Георг Хилтль - Опасные пути

• Название: Опасные пути
• Автор: Георг Хилтль
• Издательство: Folium, Элко
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-7061-0004-7

Романы серии «Интимная жизнь монархов» пользовались большой популярностью в России конца XIX — начала XX века. Захватывающее переплетение подлинных исторических событий, подробное, «живое» описание известных исторических личностей, невероятные интриги, всемогущих фаворитов и никому сейчас неизвестных фрейлин, дворцовый быт и обычаи, отважные мушкетеры и гренадеры, прекрасные придворные дамы, делают эти романы привлекательными и сегодня.

---

Ла Фейяд на высоком коне был виден издали; он бился, как простой солдат, но ни один выстрел не задел его, так что турки прозвали его “Стальным”.

Началась страшная резня. Полк де Траси, в котором служил Сэн-Круа, занимал в наступавшей линии второе место. Анатолийский бей, искусным движением занял со своей пехотой пространство, разделявшее отдельные отряды французов. Драгуны пытались помешать этому маневру яростным натиском, и пехотинцы де Баньи поддержали их. В это время в голову пехотной колонны ударила турецкая граната и разорвалась с оглушительным треском, распространяя кругом смерть. Кони ближайших всадников взвились на дыбы и бросились в ряды пехоты. Сэн-Круа тщетно старался сдержать своего коня, который умчал его далеко от его товарищей, и он очутился в последних рядах пехотинцев, на которых обрушилась вся тяжесть нападения отряда бея.

Собрав все свои физические и душевные силы, поручик с величайшим трудом отражал сыпавшиеся на него со всех сторон удары. Пыль от взрытой гранатой земли поднялась таким густым облаком, что враги не отличали друг друга.

Сэн-Круа пришпорил коня, чтобы выбраться из этого водоворота, и, пригнувшись к луке, успел выскочить вперед; но вдруг его внимание привлекла небольшая группа отчаянно бившихся людей: два врага бешено нападали на конного офицера христианской армии; его шляпа свалилась, по лицу текла кровь; он все слабее отражал нападения врагов.

Сэн-Круа быстро повернул коня, дал ему шпоры и поскакал на помощь французу, в котором узнал маркиза Бренвилье. Однако огромного роста янычар преградил ему дорогу, так что поручику пришлось думать о своем собственном спасении.

Маркиз уже едва держался; нападавшие носились вокруг него, подобно двум дьяволам; его богатая одежда казалась им заманчивой добычей. Маркиз уже сорок раз отразил их удары; его рука дрожала, перед глазами мелькали кровавые искры. Ему казалось, что какая-то горячая волна заливает ему грудь. Он в последний раз описал своей шпагой широкий круг, и из его горла вырвался хриплый крик. Огромная рука ухватилась за узду его коня; раздалось жалобное ржание, и лошадь вместе с всадником рухнула на землю, маркиз почувствовал, что его схватили сзади, чья-то рука, как тисками, сжала его горло, а над его головой сверкнул клинок. Маркиз считал себя погибшим.

Вдруг страшный сабельный удар раскроил череп одному из нападавших на него врагов и отбросил другого; возле маркиза появился воин христианской конницы.

— Живо, живо, маркиз! — закричал он, — вставайте! Хватайтесь за мое стремя!

С этими словами он докончил еще живого мусульманина.

Бренвилье собрал последние силы, выполз из-под лошади и через минуту очутился на коне Сэн-Круа. Они понеслись сквозь ряды сражавшихся и, наконец, достигли безопасного места, где могли передохнуть. Но через мгновение снова раздалась команда: “Вперед!” — и, увлекаемые стремительным движением массы, они снова понеслись вперед.

Теперь и сам Монтекукули двинулся на врага со своим правым крылом. Началось страшное кровопролитие. Стесненные с трех сторон турки не могли уже пробиться сквозь неприятельские ряды.

— Вперед! Бей, руби! — раздавалось с левого фланга.

— Смерть собакам! — гремело с правого.

— Сан-Марко! Сан-Марко! — неслись крики из центра.

С дикими воплями и воем неверные обратились в бегство, стремясь к реке, чтобы положить это препятствие между собой и неприятелем.

Тысячи людей бросались с лошадьми в воду; Рааба вышла из берегов, в воздухе стоял гул криков, проклятий, выстрелов. Судорожные движения пловцов, ярость преследователей — все это представляло страшную картину истребления.

— Картечью в собак! Картечью! — крикнул Иоганн фон Шпорк.

Раздался рев смертоносных орудий, и после каждого выстрела новые жертвы всплывали на поверхность реки.

Резня продолжалась до четырех часов дня. Турецкие резервы, находившиеся в лагере, бежали; полумесяц отступил перед крестом. Турки спаслись в горы, однако двенадцать тысяч турецких воинов усеяли своими трупами поле битвы, и столько же погибло в волнах реки.

Когда солнце село, защитники креста могли отдохнуть от своей кровавой работы; по всему полю звучало торжественное: “Тебе Бога хвалим!”

В стороне от суеты, в глубине небольшого рва сидели двое мужчин. Это были маркиз Бренвилье и его спаситель, Сэн-Круа. Молодой полковник держал за руку поручика, на груди которого лежала голова спасенного.

— Я — Ваш должник, Сэн-Круа, — сказал маркиз, — без Вас я лежал бы теперь там, среди этих безмолвных тел.

— Я рад, что Вы спасены, маркиз, — ответил Сэн-Круа. — Но ведь я только исполнил долг солдата. Все за одного, один за всех! Будь я на Вашем месте, Вы, разумеется, снесли бы череп грозившему мне янычару. Вы раскрыли для меня свой кошелек, когда я отчаивался в своей судьбе; Вы ласково приняли меня в товарищи; Вам первому открыл я свое сердце, потому что чувствовал, что меня что-то притягивает к Вам. Вы помогли мне своим кошельком, я Вам — своей шпагой. Об одном прошу Вас: считайте, что мы поквитались!

Эти слова были сказаны с таким непонятным волнением, что Бренвилье с изумлением поднял взор на своего собеседника. Лицо Сэн-Круа было серьезно; на нем даже выражалось что-то похожее на страх.

— Тысяча чертей! — воскликнул маркиз, — это, кажется, должно означать, что Вы больше не хотите иметь со мной никакого дела? Как бы не так! Я не из тех людей, которые способны забыть долг признательности! Вы всегда останетесь моим другом. Я Вас не отпущу! В игре, на пирушках, у красоток всех стран, Вы — мой товарищ! Жизнь должна, наконец, улыбнуться Вам, и, когда мы вернемся в добрый старый Париж, мой дом в Вашем распоряжении. Дома я живу широко; Вам у меня понравится. Мой брак довольно бурный, ведь Вы знаете женщин, — но у меня красивая и умная жена. Вы должны познакомиться с ней.

Сэн-Круа слегка вздрогнул, затем положил руку на плечо маркиза и, заглянув ему в самые глаза, произнес:

— Маркиз, оставьте меня: я хочу одиноко пройти свой жизненный путь. Я уже достаточно хлебнул из кубка легкомыслия и распутства и боюсь снова вступить на опасный путь, ведущий в лабиринты большого света. Я больше на своем месте — на поле битвы, среди грома орудий. Здесь я могу принести пользу, там же я, может быть, окажусь вредным. Позвольте мне проститься с Вами! — докончил он почти печальным голосом.

— Что за черт! Что это Вы выдумали? Ерунда! Вы так говорите, точно на Вас тяготеет какое-нибудь преступление. Почему Вы не хотите спокойно наслаждаться радостями жизни около близкого друга?

— Потому что боюсь, что принадлежу к числу тех людей, которые всюду вносят с собой несчастье, — глухо промолвил Сэн-Круа, — я думаю, что было бы хорошо держать меня вдали от других людей: может быть, те, что отталкивали меня от себя, тоже думали так… Лучше, если я буду держаться подальше от счастливых людей.

— Глупости! — воскликнул маркиз. — Вы — славный малый, может быть, немножко легкомысленный — впрочем, я и сам такой — но сердце у Вас там, где ему надлежит быть. Ни слова больше! Вы — мой, и этим все сказано! Еще раз благодарю за быструю, отважную помощь. А теперь отправимся в главную квартиру: Гассион и Ла Фейяд зададут там сегодня пир горой. Вашу руку! Вот так! Я повезу Вас в Париж и введу там в свой дом. Мария будет рада Вам… Ха, ха, ха! Знаете, что: Вы похожи на нее! В самом деле похожи! Итак, Вы остаетесь со мной!

— Вы этого сами хотели, — со вздохом произнес поручик, пожимая руку маркиза.

V Опыты “римского доктора”

Принимая во внимание все наличные обстоятельства, бурное время и трудность добывания различных гастрономических припасов, следовало признать ужин, данный Гассионом и Ла Фейядом офицерам их корпуса, положительно блестящим. Значительную часть яств составили запасы, захваченные в турецком лагере. Больше всего оказалось редких фруктов, масса которых была найдена в неприятельских палатках. Ели из награбленной богатой посуды; венгерское вино пили из роскошных кубков, взятых из палатки Коприли.

Пирующие разошлись только под утро. Когда маркиз и Сэн-Круа направлялись к своей “квартире”, состоявшей из местечка у бивуачного огня и шерстяного одеяла, так как ночевать пришлось на поле битвы, — Сэн-Круа остановился перед длинным, высоким зданием. В окне, выходившем в сад, виднелся свет.

— Да ведь это — дом “римского доктора”, — сказал поручик. — Он уже не спит. Видели Вы его во время боя?

— Нет, но видел перед битвой; он был занят приготовлением перевязок, — ответил Бренвилье.

— Чем он может заниматься в такой ранний час? Пройдем еще немного… мы как раз очутимся у ворот!

— Оставьте этого неприятного человека! Не то он опять наградит нас мерзкими впечатлениями.