Иосиф Крывелев - Христос: миф или действительность?

• Название: Христос: миф или действительность?
• Автор: Иосиф Крывелев
• Издательство: Общественные науки и современность
• Жанр: Религиоведение
• Год: 1987

Эта книга, написанная в 1986 и опубликованная в 1987 в издательстве «Наука», является попыткой обзора всех основных концепций, которые окружают такую личность как Иисус Христос. В книге рассмотрены различные подходы к возможной историчности существования Христа, а так же взгляды, которые отстаиваются различными исследователями — от последовательно верующих, так и догматически отрицающих его возможное существование. После обзора, автор книги приводит различные исторические факты, которые так или иначе не вписываются в основные направления т. н. «христологии».

Эта работа, как и книги И.А. Крывелева вообще, ценны, прежде всего, наличием огромного фактического материала. Несмотря на некоторую идеологическую направленность предлагаемой вниманию читателя книги и постоянные в ней ссылки на «коммунистические первоисточники», книга построена вполне добротно и заслуживает внимания.

Автор полностью не отрицает того, что прототип Христа мог существовать, и что последний лишь плод воображения низших слоев населения Римской Империи. Однако он придерживается вполне закономерного подхода — считать историчным не только того Христа, который описан в евангелиях, но и вообще какой-либо его прототип, не имея достаточного количества непротиворечивых фактов, — некорректно. Это не означает, что прототипа принципиально не было, это лишь вопрос вероятности: он мог существовать, а мог и нет. Поскольку фактов для существования Иисуса не достаточно, то признание историчности Христа с тем фактическим материалом, которым обладает история и археология на сегодняшний день, остается лишь объектом веры.

---

Автор. Это вполне возможно. Но тогда историю христианства надо вести не с I века н. э., а с более ранних времен — по крайней мере, со II века до н. э. Здесь, конечно, много условного: при желании можно этот период считать предысторией христианства, а можно считать его началом истории. Давайте, однако, посмотрим, что при вашем допущении получается с фигурой Иисуса Христа.

По мнению большинства исследователей, соответствующие документы кумранской общины не моложе середины I века до н. з. Следовательно, все указания об учителе праведности относятся ко времени, отстоящем, по меньшей мере, на сто лет от тех хронологических рамок, которые фигурируют в Новом завете и в христианской традиции. А если так, то об отождествлении учителя с Иисусом Христом не может быть и речи.

Оппонент. Не может быть речи в том случае, если жестко привязать фигуру Христа к новозаветным ориентирам — и по хронологии, и по всем другим показателям. Но если этого не делать, то можно допустить, что в основе евангельских легенд лежит реальная личность, существовавшая за сто или даже за двести лет до возникновения новозаветной традиции, и что в евангелиях эта личность изображена уже с теми наслоениями, которые породила фантазия в течение времени, прошедшего после того, как реальный прототип новозаветных легенд покинул жизненную арену. Разве так не могло быть?

Автор. Могло. У нас, однако, идет речь не вообще о какой-то личности, а о конкретной фигуре, нашедшей свое отражение в определенных литературных произведениях и в традиции, — об Иисусе Христе. Если мы найдем реальную личность, которую звали Иисусом и которая жила и действовала в хронологических рамках и в конкретной обстановке, соответствующих новозаветным повествованиям, мы будем вправе сказать, что это и есть искомый нами исторический персонаж. Но если в основе указанных повествований лежит персонаж, живший в другое время и в другой исторической обстановке, носивший даже другое имя, то ясно, что искомой личности не обнаруживается. Можно представить себе, что одним из источников легенды о Христе явились в свое время воспоминания об учителе праведности, но отсюда никак не вытекает тождественность этих персонажей. Кстати сказать, некоторыми учеными высказывались предположения о мифичности и самого учителя праведности.

С 1965 года появился повод к отождествлению Иисуса Христа еще с одной фигурой, промелькнувшей в кумранских текстах; мы имеем в виду «царя Мелхиседека». Был опубликован новый кумранский документ, которому можно дать условное наименование «Мидраш Мелхиседек». Найден он в очень плохом состоянии—13 клочков, с большим трудом соединяемых учеными в некоторое подобие связного текста, причем остается ряд провалов. Датируется документ началом I века н. э. Его содержание составляют пророчества о приближающемся конце света и о той роли, которую предстоит сыграть в надвигающейся драме некоему Мелхиседеку, изображаемому в самых величественных и возвышенных чертах: он — верховный судья, мститель всем злым, провозвестник грядущего спасения праведных и главный деятель самого акта спасения, мессия, искупитель, вождь «сынов света» в их будущей последней борьбе с «сынами тьмы».

Нельзя сказать, что имя Мелхиседека было совсем неизвестно. Оно встречается дважды в Ветхом завете. В книге Бытия Мелхиседек фигурирует как царь Салима (вероятно, позднейший Иерусалим), он же жрец «бога всевышнего» (XIV, 18). В одном из псалмов (CIX, 4) бог говорит некоему «владыке моему»: «Ты священник вовек по чину Мелхиседека». В Новом завете Мелхиседек фигурирует только в Послании к евреям, автор которого несколько раз ссылается на «чин Мелхиседека». имея в виду того самого царя Салима и обнаруживая высокое почтение к этой фигуре, но не раскрывая с какой-нибудь степенью ясности ее отношения к личности Иисуса Христа или какого-либо другого персонажа. Мелхиседек остается таинственной фигурой, что дает возможность христианским богословам либо прямо отождествлять его с Иисусом Христом, либо делать намеки и предложения относительно правомерности такого отождествления.

В польском издании Библии 1965 года текст о Мелхиседеке сопровождается таким примечанием: «Этот таинственный языческий царь Салима, он же — священник истинного бога, есть образ Христа в мессианском псалме CIX, 4 и в Послании к евреям»[123]. Если отождествлять Иисуса Христа с Мелхиседеком, то текст кумранского мидраша, о котором выше шла речь, может рассматриваться как самое раннее свидетельство об основателе христианства, притом свидетельство из совершенно нового источника. Но есть ли какие-нибудь основания для такого отождествления?

Если отбросить установленные богословами трафареты в толковании библейского текста и разобраться в вопросе по существу его, то обнаружится картина, в достаточной мере неожиданная.

В древнееврейском подлиннике книги Бытия Мелхиседек аттестуется вовсе не как «священник бога всевышнего», а как священник и жрец «Эль-Элиона». Слово «элион» переводчики Библии рассматривают как прилагательное, означающее «верховный, всевышний». Такой перевод сам по себе должен вызвать недоумение, так как он противоречит всей ветхозаветной концепции. Считается с точки зрения этой концепции, что в те времена только Авраам с его родичами знал богооткровенную религию. И вдруг какой-то «языческий» царь не только исповедует ее, а даже состоит у всевышнего в священниках! Выйти из этого затруднения богословы могут только при помощи ссылки на таинственность данной ситуации. На самом же деле все обстоит много проще и совсем не таинственно.

Элион — не прилагательное, а часть собственного имени языческого бога Эль-Элиона; это имя хорошо известно в истории религий. Раскопанные в 30-х годах тексты из Рас-Шамры и ряда других мест содержат неоднократные упоминания этого имени одного из многочисленных богов древнеханаанского пантеона. В книге Бытия говорится о Мелхиседеке, жреце Эль-Элиона, а не иудейского или какого-нибудь другого всевышнего. Христос, следовательно, не должен был бы иметь к нему никакого отношения. Правда, кумраниты, конечно, могли рассматривать Мелхиседека как служителя «всевышнего» и отождествлять его со своим пророком и учителем.

Само имя Мелхиседека, означающее «царь праведности» или справедливости, перекликается с наименованием учителя праведности (more hassedeq). Может быть, были какие-то нити, связывавшие в сознании кумранитов образ Мелхиседека с фигурой учителя праведности. Но на решение вопроса об историчности или мифичности Христа это обстоятельство не может оказать влияния, ибо, кроме богословских спекуляций, нет никаких аргументов в пользу сближения, а тем более отождествления Мелхиседека с Христом.

Перейдем теперь к концепциям, имеющим под собой более серьезные основания.

Возможный вариант— «кто-то прошел…»

Начнем освещение этого варианта с возможной реплики оппонента, выразившего свое несогласие с аргументацией «от молчания века».

— Считаться, — мог бы он сказать, — с этой аргументацией всерьез просто невозможно. Она исходит из того, что события, происходившие в отдаленной и малозначительной римской провинции Иудее, должны были чуть ли не немедленно стать известными по всей Римской империи, в частности в ее центре. Думать так — значит мерить древность на наш современный аршин, когда любое мало-мальское существенное событие в Азии или Африке на следующий же день при помощи радио и других современных средств связи делается известным по всему миру. Вполне правдоподобно, что происходившие в 30-х годах I века н. э. в Иерусалиме события остались незамеченными вне Иудеи и, больше того, они могли не запечатлеться особенно сильно даже в памяти их свидетелей и участников. Об этом говорит довольно убедительно О. Хвольсон.

Автор. Ну-ка, интересно, что говорит по этому поводу сей эрудированный и ярый защитник историчности Христа?

Оппонент. Он говорит, что при Ироде, Архелае и римских префектах в Иерусалиме были казнены тысячи людей из еврейского народа и что при этих условиях любому историку трудно, если не невозможно, вспомнить, что между тысячами людей находился один, которого звали Иисусом. По его мнению, лишь через двадцать лет после смерти Иисуса Христа началось народное брожение, которое привело к Иудейской войне. Поражение в этой войне и упадок духа, за ним последовавший, могли оживить воспоминания о казненном учителе, а за этим должно было последовать литературное оформление этих воспоминаний[124].

Автор. Если я вас правильно понял, вы хотите сказать, что не настаиваете на евангельском варианте жизнеописания Иисуса и допускаете возможность другого варианта, по которому его деятельность и гибель прошли несравненно менее «громко» и заметно, чем это изображено в Новом завете? Ну что же, разберем и эту точку зрения, которая нашла довольно большое распространение не только в научной но и в художественной литературе. Известный рассказ Анатоля Франса «Прокуратор Иудеи» дает блестящую художественную и историко-психологическую иллюстрацию этой концепции[125].