Александр Савельев - Аркан для букмекера

• Название: Аркан для букмекера
• Автор: Александр Савельев
• Издательство: Вагриус
• Жанр: Детектив
• Год: 2000
• ISBN: 5-264-00232-0

Ипподром — это не только зрелище для любителей острых ощущений и экзотического досуга. Это и гигантские деньги, которые делают на заездах «темные» букмекеры, подкуп, шантаж, устранение конкурентов не без помощи крупных чинов МВД…

* * *

Ипподром — это не только азарт, обнаженные человеческие страсти любителей острых ощущений, но и большие деньги, которые делают на заездах «темные» букмекеры. Следователь Ольховцева оказывается в самом эпицентре криминальных событий на московском ипподроме, которым предшествовала покупка двух дорогих рысистых лошадей за границей.

---

Последним сомнениям пришел конец. Кривцов решился дать ход собранным на Решетникова бумагам. Некоторые опасения вызывала беспричинная подозрительность, если верить ипподромному кузнецу, появившаяся у экс-начальника главка. Новые обстоятельства требовали детального изучения.

Высадив Шацкого у главного входа на ипподром, Игорь Николаевич свернул на Скаковую улицу и въехал на территорию ипподрома через служебный вход. Наездник I категории Анатолий Иванович Михалкин вызывал у него наибольшее доверие. Поэтому Кривцов отправился именно к нему и, зная его слабость к спиртному, прихватил с собой бутылку коньяка. Было начало третьего — время, когда наездники обычно заканчивают работу на кругу. Михалкин уже переоделся. Игоря Николаевича он встретил радушно:

— Заходите, заходите. Чем обязан такой честью?

— Проезжал мимо, решил навестить. Ты на сегодня уже освободился?

— В основном. Дождусь, когда закончится вечернее кормление, и поеду.

— Не против немного с устатку?

— Можно. Думаю, не повредит.

— Народ у тебя не болтливый?

— Нормальный. В чужие дела не лезут. А вы что же? Один не буду. Я же не алкоголик, чтобы пить в одиночку.

— Только чисто символически. Ты же знаешь, у меня сердчишко пошаливает. И потом, я за рулем.

— За что выпьем?

— За успех безнадежного дела. Не возражаешь?

— За успех так за успех.

В каморке наездника было прибрано, но пахло чем-то прокисшим. Вполголоса бубнил репродуктор. Под кроватью возилась с щенками недавно ощенившаяся дворняга.

— Хороший коньяк. Видать, не из палатки.

— На здоровье грех экономить, тем более на своем. Потом дороже станет. У тебя как со здоровьем?

— Нормально. Пока не жалуюсь. А что?

— Ассоциация собирается снова делать закупки за рубежом. Командировка планируется в конце зимы. Ты как, поехал бы? Я человек старомодный, к новым людям привыкаю долго. Предпочитаю старых знакомых.

— С огромным удовольствием. Вас, кажется, ни разу не подводил.

— Поэтому и зашел к тебе. Прошлогодние покупки оказались неудачными. Ты, наверное, в курсе? Оба жеребца пали. Что ты об этом думаешь?

— А что я могу думать? Я — мелкая сошка. Как все, так и я.

— И все-таки?

— Да вы сами все лучше меня знаете. Кому-то было выгодно покупать негодный товар. Решетников был в курсе с самого начала. Ему докладывали, когда лошади стояли в карантине. Звонили, бумагу посылали. Рекламацию не выставил. Значит, так было нужно.

— У него веские доводы. С этим конным заводом у нас давнее партнерство. Товар сравнительно недорогой. Большинство прежних покупок не вызывало нареканий. Случайности в нашем деле возможны любые. Не с железками ведь дело имеем.

— Вы что, серьезно? А как же заключение комиссии ветеринарных врачей? А шведка, которая вас предостерегала?

— Они — живые люди со своими слабостями и причудами. Насколько мне известно, покойный председатель комиссии был не в ладах с начальником управления. Это все знали. Наверняка и у шведки имелись какие-то личные соображения.

Из-под кровати высунула морду дворняга и лизнула Кривцову пальцы — деранула, будто наждачной бумагой. Игорь Николаевич вздрогнул от неожиданности и отдернул руку. Михалкин перевел дух, промочил горло очередной порцией коньяка и продолжал:

— Здесь начкон Степного конного завода, того самого, где пал второй из купленных в Швеции жеребцов. Живет в гостинице «Бега». Мужик рисковый, никого не боится. Кстати, заядлый тотошник и не дурак выпить. Раньше его прикрывал отец — партийная шишка областная. Теперь — уж не знаю кто, но характер у него не изменился. Разговор у нас был как раз об этом. Так вот, он где угодно готов подтвердить, что жеребец был негоден для племенной работы и Решетников знал об этом еще тогда, когда можно было выставить рекламацию. Вы можете поговорить с ним. Он рвет и мечет. Решетников уговорил его выложить за жеребца крупную сумму, пообещал помочь с приватизацией конного завода, но обещание не выполнил и, по-видимому, не собирается. Начкон грозится обратиться в прокуратуру и предъявить необходимые доказательства вины Решетникова. Злой, как с цепи сорвался. Мы вчера с ним дотемна просидели.

— Анатолий Иванович, к вам можно?

— Заходи, кто там? А, Валерик… Я тебя ждал раньше.

— Не мог. У Кочеткова два жеребца расковались. Зачем звали, Анатолий Иванович?

— Посмотри колесо у призовой качалки. Что-то болтается.

— Очень срочно?

— Желательно не тянуть. Посмотри и скажешь, сколько это будет стоить.

— Смотрю, вы нарасхват, Валерий. О моей просьбе не забыли?

— Решетку для камина и кочережки?

— Надо же, помните.

— У меня правило: куй железо, не отходя от кассы.

— И как успехи?

— Кочережки готовы. Детали решетки отковал. Осталось собрать.

— Хотелось бы посмотреть. Не возражаете?

— Ради бога. Когда зайдете?

— Думаю, минут через сорок.

— Хорошо, буду вас ждать.

Дворняга опять выглянула из-под кровати и, оскалив зубы, зарычала на кузнеца. Он в испуге шарахнулся от нее.

— Ты что, дура, баранины обожралась?

— Это — свои. Свои, — успокоил собаку наездник.

«Все свои по спине разбежались», — хмыкнул Кривцов.

— Качалка в тамбуре. Старший конюх покажет. Когда посмотришь, загляни ко мне.

Кузнец вышел. Выждав с минуту, Михалкин заметил:

— С червоточиной вьюнош. Добром не кончит.

— Хочу на лошадок твоих взглянуть. Не покажешь?

Наездник посмотрел на часы.

— Пойдемте. Сейчас самое время. Кормление закончили.

В конюшне было почти темно. Дежурная лампочка тускнела в конце прохода. Слабый свет сочился из квадратных окошек, прорубленных под потолком. Пылинки соломы, вихрящиеся в мутноватых пучках света, искрились, словно блестки на сказочной декорации. Время от времени из глубины слышались то протяжный вздох, то какие-то неясные звуки, похожие на бормотание во сне или непроизвольный шепот в глубоком раздумье. Отовсюду ползли смутные шорохи, мерещилась возня невидимых существ: может, гномов, а может быть, это овеществлялись переживания лошадей, их воспоминания о прошлых жизнях.

Людям нервным, легковозбудимым, подверженным стрессам, полезно хотя бы раз в месяц бывать на конюшне. Из всех домашних животных лошадь наиболее благотворно влияет на психику человека, оживляя воображение, забытые, роднящие с природой, инстинкты. Ни одно другое животное не способно так полно выразить всю гамму переживаний, свойственных живым существам, в том числе человеку, причем отразить их не только выражением глаз, но и мимикой, оттенками поведения и безграничным многообразием движений тела. Но главное, что поражает человека при общении с лошадью, это очевидная готовность сильного грациозного животного повиноваться ему, готовность быть верным и податливым при единственном и непреложном условии: ответном уважении к достоинству, отношении, как к существу одной с ним крови, роднящей все одушевленное на Земле.

Кривцов переходил от денника к деннику, любуясь лошадьми в их естественной, непоказной красоте. Он готов был разрыдаться от умиления. В непринужденном повороте головы, пронзительном взгляде, брошенном мимолетом, в изящном изгибе надбровных дуг было во много раз больше смысла, чем во всех его трепыханиях и поисках легких денег. В этот момент он отдыхал душой, свободный от грязных мыслей и низких желаний.

«А он в принципе неплохой мужик», — подумал Михалкин, безошибочно угадав душевное состояние Кривцова. Сам он тоже любил лошадей, но более буднично. Ему стало совестно за то, что он когда-то спал с Тонькой, женой Кривцова, — распущенной и аппетитной бабенкой, но, вспомнив, что это было еще до ее замужества, не стал особенно убиваться.

— Это что за диво? Я раньше ее у тебя не видел, — поинтересовался Игорь Николаевич, остановившись у предпоследнего денника.

Из таблички над дверью следовало: мать этой кобылы — Рута, отец — Исдор. А зовут ее Рутис Дэзи.

— Дашка-то? Недавно привезли с завода. Скоро буду выезжать.

Большинство лошадей на ипподроме имели мудреные клички. Чтобы не ломать язык, наездники и конюхи между собой называли всех Машками, Дашками и Ваньками.

Темно-гнедая ладная кобылка доверчиво подошла к двери и, приблизив вплотную к металлическим прутьям голову, потянулась губами к лицу Кривцова. Губы вытянулись в трубочку и слегка затрепетали, словно в страстном поцелуе. Приятно удивленный такими знаками внимания, Игорь Николаевич ласково погладил лошадь по гриве, умилившись еще более. В ответ кобылка тихо заржала и снова потянулась губами к его лицу.

— Начкон Степного конного завода живет на шестом этаже, в номере напротив лифта. Если надумаете пойти, то это лучше сделать сейчас. Вечером он опять будет гудеть. Пьяный он нехороший.