Татьяна Розина - Кама с утрА. Картинки к Фрейду

• Название: Кама с утрА. Картинки к Фрейду
• Автор: Татьяна Розина
• Издательство: Издательские решения
• Жанр: Эротика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-4474-0420-8

Роман «Кама с утрА» в подробностях описывает интимную жизнь нескольких женщин, однако отнести его к жанру эротики можно с натяжкой. Автора интересует не описание сексуальных сцен, хотя этого в романе в избытке, а сексуальные отношения героинь, что гораздо шире.

Книга интересна тем, кто, развлекаясь, хотел бы заглянуть «в замочную скважину» или под одеяло «соседей». Но и те, кто увлекается психоанализом, получат пищу для размышлений, недаром автор дал роману подзаговолок «Картинки к Фрейду».

---

— Что я буду делать без тебя? — хныкала я каждый раз, когда на Вероникином горизонте показывался очередной кандидат в женихи. Но обычно надежды на брак рассеивались достаточно быстро, и я с радостью кидалась в объятия подруги, искренне успокаивая её своими ласками. Казалось, она не сможет расстаться со мной, если я дам ей то, что не даст никто другой.

В те времена я ещё не понимала, что кроме любви, привязанности и чувств есть деньги, которые иногда перекрывают всё это. Никогда я не стремилась к обогащению. Не носилась по магазинам в поиске новой тряпки. И считала свою жизнь с Вероникой вполне счастливой, но Веронике нужно было другое. Даже не деньги. Она тоже не была заклинена на достатке и роскоши. Как я поняла позже, Вероника просто хотела исчезнуть не только из ненавистной ей квартиры, но и из города… из страны, которая воленс-неволенс доставила ей столько боли. Вероника считала, что эмиграция перенесёт её в другой мир, и она сможет начать жить по-новому. Просто жить, как живут сотни тысяч других женщин. Она мечтала найти нормальную работу. Завести собачку. Или взять ребёнка из приюта. Ведь детей иметь ей не светило.

— А я… как же я? — ныла я, когда Вероника мечтала о переезде.

— Да, не плачь ты… маленькая что ли. Хотела жить в Москве. Вот тебе и Москва, вот тебе и квартира… Найдёшь парня. Родишь детей. Ты же здоровая девка.

Меня такая перспектива в принципе устраивала. Но только чисто теоретически. А практически я с трудом представляла, на что буду жить, пока этого самого парня найду. Да и с трудом мне давалась картинка близости с мужчиной. До сих пор по-настоящему я не переспала в полном смысле этого понятия ни с одним мужчиной. Пока сексуальное общение с противоположным полом ограничивалось осмотром пенисов. Кроме рвоты всё это, других позывов у меня не вызывало. Я старалась не думать об этом…

Самым удивительным стало то, что мечта Вероники выйти замуж за иностранца, реализовалась не с ней, а со мной, совершенно не желающей уезжать за границу на жительство. Некоторые утверждают, что если очень хочешь, то обязательно твоё желание исполнится. Но как же тогда быть с теми, кто попадает туда, о чём даже во снах не мечтал? Наверное, не все народные мудрости срабатывают. Или есть какой-то подтекст, невидимый на первый взгляд простому смертному. Вот я, например, не планируя заграничного мужа, с одного дня на другой стала немецкой женой. А Вероника, мечтающая, даже бредящая этим, осталась в Москве. В чём секрет? Сила мысли не перевернула реальность и не реализовала её мечты. Но может, нами руководит не сила сознательного желания, а что-то другое, более глубокое… подсознательное, которое управляет нами без нашей на то воли и видимого желания.

— Он хочет на тебе жениться, — устало плюхнувшись на диван, произнесла Вероника, вернувшись со встречи с Дитером. Её вид был столь величественен и значителен, словно она провела переговоры на уровне глав правительства. Я смотрела на неё, открыв рот, как рыба на кухонном столе, увидевшая над собой занесённый клинок ножа.

— Ты чё… а как я с ним говорить буду? И вообще… — выдохнула я едва слышно, а к концу фразы голос перешёл на шёпот. Я преданно смотрела на Веронику, ожидая продолжения, будто считала, что она шутит или, передумав, скажет: «Ну и ладно, оставайся дома…», но Вероника взглянула на меня, как на внезапно заболевшую.

— Как… как? Как все… перестань болтать чепуху, — возмущённо закричала Вероника. — Я уже с ним обо всём договорилась. Это тебе не шутки. Он же капиталист! Ты что дура? — Вероника смотрела на меня, вытаращив глаза, будто я сморозила полную ерунду. — Всё, кончай нести бред! Завтра начнём собирать документы. Ты выиграла в лото своё счастье. Тебе завидуют тысячи, нет миллионы баб… а ты… ты… — Вероника заходилась возмущением. — Это же надо… надо… говорить она не сможет. Вы посмотрите на неё. А кто, спрашивается, тебя просит говорить. Дитер от тебя не этого ждёт. Ему нужна жена, а не переводчица!

Через несколько лет я узнала от Дитера, что он заплатил за меня Веронике откупную в виде приличной по тем временам суммы. Она заявила, что была вынуждена продать почку, чтобы прокормить младшую сестру, то есть меня, от неминуемой смерти. Он уже и не мог вспомнить все те ужасы, которыми «кормила» его Вероника, вымогая деньги, в качестве компенсации за потерянную кровинушку, ради которой страдала столько лет. Заложенная Вероникой квартира на фоне пожертвованной почки была сущей мелочью, но именно это сыграло свою роль и добросердечный Дитер вывернул карманы, рассчитываясь за меня. Трудно сказать, кто из них врал больше. Дитеру верить тоже глупо. Он мог наговорить на Веронику. Ну, например, история с почкой вызывала большие сомнения. Вряд ли Вероника могла выдумать такую лабуду. У нас в те времена никто и не думал о таких жертвах. Да и ради чего нужно было продавать часть тела? Я же, вроде, пусть и не очень крупная, но здоровая девочка. Вероника и Дитер были «два сапога пара». Они стоили друг друга. Вполне допускаю, что Вероника взяла-таки с немецкого придурка некоторую сумму. Но не думаю, чтобы она устраивала театр одного актёра, разыгрывая сцены с почкой. Зная Вероничкин характер, не сомневаюсь, что она содрала с этого козла деньги, но сделала это, скорее всего, не таясь, а открыто торгуясь с ним. Никогда я не узнаю правды. Да и разве в этом дело? Какая разница, кто нажился на мне. Вероника, считающая, что должна компенсировать украденную мной её заветную мечту в виде завидного жениха. Или Дитер, использующий меня, чтобы воплотить в реальность свою мечту… вернее, свои извращённые задумки.

Но тогда я ничего этого не знала. Я только плакала и плакала, боясь ехать в Германию, боясь секса с Дитером, боясь разлуки с Вероникой. Чего только я тогда не боялась. Всего, что угодно. Но на самом деле, как выяснилось чуть позже, боялась не того… совсем не того, чего следовало.

Вскоре Дитер улетел домой, а Вероника улаживала мои дела с бумагами. Со стороны Дитера в период его отсутствия мне не грозила опасность сексуальных поползновений и стало спокойнее. Из моей памяти выветрились сальные глазки жениха, его мерзкие толстенькие пальчики, пытающиеся ощупать меня по максимуму. Через пару недель после отъезда Дитера из Москвы я забылась, а сам он не казался уж таким устрашающим и омерзительным. Казалось, времени впереди много и я утихла, втянувшись в повседневность. Но часы тикали, стрелки щёлкали, и в конце концов, день Зеро настал. Настал неожиданно, потому что я смогла заставить себя не думать о нём.

— Ну, всё… сядем на дорогу, — тихо произнесла Вероника, когда мы готовы были выйти из квартиры, чтобы ехать в аэропорт.

Она не смотрела на меня, словно боясь, что сорвётся. Её уверенность, что я должна лететь в неметчину, таяла на глазах, как облачко дымящейся свечи. Я видела, вернее, чувствовала это. Хотелось закричать: Вероничка, милая, разреши остаться! Но что-то сдавило горло, и я молчала. Молчала как обречённая.

Вероника привезла меня в аэропорт, сунула в руки паспорт, билет до Франкфурта, повесила на плечо сумку с какими-то шмотками… и, чмокнув в щёку, быстро ушла. Я оглянулась ей в след, но она уже растворилась в людской массе. Оставшись одна в водовороте криков и шумов, я растерялась и даже рванула всем телом в сторону ушедшей подруги, пытаясь догнать, но кто-то случайно толкнул меня и я, сделав шаг вперёд, оказалась за перегородкой…

…перегородкой, разделившей мою жизнь на две части. Две совершенно отдельные части. Там осталась нищета в Иваново. Грязь в Москве. Зассанное кресло у Седого. И моя любимая Вероника тоже осталась там, в прошлой жизни. А тут, теперь, появилась фрау Пфайфер, чинная дама, лихо водящая Мерседес. Мужняя жена. Приличная женщина, вышедшая замуж девственницей. О чём мечтала моя мать. Причём не просто вышедшая замуж. А вышедшая замуж за иностранца. За богатого бундеса. О чём мечтала Вероника. И даже не мечтала моя мать.

Обидно одно. Мать никогда не узнала, что её непутёвая дочь, исчезнувшая в водовороте жизни, воплотила её розовую мечту в реальность и вышла замуж девицей. А Вероника, уверенная в том, что я украла её мечту, никогда не узнала, что мечта оказалась дыркой от бублика. Вот это обидно… потому что мне-то всё это было таким безразличным, таким ненужным, таким пустым…

4.

Через три часа я вышла в аэропорту Франкфурта. Дитер стоял у выхода вместе с другими встречающими, с букетом роз, радушно размахивая цветами. Бордовые листки разлетались вокруг него, но он продолжал яростно махать, не обращая внимание на листопад из розовых листьев, оседавших около его ног. Дитер был рад. Он ждал и дрожал от предвкушения удовольствия.

Увидев своего толстенького немецкого жениха, я даже обрадовалась. Он был единственным знакомым человеком в этом чужом, пугающем меня, мире. Блестящие стёкла витрин не радовали и не манили, а скорее пугали. Грохот, стоящий в аэропорту, глушил. Чей-то металлический голос усиленный громкоговорителем, надрывался, объявляя воздушные рейсы и рвал слуховую перепонку. Немецкая гортанная речь пугала. Почему-то вспомнились объявления типа: «Хенде хох!» или «Ахтунг, ахтунг!», за этим последовала другая ассоциация. Парень в форме со свастикой, подталкивая народ автоматом, строит ровные ряды, двигающиеся в сторону крематория. Я вздрогнула и остановилась. Страх переполнял, а ноги отказывали идти. Меня охватила оторопь, напрочь выбившая мозги из рабочего состояния. Я шла, с трудом ступая по лакированному полу аэровокзала. Словно под наркозом или под наркотиками. Взгляд тупо сверлил пространство, но я не видела ничего. Голова отказывалась соображать. Я шла, как овца, ведомая на заклание.