Генрих Сапгир - Летящий и спящий

• Название: Летящий и спящий
• Автор: Генрих Сапгир
• Издательство: Новое литературное обозрение
• Жанр: Современная проза
• Год: 1997
• ISBN: 5-86793-029-7

Генрих Сапгир известен читателям как поэт, детский писатель, автор сценариев популярных мультфильмов. Настоящую книгу составила преимущественно его проза — легкая, ироничная, эротичная и фантасмагорическая. Включенные в издание поэтические тексты близки рассказам по поэтике и настроению, составляют с прозой стилевое единство. В целом книга являет собой образец гротескного письма в литературе.

---

ЧЕРНЫЙ ПАКЕТ

У нашей пожилой знакомой, что в соседнем доме, умерла собака-колли от легочно-сердечной недостаточности. Кашляла, не могла даже лечь на подстилку, но при виде моей жены пыталась вилять хвостом. Возили к врачам до последнего дня, не помогло. В лифте собака вдруг закричала, коротко, пронзительно. «Как наш Рик, помнишь?» — сказала жена. Почему собаки так страшно кричат перед смертью? Слишком по-человечески.

Обрушилось горе на одинокую старую женщину, все равно как ребенок умер. Надо было похоронить. Приехал на машине женатый сын. Положили длинное узкое тело — рыжая волокнистая шерсть, оскаленная морда да хвост — в большой пластиковый пакет. Будто и не было собаки.

Вечером повезли за город. Далеко везли. Движение на шоссе, милиция то и дело. Осень к зиме, темнеет рано. Наконец на той стороне — ободранный лесочек у обочины. Там сын выкопал яму. Вытащили черный пакет из багажника. Когда через дорогу несли, проезжающие мимо «Жигули» даже взвизгнули — так резко затормозила машина. Водитель из окна чуть не вывалился. Шутка ли, двое в темноте волокут чье-то небольшое тело, черное, к свежевырытой могиле.

«Жигули» унеслись, будто кто гнался за ними. Похоронили бедного Джима, а ведь я его тоже знал. «Боюсь уходить из дома, — говорит наша знакомая. — Вернусь, а никто не встречает».

ГНЕЗДО ПУЛЕМЕТЧИКА

Он явно был королем бомжей: шляпа набекрень, седина, рваные джинсы, туфли, тускло поблескивающие, — все-таки от него несло сладким и затхлым: запах давно немытого тела. И заросший пестрыми клочьями затылок тоже выдавал его — с головой, как говорится.

Она была девушка с вокзала.

— Где ты живешь?

— Выше.

— На чердаке?

— Еще выше. — Он показал на неясную проплешину света в темном небе там, над крышей.

— Шутишь?

— Возьмешь две бутылки, приглашаю, сейчас и поедем. Ко мне, в резиденцию.

Действительно, на чердаке он зажег свечку, как Гаврош внутри слона, обнаружилась лесенка вверх в какое-то еще помещение. Поднялись, озарилась зыбким и темным светом, скорее всего, кабина с двумя окнами, внутренность башенки. В остальном все было обыкновенно. На полу лежал продавленный матрас в цветочек, как только затащил. На стуле — кипой иллюстрированные журналы с помойки.

Вместо пепельницы — здоровенная банка из-под краски и бутылки…

Потом она смотрела. Вниз на вокзал: ряды фонарей по перронам. Электронные часы наравне светятся и погоду показывают 15 градусов. Тепло. Дальше теснились крыши и деревья, тускло золотилась луковица церкви. Свет затененной луны исподволь скользил по ней. И вдруг она вспыхивала (блаженное чье-то воспоминание).

Снова посмотрела вниз и увидела: тоненькая фигурка скользит к стоянке такси. Вот ее платок на плечах, и пальто узнать можно. Да это же она сама. Сейчас подойдет к хозяину, делиться будет с толстомордым. Жалко себя стало. И денег жаль. Крикнуть бы: «Иди сюда, дура!» Не услышит отсюда. А вон и электричка, последняя, как раз до Петушков довезет.

Слезы текли из ее размазанных глаз, оставляя следы на щеках. Он был галантен — король бомжей. И налил вина полную пивную кружку (украденную).

— Раньше, — рассказывал он, — здесь сидел пулеметчик.

— А зачем? — улыбнулась сквозь слезы.

— Рассказывают, вся Москва была поделена на секторы, секретно. Чтобы все простреливалось насквозь. Всюду были башенки, отдельные секции чердаков, окна на верхних этажах оборудованы. И когда праздник или какой-нибудь Кастро приезжает, здесь пулеметчика сажали.

— Кого расстреливать?

— Ну, вы, нынешние, ничего в политике не смыслите.

— На хуя она нам нужна? Всё надоело.

— А если покушение или еще что-нибудь? Вот он тут и сидел. И бутылка спирта сбоку — положено было для бодрости. Один бывший летчик мне рассказывал. Чуть что…

Король показал: он оперся локтями о подоконник и затрясся, застрочил: тра-та-та-та-та!

— А сейчас мы живем — кому жить негде. Эх, был бы я этим пулеметчиком…

— Хорошо у тебя в замке. А мне еще работать. Не буду сегодня, — сказала она решительно.

— От толстуна попадет.

— Ну и пускай.

УТРО ДЕКАБРЯ

Темно с утра.

…просто как ребенок: сразу обеими ногами влез в левую штанину, а правая сбоку болтается. Стыдно взрослому человеку, такая мелкая досадная оплошка. Еще и думать про это. С другой стороны, с кем не случается!

…это могло быть и с женщиной. Но юбку они натягивают сверху. А разве не опускают вниз и ступают, как в воду, будто пробуя — холодна ли?

…вообще себя контролировать.

…сразу втиснуться в чужую жизнь, даже не примерить. Обеими ногами в одну штанину… над собой усмехнулся.

…даже когда снова надел брюки — теперь нормально, ощутил какое-то неудобство. Вот оно что. Перемешалось. Ночь вступила в день — отодвинула утро. И образы сна еще витают в реальности. Непонятно, был ли у своей любовницы в темной и тесной — сладко и томно вспомнить — квартире. Или она сейчас войдет уже в качестве жены — и вспоминать не хочется, поссорился вчера. Уснул у себя в кабинете.

Темно еще потому. Снега нет.

Вот еще что. На столе стакан, похожий на кубик, полон светом или жидкостью, изнутри светится.

РЫБА (ранние рассказы)

ТРИ ПАРЫ

Однажды женились три пары. И пришли к Верховному Существу, потому что это были не совсем обычные пары — у каждой были свои проблемы.

Юноша-магометанин женился на своем отражении в зеркале.

Мышонок женился на норке, в которой жил.

Жизнь женилась на Смерти.

Прежде чем записать их в книгу браков, которые заключаются на небесах, Верховное Существо спросило юношу:

— Почему ты берешь замуж за себя свое отражение?

— Потому что я вижу совершенство, и мне бы хотелось быть с ним вечно рядом, — скромно потупив глаза, отвечал юноша. — Но по закону шариата я должен иметь еще две жены, а мне вовсе не хотелось бы видеть в своем доме посторонние лица.

— Поставь три зеркала, и у тебя будут три жены, какие тебе надо, — посоветовало Верховное Существо.

— А почему ты, мышонок, женишься на своей норке? — спросило Оно мышонка.

— Я хотел бы всю жизнь бегать в норку — и обратно, в норку — и обратно! — пылко воскликнул мышонок.

— Шалун, — погрозило ему Верховным Пальцем Верховное Существо.

— Мы будем плодиться и размножаться, плодиться и размножаться… Но на что будут похожи наши дети? — озабоченно сказал мышонок.

— На меховые перчатки, — мгновенно решило Существо своим Верховным Разумом. — Каждый палец — норка и мышонок навыворот одновременно, как и предусмотрено природой.

— А почему вы вступаете в брак? — спросило Оно третью пару. — Вы такие разные, можно сказать, вы полностью противоположны. И что за жизнь у вас будет! Когда один будет гулять, другой будет лежать. Когда один будет цвести, другой будет разлагаться. И как можно нежными розовыми губами целовать свой собственный череп?

— Я иду замуж по расчету, — призналась Жизнь. — Нет мне жизни без Смерти. Кто будет мной любоваться и ценить мои мгновения? Без Смерти мне просто грош цена. Я могу надоесть, в конце концов, самой себе до смерти. А ее не будет.

— А ты, Смерть?

— Я давно люблю Жизнь, — вздохнула Смерть. — Но иногда мне нравится делать ей больно.

— Тогда я кричу как сумасшедшая, — засмеялась Жизнь. — Да и что я за Жизнь без боли!

— Вы настоящая пара, — усмехнулось Верховное Существо. — Шерочка с машерочкой. Садистка и мазохистка.

— Но, боюсь, союз наш будет бесплоден, — затуманилась Жизнь. — Что может родиться от нашего брака?

— Мысль, — сказало Верховное Существо.

ОЧЕРНИТЕЛЬ

В интеллигентном светлом доме, в семье порядочных людей родился гнусный очернитель. Еще в пеленках, не умея говорить, он очернил родную мать — и черным молоком она его вскормила.

Ребенком проказничал, как сущая проказа, — и все чернил подряд: вот черный кот — и черный пес — и черный дом — и туча черная, которая над домом — всегда.

В школе бессовестно чернил своих друзей — и все они попали в черный список.

Он очернил родных перед отцом, он очернил отца перед родными — всех перессорил… И до сих пор они друг друга с великим удовольствием чернят.

Студентом он очернить профессора хотел, но второпях попались красные чернила — профессор лишился кафедры, друзей, жены — и стал чернорабочим. А все кругом кричали: «Красный! красный!»

Сам очернитель в партию вступил синдикалистов-анархистов, с тех пор и знамя черное у них.

Женился — очернил жену.

Развелся — очернил вторично.