Остап Лысенко - Микола Лысенко

• Название: Микола Лысенко
• Автор: Остап Лысенко
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

В этих воспоминаниях — интереснейшие страницы жизни Миколы Лысенко, основоположника украинской классической музыки, собирателя и популяризатора народного творчества.

Среди выдающихся деятелей украинского искусства Микола Лысенко — одна из самых ярких фигур. Не случайно дом Лысенко стал своеобразным центром не только музыкальной, но и всей украинской культуры. Здесь бывали известные писатели, музыканты, артисты, художники. Иван Франко и Леся Украинка, Михайло Коцюбинский и Микола Садовский, Нечуй-Левицкий, Кропивницкий и многие другие. И о них эта книга.

Личные, непосредственные воспоминания автора дополнены новыми архивными документами, ценными письмами.

В них живой голос народного композитора, его любовь к Украине, тревога за ее судьбу, вера в народ и его будущее.

---

«По поводу моих жалоб на худой корм вы пишете, чтобы я заказывал себе обед сытный, сходный славянской натуре. Все можно, только не последнее. Что же тут выдумаешь, когда немцы нашего борща, каши и других таких утешительных блюд не знают, когда у них не только рот, но и ухо не привыкло к таким названиям, а не то блюдам…»

И тут же, добродушно посмеиваясь, сообщает, какой переполох произвели в Лейпциге неожиданные морозы.

«Немцы за голову хватались, что такой холод, и еще потому, что почему-то у них подошвы щекочет смерзшийся снег под ногами (таких курьезов я никогда не слыхал). Тем не менее приветливо встречали зиму, катаясь в своих длиннообразных санях, где кучер сидит сзади седоков и оттуда правит так, что вожжи ходят мимо вашего лица (это тут такой способ езды на санях), и в это время неистово ляскает бичом».

Не таким уж трудным, каким рисовалось вначале, оказалось для Николая Витальевича и «канальское саксонское наречие». Теперь, уже «с языком», он чаще общается с хозяевами своей квартиры, бывает у них на вечерах, завязывает новые знакомства, особенно в консерваторских кругах, свободнее чувствует себя на лекциях, на шумных в праздничные дни улицах Лейпцига.

«Я и забыл вам сказать, что Лейпциг недавно отбыл свой карнавал. Тут уж второй год немцы устраивают настоящий венецианский карнавал… Старый и малый ходят в дурацких разноцветных шапках и костюмах по всему городу, публика обсыпается горохом, мукой, рваными бумажками. Но великолепен «цуг» из 60-ти номеров. Впереди огромная кавалькада рыцарей в средневековых костюмах и забралах и проч., за ними принц и принцесса карнавала, которых привозят за три дня в Лейпциг и устраивают им великолепный прием… Особенно был интересен Наполеон (маленькое туловище и огромная голова) со странствующей кибиткой, везомой двумя собаками, предлагающий фотографические услуги, и Бисмарк на огромном возу сена, где повтыканы дощечки с надписями: Ганновер, Гольдштейн, Мекленбург (немецкие земли. — О. Л.), словом сказать, весь теперешний северо-немецкий союз, над которым он властвует».

Вскоре, однако, случилось событие, на время вытеснившее Лейпциг из писем Николая Витальевича. С нескрываемой радостью пишет он родным:

«До сих пор вы уже должны получить мое неожиданное письмо из Праги, куда ездил на праздниках играть в концерте Славянского…[15] Весь успех игры и восторг публики и профессоров консерватории в «Умелецкой беседе»[16] при исполнении наших мало-русских мотивов, мною обработанных, я вам описал в том письме. Повторяться и хвастаться дважды не годится. Теперь я вам посылаю критику этого концерта из австрийской газеты… Это, так сказать, моя гордость, которую я не постыдился показать моим профессорам фортепьянной игры Рейнеке и Венцелю. Эта рецензия им очень понравилась, так что Рейнеке стал теперь давать мне Шопена и хорошенько муштрует меня, не пропуская ни одного нюанса. Славянский обещал еще прислать и чешскую рецензию в «Народни листы». Я ужасно вообще доволен, что сия оказия поездки в Прагу подскочила, да еще к праздникам. Я себя чувствовал там почти как дома, выбравшись из чисто немецкой атмосферы на славянский родной воздух».

С горячей симпатией встретили чехи выступление Лысенко — «звуки с Украины, не слыханные доселе, хотя родные, звуки как будто знакомой песни».

«Это духи степи!» — воскликнул известный чешский музыкант Рейер, слушая песню «Гей, не дивуйте».

В ближайшем письме обещанный пересказ рецензии из чешской газеты «Народни листы».

«Там рецензент говорит обо мне и моих песнях много приятных речей. От имени слушавшей публики говорит он, что богатырский характер запорожских мелодий и изумительный огонь козаков (танцев. — О. Л.) имеет для них (чехов) нечто сильно близкое и трогающее сердце. И что, мол, изданием этих песен (как они от меня слышали) я поистине обогащу славянскую литературу. Не знаем мы (говорит он) пойдет ли г. Лысенко по пути исполнителя-пианиста, но каждому из нас кажется, что суть самая лежит в его композиторском таланте и что мы возлагаем — немалую надежду на успех славянской музы. Таков панегирик приятно мне было прочитать. Господь знает, может в нем много лишнего сказано, может надежды любезных родаков и призрачны и несбыточны, но тем не менее я не могу скрыть удовольствия от подобных резенций самого музыкального народа Европы».

«Суть самая в композиторском таланте!», но ведь еще совсем мало создано. Правда, собраны, записаны и обработаны десятки народных песен. Ему, народу, обязан он своим успехом в Праге. С подобной ли живостью, простотой, сердечностью зазвучит его собственный голос? Не вернее ли прислушаться к советам консерваторских профессоров? Все они прочат блестящее будущее пианиста-виртуоза. А ведь тянет и к творчеству и к исполнительству, хотя это две разные задачи.

«Зачем же не обладать ими обоими, когда есть случай, возможность и уменье. Одно другому не должно мешать, — делится Микола Лысенко раздумьями, навеянными рецензией. — Само по себе, что я не увлекусь одной узкой стежкой исполнителя, чтобы изучать и исполнять все лишь чужие произведения, когда мать природа дала и мне возможность и дар творить».

Залетело и во Львов доброе слово рецензента из «Народни листы». «Из Львова, — пишет Николай Витальевич, — прислали мне… стихотворение Шевченко «Заповіт» с просьбой положить его на музыку, так как они, судя по лестным отзывам чехов о моей обработке, не находят, к кому бы более можно было обратиться, как не ко мне. Эта работа уже почти окончена, и на днях я ее пошлю…»

Теперь почти в каждом письме — упоминание о новом произведении, создаваемом или уже законченном композитором.

«…Несколько дней назад я написал маленькую вещицу. Взял тему «По малу-малу, братику, грай» (украинская народная песня. — О. Л.) и обработал ее в форме классической куранты, древнего танца, который, как и другие старые танцы, получил классическую форму. Вещичка (часть будущей сюиты на темы украинских народных песен для фортепьяно. — О. Л.) сделана, кажется, не погано… Я ее написал даже не за фортепьяно, а за моим рабочим столом».

Новые обработки народных мелодий для фортепьяно, первый цикл из «Музыки к Кобзарю» Шевченко, симфоническая увертюра на тему «Ой, запил козак, запил», 1-я часть симфонии, струнные трио и квартет — все это создано вскоре после Праги.

Знаменательно, что, пребывая далеко от родины, слушая и впитывая в себя совершенно отличную по своему содержанию, по интонационным особенностям музыку, Николай Витальевич не отрывается в своих произведениях от родной почвы, используя для них как основу народную украинскую песню. Именно в Лейпциге он пришел к твердому убеждению, что национальное музыкальное творчество на Украине иначе и немыслимо, как на народных основах, в противном случае оно даст только «блеклый цвет с иностранными румянами».

Народная основа… Народные песни, исторические, бытовые, жовнинские, гриньковские — они все еще лежали в дорожном чемодане. Своих денег на издание не было, а приятели с Украины, товарищи по университету, словно забыли о нем, хоть не скупились раньше на обещания.

«…Я хотел поговорить насчет песен. Результатов от киевской братии я почти и ожидал таких. Где же эти крикуны, вещатели, как Косач[17], вызвавшийся дать денег на печатание, — возмущается Николай Витальевич. — Другие, понятно, могли только обещать. Но Косачу и Лашкевичу положительно не простительно не помочь в этом случае средствами, совершенно и верно гарантированными. Да куда же им, холостякам, девать свое содержание… Что же касается меня, то, ради бога, войдите в мое положение, — могу ли я со своими тонкими средствами раскошелиться на 300 талеров… Они, киевляне, только заподозревают во мне тут чувство скупости, не соображая дальше ничего. Будто также не дорого моему сердцу, чтобы мой труд… разошелся, раскупился и доставил бы некоторое удовольствие публике, ценящей честно собранное и с толком обработанное народное достояние…»

Потеряв в конце концов надежду на помощь приятелей, Николай Витальевич решился на риск.

«Песни я свои отдал вчера. Редер [18] обещал к июню все напечатать… Но денег ни Косач, ни другие — никто не высылает. Напишите Стаховскому[19], чтобы торопился высылкой 200 моих рублей, а не то мое положение поганое перед знаменитой фирмой Редера — отдать в печать и не уплачивать. Сегодня получил письмо, что А. А.[20], голубчик, собирает деньги на печатание моих песен. Спасибо им, щирим людям, — когда бы все были такого сердца, то еще бы как-то свободнее жилось».

Первый выпуск сборника украинской народной песни для голоса с фортепьяно в обработке Лысенко, наконец, после долгих мытарств (петербургская цензура, прусская таможня) попал на родную землю. А киевские товарищи и тут не спешили. «Недавно получил из Киева пространное письмо, из которого оказывается, что песни лежали полтора месяца в Киеве у Новицкого (товарища по университету. — О. Л.), и он, видимо, по привычке не раскупорил тюков, чтобы узнать, что прислано, несмотря на неоднократные расспросы. Хлопочите о распродаже, чтобы не сесть на мель». И все чаще упоминается в письмах Николая Витальевича милая родина, родная Полтавщина, куда его неудержимо тянет.