Анатолий Степанов - Парад теней

• Название: Парад теней
• Автор: Анатолий Степанов
• Жанр: Детектив

---

Кобрин поразмышлял. Может, к Ляльке заскочить? Не предупредил. Да и какое это срочное деловое свидание? И Славик, и Артем, которого он на всякий случай прихватил с собой, знали Лялькин адрес и наверняка, ожидая его с этой деловой встречи, будут непочтительно смеяться над ним. А он не любил, когда над ним насмешки строят. Вдруг вспомнил, что Берта хвасталась своим сациви. Замечательное сациви готовила Берта. А он убежал от этого сациви. Страстно захотелось пожрать от пуза.

- К Никитским воротам, - сурово распорядился Михаил Семенович. - К китайцам. Первая встреча у меня там в половине десятого.

...Лимузин влез на тротуар в устье Малой Бронной. Выбравшись на волю, Михаил Семенович обернулся. Славик и Артем вопросительно смотрели на него. А если бы к Ляльке заехал, то не на него бы смотрели, а меж собой переглядывались бы, паразиты.

- Здесь быть через полтора часа. А пока - свободны, - сказал Кобрин и деловито зашагал ко входу в ресторан.

Его знали здесь, любили его щедрые чаевые. Швейцар благоговейно снял с него пальтецо. А у дверей в зал уже ждал в полупоклоне его персональный официант, в сияющей улыбке обнажая верхнюю челюсть в золотых коронках.

Михаил Семенович пил слабенькое китайское вино, заедая побегами бамбука. Кушал королевские креветки, заглатывал черные яйца, усердно и не торопясь, расправлялся с вырезкой. Насытившись до отвала, принял хорошего коньячку, запивая кофейком. Из своего угла с бессмысленным любопытством Кобрин рассматривал публику, стараясь не думать о предстоящем истинно деловом свидании.

Ровно в одиннадцать он вышел из ресторана. Автомобиль покорно ждал его. Артем, стоявший на тротуаре, распахнул дверцу. Михаил Семенович, покряхтывая, удобно раскинулся на шелковистой коже.

- А теперь куда? - спросил Славик. Без "Михаила Семеновича", без почтения. Обиделись, значит, что он их в ресторан с собой не взял.

- А теперь, Славик, дорогой ты мой, покатай нас с Артемом по набережной, чтобы ровно в двенадцать быть у входа в Парк культуры. Будь так добр, - обходительно и ласково попросил водителя хозяин.

- Сделаем, Михаил Семенович, в лучшем виде исполним, - горячо откликнулся на его расположенность Славик.

Кобрин глядел на пробегавшую мимо полоску воды за парапетом в надежде на то, что вода должна успокаивать. Кремлевская набережная, Котельническая, Краснохолмская, Крутицкая, Симоновская. Взобрались на Автозаводский мост и побежали в обратную сторону по другому берегу. И опять: Даниловская, Павелецкая, Дербеневская. За Крутицким мостом оторвались от Москвы-реки и помчались вдоль водоотводного канала. Поуже здесь, поуютнее. Шлюзовая, Озерковская, Кадашевская... По Якиманской мимо стрелки опять выкатили к Москве-реке. Взобрались на Крымский мост, у Зубовской развернулись и прибыли на пустынную стоянку у парадных ворот Парка культуры. Славик лихо затормозил и повернулся к Михаилу Семеновичу, который, взглянув на часы, похвалил:

- Точно. Спасибо тебе, Славик.

И вылез из машины. Артем тут же возник рядом, ибо от ворот решительно шагали в их сторону двое в черных плащах до пят. И никого больше вокруг. Только эти двое. Артем незаметно вытащил из сбруи пистолет и спрятал руку с пистолетом в карман куртки. Двое, не дойдя до них метров пять, остановились, как по команде. Один в усах, другой без усов, наверное потому, что старше. Старший вежливо поинтересовался, глядя на Кобрина:

- Михаил Семенович?

- Да, - стараясь, чтобы получилось четко и волево, подтвердил Михаил Семенович.

- Прошу, - сказал старший и приглашающе указал рукой на арку ворот.

- Я с вами, Михаил Семенович, - твердо заявил Артем.

- Нет, - не глядя на Артема, сказал старший.

- Нет, Артем, - извинительно повторил за ним Михаил Семенович. - Ждите меня здесь. Через часик-полтора я вернусь.

И посмотрел на старшего: так ли? Старший на его взгляд никак не отреагировал.

Повторил только:

- Прошу.

Кобрин - в центре, плащи - по бокам. Трое в ногу шагали к черной дыре ворот. И скрылись в них. Артем поднял брови, посмотрел на Славика, сплюнул на асфальт и растер плевок ногой.

Когда по ступеням спустились на в кирпичной крошке землю, Михаил Семенович, на ходу осматриваясь, недоуменно полюбопытствовал:

- Куда мы идем?

- Вас ждут у большого колеса обозрения, - объяснил старший, после чего опять зашагали в молчании. Парк был давно закрыт, и ни души не было в аллеях, на площадках, на набережной. Слева - кусты, справа - марсианские черные сооружения аттракционов. Миновали пруд, извилистой дорожкой пробрались сквозь геометрически - прямоугольниками и треугольниками расположенные жесткие кусты и вышли к ограде, за которой была неохватная глазом бетонная нога большого колеса. Через калитку проникли за ограду. Тот, кто его ждал, поднялся со скамейки и, не вынимая рук из карманов кожаного пальто, сказал:

- Здравствуй.

- Здравствуй, - эхом отозвался Михаил Семенович.

- Извини и потерпи уж, пожалуйста, минут пяток. Я тут одно небольшое дельце должен завершить, - вежливо сказал тот, кто его ждал, возвратился к скамейке и присел рядом с человеком, странно напоминавшим Кобрину одного безрукого нищего в подземном переходе. Старший нежно тронул Михаила Семеновича за локоток и кивком указал на скамейку напротив. Вдвоем и уселись. Усатый перетаптывался рядом. Михаил Семенович вздохнул и от нечего делать присмотрелся к мирной парочке, сидевшей напротив. Понял, что не безруким нищим был тот человек, просто у него руки связаны за спиной. Ни от кого не скрываясь и потому не понижая голоса, тот, который его ждал, спросил связанного:

- Последний раз спрашиваю... - Нет, он не спрашивал, а спокойно утверждал: - Это ты купил две игры на юге?

- Я же крест целовал, - хрипло, пискливо заговорил безрукий. - Мамой клянусь!

- Мамой клянется, а? - поделился с окружающими тот, кто его ждал. И уже никому и в никуда: - Раз мамой клянется, что уж тут делать...

Из тьмы явились трое в кожаных куртках. Они подошли к безрукому, а тот, который его ждал, пересел на скамейку Михаила Семеновича, улыбнулся ему, как бы приглашая насладиться любопытным зрелищем.

Трое привычно делали свое дело: связали несопротивлявшемуся безрукому и ноги, залепили пластырем рот, проверили добротность узлов на руках-ногах и понесли человека-бревно к большому колесу. Преодолели десяток ступеней и, пройдя немного, кинули в кабинку стоявшую в самом низу у контрольной калитки. Двое, шагнув в кабину вслед за бревном, подняли с пола нечто черное и широкое и стали надевать на голову связанному человеку. Не только на голову: в черном и широком исчез человек-бревно. Весь. Прожурчала, слышимая в тишине, застежка-молния, и один из двоих произнес:

- Давай.

Деликатно поскрипев (третий орудовал в будке), большое колесо приступило к привычному своему движению по кругу. Стало лучше видно обитаемую люльку, она поднялась над деревьями и попала в свет фонарей, ярко освещавших обе - по эту и ту сторону реки - набережные. Люлька прошла половину пути до верхней точки, когда сверху крик нули:

- Стой!

Кабина замерла над бездной: она сейчас была крайней, соседки сверху и снизу находились чуть в стороне.

- Пускай, - не очень громко, но так, чтобы было слышно наверху, буднично распорядился тот, кто его ждал.

Двое вверху склонились и образовали вместе с мешком нечто устрашающе черное. Затем единое черное стало черным трезубцем, середина которого, безжалостно кантуемая, была опрокинута в открытую дверцу. Черный мешок полетел в бездну. На встречу с бетоном.

Мешок летел вниз и вдруг, будто ударившись о что-то встретившееся в пути, вознесся вверх метров на пять. И опять вниз, и опять вверх. Амплитуда сокращалась, и вскоре мешок неподвижно повис на невидимом упругом тросе.

- Давай, - опять донеслось снизу.

Большое колесо осторожно отправилось в обратный путь. Мешок приблизился к страшному бетону и аккуратно лег на него. Двое дождались окончательной остановки колеса и вылезли из кабины. Втроем (технический руководитель полета присоединился к дружной паре) подошли к мешку, открыли молнию, извлекли из него человека-бревно и понесли его к скамейке, с которой началось путешествие. Бревно безвольно прогибалось.

Китайские разносолы просились на волю. Рот Михаила Семеновича наполнился обильной вязкой слюной. Михаил Семенович, сделав рот куриной гузкой, с силой выплюнул ее и освобожденно поднял голову.

Тот, кто его ждал, обнял его за плечи и заставил подняться вместе с ним.

Так, вдвоем, и подошли к связанному человеку. Плоские, нарисованные, белые глаза не смотрели - присутствовали на синем лице. С широким пластырем, закрывавшим рот, он был похож на гримированного белого клоуна из цирка.

- Это была генеральная репетиция, - объявил клоуну тот, кто его ждал. - Но возможна и премьера, если ты собираешься упрямиться. Рисую перспективу: по окончании премьеры мы отвозим мешок к твоему дому, где балконная дверь и окна твоей квартиры будут распахнуты. Ты ведь, насколько я помню, на двенадцатом этаже живешь. Вытряхнув из мешка, мы уложим то, что от тебя останется, под этими окнами и, изобразив звук, который бывает при встрече человеческого тела с асфальтом, тихо исчезнем. Когда найдут твои останки, от них будет разить спиртным, а на столе в твоей квартире будут стоять пустая бутылка и стакан, захватанные твоими лапами. Человек, допившийся до белой горячки, выпрыгнул из окна. Что ж, и такое бывает. Ты посиди здесь, подумай. А мы с другом на колесе покатаемся. Тебя не приглашаем. Ты уже накатался.