Светлана Берендеева - Княжна

• Название: Княжна
• Автор: Светлана Берендеева
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-00071-195-8

История приключений княжны Голицыной, представленная суду почтенных читателей, основана на реальных исторических событиях. Фоном повествования является Прутский поход 1711 года в ходе русско-турецкой войны 1710–13 гг. Действие разворачивается последовательно в Петербурге, Москве и Польше, куда царский поезд прибыл для встречи Петра с польским королём Августом, от которого Пётр пытался получить военную помощь. Основные события и персонажи соответствуют известным в истории фактам и их общепринятой интерпретации. Так, главная героиня, княжна Мария Голицына соответствует реальной дочери Бориса Голицына – Марфе; Александр Бекович-Черкасский – реальное историческое лицо, сын владетельной персоны Дагестана; в детстве он был привезён в Россию и усыновлён князем Голицыным, а позже взят на службу царём Петром и женат на Марфе Голицыной. Но обстоятельства этой женитьбы в исторических документах отсутствуют и полностью сочинены. Образы членов царской семьи и других исторических личностей, равно как и их деяния, также не противоречат известным историческим источникам.

---

– Ну полно, Маша, говори, что у тебя.

Ей стало легко от его ласковой улыбки.

– Батюшка, не велите идти за Алексея, не люб он мне.

– Что-о-о?!

Его лицо мгновение было растерянным, но только мгновение. Тотчас углы губ поджались, глаза стали острыми и холодными.

Мария, боясь, что он сейчас зайдётся в гневе, поспешно проговорила:

– Неужто для вас счастье моё ничего не значит? Не с короной ведь жить, с человеком.

Князь Голицын аж задохнулся, услышав это. Вскочил, пробежал по комнате, резко повернулся.

– Ду-у-ра!!

Крутнулся на каблуках, сел в кресло и наклонился к ней.

– Ты же дочь моя, моя кровь! Как же не понимать можешь? Ведь держава! Держава! А ты как последняя баба: «счастье… с человеком…»

Он снова походил по комнате и повернулся к ней уже спокойно.

– Ступай, княжна, спать, и чтоб больше я от тебя такого вздора не слышал. Я твой родитель и в руке твоей властен.

Увидел, как она набрала воздуху, чтобы сказать, резко перебил:

– Ступай.

Наутро Борис Алексеевич ничего ей не поминал, поцеловал как всегда в висок, спросил, что они с Натальей нынче делать будут, и уехал.

А они нынче в гости собирались, и в важные гости. Дочери царицы Прасковьи звали кофий пить, да поглядеть разные товары иноземные, что к ним во дворец купчишки принесут. На такой случай батюшка изрядную толику денег им оставил, не поскупился. Да сказал, чтоб подобротней товар приглядели, не только дамские свои штуки, но и посуду, и для постели, и ещё что домашнее. Если понравится что подороже, чтоб отложили, он, дескать, к тому купцу сам заедет.

Мария тоскливо подумала:

– Приданое.

Когда приехали, в зале дворца уже были разложены на столах и в коробах распахнутых штуки шёлка, бархата и полотна, мотки тесьмы да кружева, шкатулки с жемчугом и каменьями, а пахло, как на майском лугу в полдень – видно, духи пробовали.

Обе царевны то и дело подбегали к сидевшей в креслице царице Прасковье.

– Маменька, вот на парчу гляньте, маменька, вот бирюза персидская.

Царевен, Катерину и Прасковью, Мария уже встречала, а царицу видела впервые. Была она полной, белолицей, в тёмном платье, как по вдовству положено. Подошли с Натальей, поклонились. Она им покивала приветливо.

– Здравствуйте, девоньки. Посмотрите, сколь всего навезли, может, выберете что.

Царевны подхватили их, начали показывать жемчужные поднизи и ушные подвески, шёлковые прозрачные чулки, бусы яхонтовые, первейшей моды обручочки, чтобы на руку их, на запястье надевать, с вделанными в них разноцветными камешками-глазками. А ещё тут были туфли, вытканные бисером на носках, до того легки, что в них по воздуху только ступать. А ещё – мотки с широкими и узкими кружевами, будто не люди, а пауки их плели – до того тонки, с пропущенной по узорам серебряной паутинкой. А ещё – ларец, бисером мелким изукрашенный, с замочком да ключиком на золотой цепочке, с музыкальным звоном при открывании крышки. А ещё… Дух захватывало, и губы сохли – до того всё было баское и приглядное.

Много всякого добра отобрали Наталья с Марией. Взяли и полотна голландского для постелей, и батисту с прошвами на белье, тесьмы, конечно, да кружев разных, отрезы парчи, бархату, алтабасу на туалеты. Ой, да много всего взяли – враз и не перескажешь, и для себя, и для домашних, детей, конечно, не забыли. И пуще всего Марии совсем малая покупка была приятна – коробочка атласная с атласным же нутром, а в неё вложена пузатенькая скляночка с нарисованным на ней короткокрылым толстеньким, задравшим голую ножку амуром. Духи в той скляночке, и запах до того сладостный… Все-то покупки в короб сложили, а коробочку с духами Мария при себе оставила.

Столь много они набрали, что даже и царевен гораздо больше получилось. Те царице завистливо шептали:

– Маменька, а мы-то… А нам бы тоже…

Мать на них цыкнула:

– Полно балабонить, будет и ваше время, и вам приданое соберём.

У царевен запрыгали глаза.

– Приданое? А за кого княжна идёт? Сговор был уже? А когда девичник?

Мария не знала, что сказать, куда девать глаза. Наталья тоже растерялась. Царица поглядела на них внимательно и враз остановила разлюбопытившихся дочерей:

– Довольно, к столу пора. Пускай тут сложат всё, а у меня уж в животе бурчит – завтракали рано нынче.

Стол был хоть и постным – пятница – но обильным. Наталье более всего лещи в сметане пареные по вкусу пришлись. Их очень сама царица Прасковья любила, и её повар так навострился тех лещей делать – прямо во рту таяли. Марию же прельстила морошка – первый раз её ела. У них в доме всякой ягоды было вдоволь на зиму наготовлено, но такой ни разу девки из лесу не носили. Царица объяснила: местная, северная, в Москве такой не видали. Ну а царевны на всё подряд налегали, любили покушать.

После трапезы царица пошла прилечь и Марию с собой поманила – расскажешь, дескать, про Москву, как она там. Царевны заныли – в жмурки затеяли играть. Но царица обещала Марию не задерживать – скоро, мол, придёт, наиграетесь.

А разговор у них в царицыной спальне не о Москве пошёл.

– Что-то ты, девица, смурная. Неужто жених не по сердцу? – сразу взяла быка за рога царица, едва только Мария уселась в креслице у изголовья её кровати.

Мария никак не ожидала вопроса об этом предмете и в растерянности протянула:

– Сие честь великая и мне и семейству нашему. Только вот государь ещё не знает…

Прасковья пристально посмотрела в её склонённое лицо.

– Государь ваш брак одобрил, тут заминки нет.

Мария вскочила.

– Как одобрил, когда? Он же на герцогине хотел?

– Та-ак!

Царица медленно поднялась и села в кровати.

– Я о князе Борисе речь веду, а ты о ком же?

Мария совсем растерялась.

– Ну-ка сядь, да скажи толком.

Она потянула княжну за руку. Та послушно села, но слова с языка не шли – в голове всё мешалось. Выходит, царица ничего не знала, а она выболтала. Ой-ой-ой!

– Ну же, Маша, – понужала её царица, – Али ты боишься чего? Я ведь тебе не враг. Сказывай-ка, милая, всё как есть, может, я и пособлю чем.

Мария вздохнула и неуверенно взглянула в близкие глаза. Как быть? Очень была нужна ей сейчас помощь. Но как же батюшка? Государь гневлив.

Прасковья помогла.

– Об Алексее речь, верно?

Мария судорожно вздохнула и кивнула, не поднимая глаз.

– Ну что ж, честь большая. Ты, небось, рада?

Навстречу царице полыхнули глаза, взметнулись брови, полудетский рот сжался в горестную гримасу.

– Рада?! Чему тут радоваться?!

Прасковья обняла вздрагивающие плечи, притянула к себе. Худенькая какая, дитё совсем. Вспомнилась своя молодость, мутноглазый мокрогубый царь Иоанн. Да, сладости от такого мужа ей не было, только что почёт – царица. Сладость она уж потом узнала – украдкой да с оглядкой. А эта, вишь, голицынское семя, высоко голову держать хочет.

Она взяла княжну за плечи, отстранила маленько – заглянуть в лицо.

– Чай, зазноба у тебя есть?

Мария кивнула, не поднимая глаз. Господи, она же насквозь всё видит!

– Честный молодец?

Снова короткий кивок в ответ.

– Ну вот что, Маша, помогу тебе узелок этот распутать.

Мария робко посмотрела на неё. И надежда во взгляде и опаска.

– А как тут?.. Ведь и Александр Данилыч за это, да и Екатерина Алексеевна…

– Ну, Меньшиков, конечно, в силе, да не он один. А Катерина-то…, как потом будет, не знаю, а пока своей воли не имеет – ровно лист на ветру полощется. Только ты вот что, сказывай-ка по порядку всё, как было.

И Мария рассказала. Даже подробнее, чем Наталье. Вернее, царица о других подробностях спрашивала. Наташе ведь интересно, какой убор на ней был, да как Алексей смотрел и брал ли за руку. Царица же перебивала вопросами: как звали подручных царевича, что тот говорил о государевых проектах, не поминал ли о сношениях со шведами.

Внимательно слушала царица Прасковья, а дослушав до конца, взяла в руки колоколец и велела выезд закладывать. Заохала, поднимая с постели обширные телеса, охала и приговаривала:

– Счас мы с тобой, Марьюшка, к Наталье Алексевне съездим, такое дело заминки не любит. А то, вишь, отец-то твой больно шустёр, не обскакал бы.

– К Наталье Алексеевне?

– Ну, к сестре царёвой. Она ему первая советчица, куда там Меньшикову.

– А… как же тут?..

– Что такое? Хм-м, а верно ведь, подозрительно будет, что мы так сразу поскачем. Не дошло бы до князь-Бориса с Меньшиковым. Пошлю-ка я, пожалуй, нарочного к царевне. Садись-ка, Марья, за письмо. Вон на столике припас письменный.

Мария послушно села, взяла лист бумаги, спросила:

– Титул какой писать?

– Да какой титул между своими! Просто: вселюбезнейшая, мол, Наталья Алексевна, почто забыла меня бедную, не изволишь ли нынче к обеду пожаловать? Ну и закончи там, как положено. А в конце-то и припиши, что, мол, разговор преважнейший есть и безотложный.

– Уж готово? Скора ты писать. Изрядно вывела, прямо приказный, а не княжна.