Айви Девлин - Красная луна

• Название: Красная луна
• Автор: Айви Девлин
• Издательство: Рипол Классик
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-386-08189-8

Мощная, захватывающая дух история любви, отчасти перемежающаяся расследованием таинственною убийства и проникновенным лирическим повествованием. Эту книгу оценят все без исключения любители молодежного жанра!Эйвери Худ ничего не помнит о ночи, когда убили ее родителей. В ее памяти остались только серебристые вспышки — нечеловечески быстрые и несущие смерть. Она пытается выяснить, что же произошло, но у нее ничего не выходит. Проще смириться и попробовать заново собрать свою жизнь по кусочкам. Вскоре Эйвери знакомится с интересным парнем, который переехал в их городок совсем недавно. Его зовут Бен, он красив и загадочен, а его глаза словно светятся холодным серебряным светом. И самое главное — он, кажется, любит Эйвери. Наконец девушка встретила того, кому она может доверять… или ей это только кажется?Если вы с удовольствием читали «Сумерки» и «Дрожь», вам просто необходимо прочитать «Красную луну»! Эта книга вас не разочарует!

---

— Ты его любила, — прошептала я.

Рене ответила:

— Ну конечно любила, Эйвери. — И двинулась дальше. Зашла в кухню, раздвижная дверь закрылась за ней. Она села к столу и выглянула в окно, но смотрела она мимо меня. На деревья.

Я осталась на улице. И на лес я не смотрела. Я села на траву, палило солнце, мысли кружились в голове.

Я вдруг поняла, что в этом мире есть человек, который понимает, насколько я потеряна и одинока. И этим человеком была Рене.

Моя бабушка.

10

— Хочешь еще салата? — спросила Рене за ужином, и я покачала головой, выбирая с тарелки зелень.

Грибы в салате показались мне странными, пористыми и безвкусными, совсем не то что лесные, которые меня научила собирать мама; она добавляла их для вкуса почти во все блюда.

Как бы мне ни хотелось сблизиться с Рене, ничего не получалось, потому что она была не такая, как мама с папой. Она их даже не знала, по крайней мере как я, и хоть я и понимала, что она тоже ощущает потерю, что тоже по ним скучает. Она не…

Она не жила с ними вместе. Она потеряла сына и невестку. Но не все. Не весь свой мир.

— Давай начнем прямо сейчас, — предложила она, отодвигая тарелку, а я изумленно посмотрела на нее. — Я имею в виду крыльцо, — пояснила она. — Есть, как я понимаю, мы не хотим, так ведь?

Я посмотрела на ее тарелку. Курицу она порезала на крохотные кусочки, а салат, как и я, потыкала вилкой, но почти ничего не съела.

— Давай, — сказала она, и ее глаза… Как же я раньше никогда не замечала, насколько они похожи на папины? Тот же оптимизм, та же вера в то, что все может измениться.

Мне всегда казалось, что Рене ничего не дала папе, но это было совсем не так.

— Ладно, — сказала я и встала.

Мы вышли через большую раздвижную кухонную дверь на прекрасный газон, тянувшийся до самого леса.

И стали рыть ямы.

Я этого не ожидала. Я думала, что для того, чтобы что-то построить, надо в доски забивать молотком гвозди, и все дела. Думала, что все это ставится прямо на землю.

Когда я спросила, обязательно ли копать, Рене ответила:

— А как же иначе крыльцо будет держаться на месте? Нужны опоры, — объясняла она. — Поэтому мы вкопаем столбы, чтобы было к чему крепить доски. Посмотри на чертежи.

Я посмотрела. Ямы на них не были обозначены, но Рене дала мне странную штуковину, которую я уже видела раньше.

— У папы такая же есть, — воскликнула я и вспомнила, как он занимался последней пристройкой, застекленной террасой, которую так и не довел до конца.

Чертеж он составлял на улице, внимательно следя за тем, чтобы не повредить корни деревьев, и, когда он рыл ямы, я заметила, что они действительно все остались нетронуты.

— То есть была, — поправилась я, и мой голос дрогнул, когда я поняла, что папа уже не достроит террасу. Она так и останется стоять — три стены без потолка. Они с мамой уже нашли обои и краску, но не успели их использовать. И не вставили стекла туда, куда хотела она.

— Не так, — сказала Рене и подошла ко мне. Положила свои руки на мои и повела их кругом и вниз. — Вот. — Она глубоко вдохнула. — Твой папа любил это дело. Он копал ямы для забора.

— Для забора? — спросила я, оглядываясь. — У тебя же нет забора.

— Теперь нет, — ответила она. — В свое время я решила попробовать вырастить огород и подумала, что надо как-то защитить участок от зайцев и других зверей. Твой папа копал ямы для столбов, а потом помогал заниматься огородом. Все, что посадил он, росло хорошо, а что сажала я… У него был дар. Его особенно тыквы интересовали. Одну он подкармливал…

— Молоком, — продолжила я дрожащим голосом.

Папа каждый год сажал тыквы, потом выбирал самую большую, делал надрез в побеге и как-то заливал туда молоко, и эта тыква вырастала просто огромная, так что даже после того, как мама консервировала большую ее часть, мы неделями ели тыквенный хлеб и пироги.

— У меня так ничего особо и не выросло, но свой огород я очень любила, — рассказывала Рене. — Мне очень нравилось, что у меня растут продукты. Так я чувствовала себя ближе ко всему. Надави посильнее, Эйвери. Яма должна быть глубже десяти сантиметров.

— К чему всему? — спросила я, но она велела мне копать дальше.

Я вздохнула, но послушалась. Я и не думала, что рыть ямы так сложно. Мы работали молча, но это молчание было спокойным, а не натянутым. Я наблюдала за Рене, замечая, что она делает все аккуратно, копает, стараясь ничего не повредить.

Они с папой были очень похожи. Меня сильно огорчало, что я не замечала этого раньше.

— А почему ты все еще тут живешь? — поинтересовалась я.

— В каком смысле? — Рене вытерла рукой лоб.

Она раскраснелась и тяжело дышала, но ее кучка земли была куда больше моей. Она оказалась сильнее, чем можно было подумать.

— Ты же уезжала очень далеко, да? — объяснила я. — Но потом вернулась. Почему?

— Так получилось, — ответила она и снова принялась копать, плотно сжав губы.

Я посмотрела на нее, она остановилась и повернулась ко мне.

— Я хотела вернуться, — мягко произнесла она. — Меня потянуло сюда. Я говорила это твоему отцу, и он… он крепко это запомнил, хотя забыл, что ему я желала другой жизни, более значимой, чем моя собственная.

— Значит, папа хотел стать таким, как ты? Это неплохо. Не понимаю, почему вы…

— Он мог многого достичь, — сказала Рене с напором. — Мог найти себе достойную работу, сделать карьеру, но он никуда не поехал, устроился в жалкой местной газетенке. Я занималась тем же, и что? Тридцать лет проработала на местного стоматолога. У меня был муж, который… — Она смолкла.

— Который что?

— Не был тут счастлив, — тихонько проговорила она. — А для твоего отца это было тяжело. Я хотела для него большего.

— Но он же был счастлив, — сказала я и поняла, что зато она сама не была. Она не добилась того, чего хотела, и поэтому давила на папу. Она тридцать лет проработала в стоматологической клинике, но не любила эту работу так, как папа любил свою.

И она не любила моего деда так, как папа любил маму. Я поняла это по ее голосу и снова подумала о ее доме. О том, что в нем стояли фотографии, на которых изображены папа, мама и я. Ее же снимков не было. И дедушкиных тоже. Он умер, когда папа учился в колледже.

— А папа с дедушкой… они хорошо ладили?

— Конечно, — ответила она. — Откуда такие сомнения?

— У тебя нет его фотографий. А папа о нем никогда не говорил.

— Я так думаю, что он и обо мне не говорил, — тихо добавила Рене. — Гэри был хорошим отцом.

Она не сказала, что он был хорошим мужем.

— А ты… — Я неуверенно замолчала. — Ты была счастлива?

— Разумеется, — сказала Рене. — Я хотела замуж, хотела детей. Нормальной жизни. И она у меня была. В этом ничего плохого нет. В том, что хочется быть как все. — Последние слова она произнесла чуть громче, ее голос дрогнул, словно она сама себя пыталась в этом убедить. Хотела поверить в сказанное, но не верила.

— А что потом стало с огородом? — поинтересовалась я.

— У меня не получалось добиться того, чего я хотела, — ответила она, наклонив голову, и уголки ее губ опустились вниз. — Наверное, хватит на сегодня, — добавила она после некоторой паузы, и я не стала возражать.

Я тоже так считала.

11

Я думала, что не засну, но заснула — копать ямы оказалось не только сложно, но и утомительно. Проснувшись, посмотрела на будильник, который мама купила мне на день рождения — в магазине, а не на распродаже ненужных вещей или где еще. Он умел воспроизводить шум океана, который я особенно любила слушать, когда читала учебник по истории. Если вообразить, что неподалеку океан, мощная водная стихия, все читается лучше, даже история.

Но будильника на месте не оказалось. Я его уронила? Спихнула со столика?

Просто я лежала не в своей кровати. И столика моего тут не было. И часов.

Проснувшись, я подумала было, что я дома, и снова легла, прижав к себе одну из двух подушек. Однако я была не дома. А у Рене. Тут теперь мое место.

Но не тут я хотела быть.

Я не бывала дома с того дня, как Рон нашел меня в лесу. С того дня, как убили моих родителей. Мне привезли одежду и кое-что из вещей, но будильник остался там. Тут не было трещины в стене, в которую со свистом задувал ветер — летом теплый, зимой холодный.

Я вздохнула, обняв подушку, а потом поняла, что могу встать и уйти.

Домой.

На часах — не моих, других — был всего час ночи. Рене наверняка спит. Я могла украдкой уйти из дома. Сбежать.

Я думала, что знаю, что такое тоска. Я о ней читала и даже, как мне казалось, испытывала ее, когда мечтала завести друзей, когда только начала учиться в школе. Я надеялась, что подружусь с кем-нибудь, но вскоре до меня дошло, что этого не произойдет.