Алексей Кирносов - Два апреля

• Название: Два апреля
• Автор: Алексей Кирносов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Современная проза
• Год: 1967

Алексей Алексеевич Кирносов (1932-1980) - моряк, учился в Подготовительном военно-морском и 1-м Балтийском военно-морском училищах (1947-1952). В 1950-60-х годах служил на спасательных судах Северного флота, работал на судах торгового флота в Арктике. Писатель, автор книг "Простое море" (1961), "Необитаемый остров" (1965), "Два апреля" (1967), "Маленькая земля в большом море" (1977), "Свидание с морем" (1981), "Ступени" (1981) и др.

---

- Пре-кра-ти-те! Пре-кра-ти-те! Пре-кра-ти-те!

Ираида Самсоновна Бантикова сидела напряженно, с бесстрастным лицом. Серая кошка поднялась на ноги, выгнула спину, спрыгнула с подоконника и вышмыгнула за дверь, словно все, ради чего здесь присутствовала, она услышала. Наконец люди, устав от смеха, притихли.

- Не буду стыдить вас за этот балаган, - сказал Попов. - Стихи в самом деле смешные. Однако посмеялись - и хватит. Возвратимся к нашему очень серьезному вопросу. Ломтик, значит, не вы написали эти стихи?

- Клянусь, не я, - помотал головой Ломтик.

- Нет, он! - крикнула Бантикова. - Кто поверит этому типу?

- Можно узнать в редакции «Крокодила», - сказал сухонький судья со слабой, не держащей голову шеей.

- Редакция не имеет права раскрывать тайну псевдонима, - сообщил Дарий Бронин. - Но я скажу вам, как профессионал, как человек, знающий писательскую манеру Ломтика. Эти стихи писал не он. Он просто не смог бы написать такие стихи, даже если бы и захотел. У него совсем другой склад поэтического видения.

- Поскольку мы имеем мнение специалиста, - сказал Попов , - обвинение Ломтика в клевете на советского человека Ираиду Самсоновну Бантикову, - он подчеркнул, - отпадает. Суд отвергает его. Остается обвинение в беспорядочной жизни и тунеядстве, то есть в паразитическом существовании.

- Это слишком, - сказал Дарий Бронин. - Выбирайте выражения.

- Я выбираю выражения, которые кажутся мне наиболее точными по смыслу, - ответил Попов. - Площадное их значение меня не интересует. Человек, жующий чужой хлеб, какой бы он ни был золотой личностью, паразитирует. И если бы это состояние его угнетало, я бы как-то посочувствовал бедняге, не нашедшему своего пути. Но я не вижу, что это угнетает Ломтика. Почему не вижу? Да потому, что Ломтик не отказывает себе в развлечениях. Человек, несущий в душе беду, не станет устраивать дома пляски. Именно этим нехороши данные пляски, а не тем, что нарушают покой Ираиды Самсоновны.

- А ведь он прав, - сказал Эре Овцын.

- Ломтик еще очень молод, - возразила Эра. - В двадцать лет и человек, несущий в душе беду, может устраивать пляски.

- По-моему, в этом деле все ясно, - продолжил Попов. - Насколько может быть ясно, - улыбнулся он. - Если никто не хочет высказаться... Нет желающих?.. Ну, раз нет, я объявляю перерыв на пятнадцать минут, после которого мы доложим вам наше решение.

Овцын хотел пойти покурить, но Эра удержала его за рукав.

- Поговори с Поповым, - попросила она.

- Какие у тебя умоляющие глаза, - усмехнулся он и сунул сигарету в пачку. - Хорошо, я поговорю с Поповым, но ты же видела, что он человек твердых убеждений.

Он подошел к столу, стоял молча, пока Попов не обратил на него внимания.

- Хотите побеседовать? - спросил Попов.

- Хочу, - сказал он.

- Ну, говорите, - улыбнулся Попов. - Этих товарищей нечего стесняться. Журналист Овцын, - сообщил он судьям. - Может, читали недавно в «Трибуне» его «Голубую повесть»?

- Да, да, очень приятно, - закивали головами оба старика, особенно сухонький, со слабой шеей. Кивая, он поддерживал голову под подбородком.

- Пропагандирует он одно,- ехидно сказал Попов,- а сейчас, кажется, собирается добиться совсем другого. Верно, Андреич?

- Жизнь извилиста и корява, - сказал Овцын. - Эвклидова геометрия давно устарела.

- Что бы вы решили на моем месте? - спросил Попов.

- Парень просил меня помочь ему устроиться в Мореходное училище, - сказал Овцын. - Я обещал. Но если вы испортите ему биографию каким-нибудь резонансоспособным приговором, я не смогу исполнить обещание. Надеюсь, вы не вышлете его из города?

- Именно это пошло бы ему на пользу, - сказал Попов.

- Надо было подойти к нам раньше, - упрекнул Овцына судья с осанкой полковника. - Я бы сказал, и люди иначе настроились бы.

- После этого стишка все настроены против Бантиковой, - напомнил Овцын. - Вообще я подозреваю, что дама хочет выжить из квартиры соседа.

- Дама свое получит, - строго произнес Попов. - Хорошо, Овцын. Мы все учтем и ничего не забудем.

После перерыва судья с осанкой полковника поднялся с места, надел очки, стал читать решение:

- В товарищеский суд поступило заявление от гражданки Бантиковой о разгульном образе жизни и нетрудоустроенности гражданина Ломтика, ее соседа по квартире. В процессе разбирательства и слушания дела товарищеский суд нашел упомянутое заявление формально соответствующим приведенным в нем фактам. В сущности же, поведение гражданина Ломтика не имеет в своей основе злонамеренного умысла, и его можно объяснить легкомыслием и отсутствием достаточно развитого чувства ответственности. Учитывая здоровую в своей основе личность гражданина Ломтика и его желание поступить в Мореходное училище...

- Ты молодец, - шепнула Эра и сжала руку Овцына.

- ...товарищеский суд выражает гражданину Ломтику порицание за прошлый образ жизни и требует, чтобы он в ближайшие дни поступил на работу, считая, что это нисколько не повредит его поэтическому творчеству и развитию таланта...

Раздались негромкие хлопки.

- Одновременно, - повысил голос судья, - товарищеский суд выражает свое порицание и гражданке Бантиковой за то, что она создала в квартире, где является ответственной съемщицей, атмосферу недоброжелательства и склоки.

- Я буду протестовать! - крикнула Бантикова, вскочила со стула и, ступая по ногам, выбежала из красного уголка.

Потом Ломтик подошел к Овцыну, сказал:

- Я думал, вы тогда не всерьез меня приняли. Мальчишка, пишет стихи, говорит глупости, да еще и Ломтик...

- Ты дурак. Ломтик, - сказала Эра. - Кто тебе мешает разменять жилплощадь с этой фурией?

- Хлопотно, - сказал Ломтик. - И денег надо. Лучше я совсем уеду.

- Ей только этого и нужно, - заметил Овцын.

- А мне не нужно, - сказал Ломтик. - Если я поступлю в училище, зачем мне тогда комната?

- Да, - сказала Эра. - Я долго так думала, зачем мне комната? Прекрасно обходилась... И вдруг... Поедем к нам. Ломтик?

- Нет,- отказался Ломтик. - Одолжи мне еще пять рублей. Я позову ребят, мы будем читать стихи и плясать. Может быть, будем пить спиртные напитки. А потом я поступлю на работу и с первой получки тебе отдам.

22

Утром приехал Борис Архипов - Овцын только что усадил себя к письменному столу. Он каждое утро брал себя за шиворот и усаживал к письменному столу, но ни одной строчки сценария еще не было написано. Он просиживал несколько часов в гипнотическом полусне, воскрешая в памяти бесконечные причалы Рыбного порта, пропахшие рассолом и смоленой пенькой; перекатывающиеся через низкую палубу «Березани» волны; мерцающие огни судов на Эмильевой банке; хозяйскую поступь капитана Кошастого - и все чувства исчезали, кроме тоски и зависти. И не было никаких желаний - только вернуться обратно на это шаткое сооружение, которое лезет на волны, шипя паром и вздрагивая, и будет лезть на волны и делать свое дело, пока не иссякнут силы машины и прочность металла.

На звонок он не обратил внимания, но потом услышал из прихожей громкий голос Бориса Архипова, кинулся туда, отшвырнув стул, вырвал друга из объятий Эры и долго мял ему ребра. Борис Архипов, наконец, высвободился, полузадушенный, и они смогли рассмотреть друг друга.

- Иван, ты обуржуазился, - заявил Борис Архипов. - Туфли, курточка в полоску, упитанность, близкая к средней... Эра Николаевна, помните, что ничего нет в природе противнее жирного мужчины.

- Ты в отпуске? - спросил Овцын.

- Я не идиот, чтобы брать отпуск в феврале, - сказал Борис Архипов. - Еду в Измаил принимать венгерский теплоход. Крутицкий решил использовать мой речной диплом с наибольшей выгодой.

Пока Эра готовила завтрак, Овцын увел Бориса Архипова в комнату, выспросил о делах в Экспедиции.

- Возвращайся, - предложил Борис Архипов. - Поведем караван с Дуная. Это, сам понимаешь, не скучно.

- А что, нужны капитаны? - спросил Овцын.

- Капитанов не хватает всегда и везде, - сказал Борис Архипов с ухмылкой. - Да ведь ты теперь писатель. К чему тебе еще по водным трассам целое лето трепаться?..

- Чушь собачья! - сказал Овцын. - Какой я писатель!..

- Почему же, «Голубая повесть» отменно написана. В духе славной морской романтики. Читаешь, и будто тебе душу вареньем намазывают. Вкусно!

- Издеваешься?

- Какое я имею основание издеваться? Я не Белинский. Это он бы над тобой...

- Как там Левченко? - спросил Овцын.

- Тебе от него привет... Квартиру он переменил, живет теперь на проспекте Гагарина. Ну как? Возвращаешься в контору? - спросил Борис Архипов.

- В марте - роды... - Овцын указал глазами на дверь.

- Это причина, - согласился Борис Архипов, но уверенности в его голосе не было.

- Пойду плавать в апреле, - сказал Овцын.

- А разве младенец не станет причиной?

- Боюсь об этом думать, - признался Овцын.

- Эх, сынок... - Борис Архипов ласково, погладил его полосатую куртку. - На каждое действо можно найти тысячи причин. Действо станет обоснованным и верным. А по прошествии времени заглянешь внутрь себя - и увидишь вдруг, что в душе вместо золотого слитка лежит куча медных пятаков на ту же сумму. Опешишь, поскребешь в полысевшем темени и задашь себе жалкий вопрос: куда делся юноша, который чувствовал в себе силу разобрать мироздание на кирпичи и воздвигнуть его заново по своему вкусу?