Виктор Голявкин - Избранные

• Название: Избранные
• Автор: Виктор Голявкин
• Издательство: Зебра Е
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-94663-154-3

В сборник избранных произведений Виктора Владимировича Голявкина включены самые первые авангардистские фрагменты прозы, никогда не выходившие в книгах; лирические, юмористические, гротесковые рассказы для взрослых, писавшиеся в течение всей жизни, в том числе в самые последние годы; раздел рассказов для детей, давно ставших хрестоматийными; также известная неустаревающая повесть о войне «Мой добрый папа».

Издание сборника предпринято к юбилею Петербурга и к семидесятилетию писателя, патриота города, светлой талантливой личностью которого в своем культурном арсенале петербуржцы могут гордиться.

---

— Все.

— Начнем! Новаторский оркестр! Что в мире не творится! Мы не отстанем, мы тоже пойдем вперед, черт возьми! Яблоко Ньютона, черт возьми! Начнем!

И Рудольф Ивановский взмахнул своей дирижерской палочкой, и барабанный оркестр грянул как гром с ясного неба под сводами театра.

СРЕДИ ПОТОКА САМОТЕКА

Убедившись в том, что я ничего не умею делать, я начал писать рассказы.

Я посылал их во все журналы и везде получал отказы.

Но это меня не останавливало. Многие писатели начинали таким же образом, можно вспомнить Джека Лондона. Он тоже не сразу пробился, не сразу стал великим писателем. Мысль, что я не умею писать рассказы, мне даже в голову не приходила. Невозможно же, в самом деле, даже рассказы писать не уметь!

Глядя на портрет Джека Лондона, я улыбался и говорил:

— Вот так-то, коллега, не сразу нас с тобой поняли!

И вдруг я получаю приятное письмо из солидного, журнала за подписью консультанта. Он пишет: «…среди потока самотека я обратил внимание на ваш рассказ „Яблоки из Гурзуфа“, который не кажется мне неинтересным…» Дальше мне предлагалось зайти.

«Среди потока самотека рассказ ваш взволновал глубоко…» — с радостью насвистываю и напеваю.

Письмо наклеил на картонку. Чтобы раньше времени не истрепалось. Согнул пополам. И в карман. Чтобы те, кто во мне сомневались, изменили свое мнение, когда им ткнут в нос.

Никто до этого не предлагал мне зайти в редакцию. Наоборот: советовали не заходить и даже не писать. А тут колесо фортуны, как говорится, повернулось в обратную сторону. Точь-в-точь, как у Джека Лондона в его романе «Мартин Иден».

Помчался в редакцию, нашел в конце коридора в темном углу консультанта за столиком.

— Это я. — говорю, — написал «Яблоки из Гурзуфа». — И показываю ему письмо, наклеенное на картонку.

Он свой почерк узнал, а рассказ не мог вспомнить.

Мы вместе вспоминали, а потом искали рукопись: она у него куда-то запропастилась, попала не в ту папку. Он все папки перерыл, но рассказа не нашел.

На другой день приношу второй экземпляр «Яблок из Гурзуфа».

Он рассказ прочел и говорит:

— Ну как же, помню! Сразу видно, что вы были в Гурзуфе и все видели своими глазами. Очень точно сказано про жару. Жара там действительно есть. У вас очень хорошо написано: «жжет». Она именно — жжет. А вы не были в Кушке?

И я сказал, что был в Кушке, хотя там никогда не был.

— Вы помните Кушку? — спросил консультант.

— Еще как!

— Я служил там, — сказал консультант. — Вот где жара!

— В Гурзуфе тоже жарко! — испугался я.

— Нет, в Кушке жарче… Там жжет… — сказал он задумчиво.

— Значит, все в порядке?

— В порядке? Там, в Кушке, осталась моя любовь. Она осталась там, а я уехал. Разве это порядок?..

У меня отлегло от сердца.

— Напишите ей письмо, — сказал я.

— Такая загорелая девка… — сказал он откровенно.

— Позовите ее сюда, — сказал я.

— Слово «жжет» меня покорило в вашем рассказе. Меня всю жизнь что-нибудь жжет. То солнце. То работа. То любовь. Очень емкое слово!

— Старался вовсю, — сказал я. — Специально для этого нелинованую тетрадку купил. Не получается — лист рву безо всякого! Долой! Раз не получается!

— Это очень хорошо… Пойдемте к редактору, я вас ему представлю.

Редактор сказал консультанту:

— В таком случае, милый, не возьметесь ли вы сами редактировать рассказ? Вы открыли нового автора, так будьте для начала его редактором, тем более у нас освобождается штатная единица.

— У него точные слова, — сказал консультант. — У него очень точные слова…

— Тем более у него очень точные слова, — сказал редактор. — Я, правда, не читал рассказа, но я думаю, у него точные слова, раз вы говорите, что они у него точные.

Рассказ был напечатан.

А на следующий день моего нового редактора, бывшего консультанта, уволили.

Не думаю, что за меня. Но в то же время у него ведь не было других авторов…

— Как же я теперь буду жить? — пожаловался он мне. — Я ведь не умею ничего делать…

Я подбодрил его.

— Пишите рассказы, — сказал я, — пишите их побольше, рассылайте во все издательства, как Мартин Иден. Действуйте, как я. И все будет в порядке.

— Давайте вдвоем, — сказал он, — у меня одного не получится.

— Давайте, давайте, — сказал я, — у меня уже есть литературный опыт, одна голова хорошо, а две лучше!

А КАК ТЫ ДУМАЛ?

Он мне с самого начала заявил: «Денег, — говорит, — у меня никогда не бывает». В этом смысле он честно поступил, сказал, как есть. Не в деньгах счастье, а в человеке, в дружбе, в порядочности, вот в чем счастье. А денег у меня у самого никогда не бывает, велика важность!

Ну раз так, думаю, раз все так, подумаешь, разные мелочи, стоит ли считаться, копошиться, разбираться, за все сам заплачу. Экая важность, тем более важности у меня никакой нет. Человек я простой, и порядочности во мне хватает, соседи подтвердят. А если у соседей что беру, то тут же отдаю.

Неплохо, леший, зарабатывает, в два раза больше меня. Да только денег у него действительно не бывает — все как есть разлетаются неизвестно куда. Как не посочувствовать человеку, если у него кроме новой жены три старых в разных городах обитают, и он для них из последних сил выбивается. Он, по своей порядочности, может быть, не желает, чтобы его прежние подруги кое-как существовали на свое скудное жалованье. Ничего удивительного, я считаю, нет. Нужно только приветствовать благородные порывы и отмечать.

Или он какую-нибудь вещь в кредит приобрел и теперь за нее выплачивает каждый месяц? И ничего не будет предосудительного, если он снова потом в кредит вступит, когда за эту вещь окончательно рассчитается.

А может быть, он деньги копит на всякий пожарный случай? Хорошая черта в человеке, и больше ничего!

После работы он меня дожидается или я его дожидаюсь. С пива, само собой, на вино переходим. Долги у меня набираются, форменная чертовщина. Завяз в долгах, как в трясине, но духа не теряю. Ничего, не пропадем, все перемелется — подумаешь: долги! Пушкин вон всю жизнь в долгах сидел, а зато какой поэт! Отдам как-нибудь долги, заработаю на сверхурочной.

За спиртное долги не считаются, а то не по-товарищески получится.

Пять рационализаторских предложений внес, пять премий получил, но что они, эти премии, двоим таким здоровым мужикам!

А если мы соревноваться начинаем, кто больше выпьет, то изумительное количество в нас вмещается, трудно даже подсчитать.

Вступаю в кассу взаимопомощи, беру ссуду — продерживаемся некоторое время.

Ссуда кончается, долги набираются, я ему как-то сказал:

— Слушай, — говорю, — Саша, ты иногда-то хоть плати, хоть в месяц раз, я совсем, понимаешь ли, выбился из сил.

А он на меня удивленно посмотрел и говорит:

— Ты ведь знаешь, у меня нет денег.

— Нет-то нет, — я ему говорю, — да только у меня самого сейчас тоже нет.

— Да ты что, — говорит, — серьезно или шутишь?

— Долги, понимаешь, у меня крупные набрались, — я ему отвечаю.

— А ты займи, — говорит, — у одних, а другим верни, так до смерти можно продержаться.

Поблагодарил его, как-никак дельную мысль подал, действительно, так можно продержаться. С таким товарищем, думаю, не пропадешь.

Бегаю с утра до вечера в воскресный день: у одних занимаю, другим отдаю, перезанимаю, перебиваюсь, выкручиваюсь, зубы заговариваю… Этим — половину, тем — полностью, одним — четверть, другим — ничего, выхожу из положения с трудом.

Чувствую, однако, подобная ситуация не есть выход из положения.

Размышляю о новом рационализаторском предложении. Некоторым попросту не нравится, что ихние трудовые сбережения так долго находятся в чужих руках, а другие, не имея сбережений, остаются на бобах.

Одна особа, очень неприятная на вид, заявляет, что хочет купить рояль и чтобы я ей долг поскорее вернул. Я очень деликатно говорю:

— Зачем вам рояль, не понимаю? Бросьте, даже не думайте разной мебелью квартиру загромождать, пройти негде будет с вашей комплекцией, шишек себе набьете.

Она мне заявляет, что внучка подросла и ей незамедлительно нужно учиться на фортепьяно. Сколько детей обходятся без рояля, а ее внучка — особенный экземпляр! Я так ей и сказал.

— Не ваше дело, — говорит. — Вы у меня взяли и потрудитесь отдать. Возвратите в срок по-хорошему. Я ей очень просто отвечаю:

— У меня денег нет.

— Вы неблагодарная свинья. Я вам деньги дала как порядочному человеку, а вы скотина!

— Сами вы, — говорю, — скотина, в таком случае!

Она в плач. Факт неприятный.

— Берите, — говорю, — с меня часы, рубашку, больше у меня ничего не осталось, все берите, грабьте, ешьте свои деньги! — и начинаю скидывать с себя одежду, а она мне мое барахло обратно швыряет, да с такой силой — неприличная вышла сцена, и разные другие вышли сцены, неохота вспоминать.