Дэвид Маккалоу - Вечная тайна лабиринта

• Название: Вечная тайна лабиринта
• Автор: Дэвид Маккалоу
• Издательство: КоЛибри
• Жанр: История
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-98720-042-1

Люди с древнейших времен создавали лабиринты. Они обладали необычными, загадочными свойствами и нередко наделялись магическим смыслом, символизируя спуск в огненную бездну ада, восхождение в небесный Град Божий или вполне земную дорогу в Иерусалим. В разные эпохи и на разных континентах лабиринты выцарапывали на стенах пещер, выкладывали из огромных валунов на берегах северных морей, набирали из мозаики в храмах и умело устраивали из кустарника в королевских садах. В XX веке они пережили настоящее возрождение — из непонятной старинной диковины превратились в любимое развлечение для публики, естественную часть парка, усадьбы или детской площадки. Что главное в лабиринте: красота или путаница ходов? В чем его загадка? Десять глав этой книги — как десять витков лабиринта; американец Дэвид Маккалоу проходит их, не разу не сбившись с пути, уверенно и со знанием дела.

---

В мае 1591 года, когда королева посетила сад Сесила в парке Теобальде в Хертфордшире, ее встретил садовник (или актер, исполняющий роль садовника), который объяснил ее величеству назначение лабиринта с помощью небольшой речи, написанной по этому поводу поэтом Джорджем Пилем. Историк Найджел Пенник приводит ее начало так:

«Уничтожив кротов и разровняв землю, я разбил его (сад) на четыре четверти. В первой я сделал лабиринт, но не из иссопа и чабреца, а такой, чтоб себя изводил восхищением — здесь все Добродетели, все Грации и все Музы, какие только есть, кружат и вьются над Вашим Величеством, и каждая настаивает на том, что главная — она, и каждая рассчитывает на равную долю Вашего внимания. Никаких пряных трав, одни лишь цветы, и цветы только самые прекрасные и ароматные, ибо в таком божественном лабиринте, превосходящем все земные ожиданья, Добродетели сложены из роз, цветы нашлись для каждой из двенадцати, и таких цветов — как заметил наш брат садовник — больше сотни. Грации-фиалки, такие разные, но всегда вместе, на одном стебле, и музы девяти других цветов, непохожих, но прекрасных — воистину великолепных».

Весной 1591 года такие слова звучали, пожалуй, не так уж старомодно — все эти сотни роз, и разноцветные фиалки, и никаких вам пряных трав. Но вскоре предстояло кануть в небытие не только аллегорическим значениям цветов, но и им самим. Еще пятьюдесятью годами раньше отец Елизаветы Генрих VIII устроил куда более современный лабиринт-загадку в своем новом, ныне разрушенном Нонсачском дворце. Посетитель тех лет так описывал этот лабиринт: «Вы попадаете на извилистую тропу и становитесь заложником его коварных уловок» — стены, выращенные из кустарника, были так высоки, что заглянуть за них было невозможно. Это был лабиринт будущего, но Генрих, как обычно, опережал время.

Теобальдский «садовник», кажется, не упомянул богиню Венеру в своей речи о Добродетелях и Грациях — возможно, из уважения к королеве-девственнице. (Полвека спустя статую и лабиринт не обошла стороной армия воинствующих пуритан под предводительством Оливера Кромвеля, которая 15 апреля 1643 года разрушила сад — да и дом вместе с ним.) Однако, вероятнее всего, цветочный лабиринт, продемонстрированный королеве, был не Венериной горой, а традиционным узловым садом, который тоже располагался на территории парка. Приветственная речь началась со слов о том, что, избавившись от кротов и подготовив землю, участок разделили на четверти, что для садов того времени было весьма типично. Традиционный цветочный узловой лабиринт мог занимать одну четверть, коварный лабиринт-путаница — другую, декоративный фруктовый сад — третью и т. д. Но лабиринты редко становились центральным элементом сада. В центре обычно разбивали фонтаны, устанавливали статуи и обелиски, устраивали зеркальные пруды и прочее. А лабиринты и путаницы были дополнительными развлечениями и использовались ради удовольствия или — если кто-то относился к вопросу об Удовольствии и Добродетели серьезно — ради нравственных наставлений.

К началу XVII века стенам некоторых лабиринтов позволено было становиться выше и толще, цветущие растения заменил кустарник, а к разветвляющимся тропинкам добавился элемент выбора. В некоторых частях Германии новый лабиринт назвали irrgarten— «сад ошибок». (В одном из своих рассказов Хорхе Луис Борхес, аргентинский писатель XX века, называет такой лабиринт «Садом расходящихся тропок».) Однако лабиринт так и не заменил собой узел. Загадочные садовые путаницы лабиринтов пошли своим путем, а петляющие, «узловые» клумбы — своим. Такие клумбы и по сей день остаются основополагающим, элегантным (хотя и немного старомодным) элементом традиционных садов и парков во всем мире, и иногда их даже называют лабиринтом. А в последние годы среди таких клумб наблюдается удивительное разнообразие. Например, в саду позади Дублинского замка находится огромный каменный узел, спроектированный дизайнером по имени Ана Долан и символизирующий свернувшихся в клубок угрей — в память о темном пруде, который когда-то находился на этом месте и от которого получил свое название Дублин. Только когда поворачивается выключатель и загораются красные глаза угрей, становится понятно, что на самом деле этот узел — посадочная площадка для вертолета.

Популярность нового садового лабиринта росла с каждым днем. Некоторые особенно успешные образцы становились предметом зависти и подражания. Говорили, будто Генрих VIII построил себе замок Нонсач и обнес его садами исключительно для того, чтобы перещеголять своего французского соперника Франциска I с его замком в Фонтенбло. Кардинал Вулси предположительно построил первую часть Хэмптон-Корта после того, как увидел сад лабиринтов архиепископа Руанского в Гайоне. Лабиринты строили могущественнейшие люди Европы. По велению императора Испании Карла v был устроен лабиринт с выложенными плитами дорожками в замке Алькасар в Севилье, а рядом с ним — путаница из живой изгороди. Даже папа — Клемент х — дал лабиринтам свое неофициальное благословение. Поговаривали, будто понтифик любил сидеть на балконе в своем имении в Альтиери и наблюдать за тем, как играет в лабиринте прислуга. После того как был обезглавлен король Англии Карл I, пуритане составили инвентарную опись изъятого у монарха имущества, в которой, в частности, числился и лабиринт из «совсем юных деревьев» в Уимблдоне — собственности, приобретенной королем у Сесилов, горячих поклонников лабиринтов, которым принадлежал парк Теобальде. А в более ранние времена, согласно садовому историку Робину Уолл и, с лабиринтами имел дело сам Леонардо да Винчи. В его записных книжках 1490-х годов в списке ближайших дел дважды появляется загадочная запись: «Починить лабиринт».

Впрочем, не только государи и князи церкви оказались подвержены лабиринтному «буму». Просто богатые люди тоже начали строить в своих садах путаницы. Их интерес к лабиринтам подстегивали не только рассказы о том, что там устраивает у себя в садах знать, но еще и книги. Книгопечатание появилось не так давно, и книги по архитектуре и дизайну пользовались огромной популярностью. Андреа Палладио мог остаться архитектором-новатором, известным лишь в пределах области Венето, но он опубликовал планы и чертежи своих великолепных загородных домов и стал не только самым влиятельным архитектором своего времени, но и одним из самых широко копируемых архитекторов Запада. Первые образцы новых садовых лабиринтов появились немедленно, едва печатные книги стали по-настоящему легкодоступны. В Венеции, Голландии и других центрах книгопечатания появлялись богато иллюстрированные и искусно сделанные фолианты, в которых были изображены сады — новые сады — и рассказывалось, как такие сады устроить и какие растения подойдут для них больше всего. Благодаря книгам новаторы и популяризаторы — такие, как Томас Хилл, Андре Молле (выходец из знаменитой французской семьи садоводов) и Ян (или Ханс) Вредеман де Врис, — находили читающих любителей садоводства по всей Европе. Творения де Вриса обнаруживались не только в его родной Голландии, но также и в Праге, и в Гамбурге, и в Гейдельберге, и даже в Версале. Его стиль был по-настоящему интернационален. Молле, который разработал план лабиринтов для английского короля Карла I, стал королевским садовником Швеции при дворе королевы Кристины, а также опубликовал несколько проектов лабиринтов — как затейливых, так и более традиционных. И те и другие копировались повсюду.

Неизвестно, почему в XVI и XVII веках владельцы фермы Троя в Оксфордшире решили дополнить свой сад лабиринтом — пускай и торфяным; или почему богатая семья квакеров из Саффрон-Уолдена задумала вырастить лабиринт-путаницу из живой изгороди в своем саду, находящемся в нескольких шагах от знаменитого городского торфяного лабиринта, или почему в Барселоне растет «Эль Лаберинто», кипарисовый лабиринт конца xviii века. Но очень вероятно, что образчики всех этих лабиринтов были почерпнуты в книгах, а не передавались из поколения в поколение как древняя традиция.

Из первоначальных образцов садовых лабиринтов мало что сохранилось. Может быть, потому, что своим существованием лабиринты из живой изгороди были обязаны моде, или в силу их обыденности, то ли из-за того, что в дело постоянно вмешивались революции и войны, а может, просто из-за того, что растения — такие хрупкие и недолговечные, а опытных садовников — сколько хочешь. На вилле Пизани у реки Бренты рядом с Венецией находится лабиринт из живой изгороди — пожалуй, в Италии нет другого лабиринта, который сохранился бы так же хорошо и пользовался бы такой популярностью.

Садовый лабиринт на вилле Пизани у реки Бренты, рядом с Венецией

Он был построен в 1720-х годах для венецианского дожа по чертежам, опубликованным почти семьюдесятью годами раньше. Он состоит из почти четырех миль извилистых дорожек, а в центре возвышается круглая каменная башня, увенчанная статуей Минервы, богини мудрости. Наверх ведет внешняя лестница: те, кому посчастливится добраться до цели, могут взобраться по ней на башню и наблюдать, как мучительно ищут правильную дорогу те, кто еще остался внизу, в лабиринте. Башня со статуей Минервы, возможно, олицетворяет триумф мудрости над глупостью (все эти неверные повороты), а впрочем, мудрость мало помогает в прохождении лабиринта, если, конечно, не называть мудростью умение учиться на ошибках. Минерва была также богиней изобретательства — еще один отголосок имени Дедала — и, возможно, именно поэтому здесь стоит ее статуя.