Мария Рожнова - Гипноз и «чудесные исцеления»

• Название: Гипноз и «чудесные исцеления»
• Автор: Мария Рожнова
• Издательство: Знание
• Жанр: История
• Год: 1965

На протяжении веков появлялись и множились легенды о врачующей силе богов, о волшебниках и святых, исцеляющих больных прикосновением руки или единым словом. Среди бесчисленного множества бесхитростных выдумок, злонамеренных вымыслов и горестных грез, порожденных бессилием человека перед болезнью, можно встретить немало случаев, когда на глазах изумленных людей, во время какого-нибудь религиозного обряда или торжественного молебствия в храме, параличный отбрасывал костыли, слепой прозревал, а глухому возвращался слух… Не надо быть особенно догадливым, чтобы понять, какую роль играли подобные случаи «чудодейственного» исцеления в укреплении религии.

Что же кроется на самом деле за легендами о чудесных исцелениях? На этот вопрос отвечают М. А. Рожнова и доктор медицинских наук, профессор В. Е. Рожнов.

---

Он рассказывал о гипнотизации речных раков и морских крабов, жаб и головастиков, всевозможнейших рыб (между прочим, оказалось, что легче всего загипнотизировать… вьюна), тритонов и змей, ящериц и черепах, крокодилов и птиц, среди которых особенно легко поддавались гипнозу совсем маленькие птенчики. Данилевскому удавалось вызывать продолжавшийся более шести минут гипноз у птенца сизоворонки всего лишь нескольких дней от роду. Данилевский с сожалением признался, что у кошек и собак ему получить гипноз не удалось, хотя других млекопитающих животных — кроликов, морских свинок он гипнотизировал с успехом. Зато он имел удовольствие сообщить об удачных опытах по гипнотизации таких совсем уж экзотических объектов, как омары и лангусты, каракатицы и осьминоги, камбалы и электрические скаты. Эти эксперименты были проведены В. Я. Данилевским на зоологической станции в Роскове (Бретань) во время одной из его заграничных командировок.

Фактически все это великолепное изобилие успешно поддававшихся гипнотизации объектов — представителей самых разнообразных ветвей животного царства — было убедительнейшим опровержением ошибочного взгляда на гипноз, высказанного в те годы главой школы Нанси Бернгеймом, который, как читатель помнит, утверждал, что «гипноза нет, есть только внушение». Но внушение как воздействие словом возможно только у человека. Данилевский неопровержимо доказал, что состояние гипноза может быть вызвано у самых различных животных и что явления, наблюдающиеся у них, глубоко сходны с симптомами гипноза человека. Свою победу Данилевский закрепил выступлением на родине Бернгейма, когда с трибуны международного конгресса физиологической психологии в Париже в августе 1889 г. прозвучал на весь мир его доклад о гипнозе у животных.

Надо сказать, что В. Я. Данилевского интересовал не столько сам гипноз, сколько законы психики, законы деятельности высших отделов мозга, которые, как это удалось установить ему самому и как об этом догадывались и другие исследователи, играют ведущую роль в явлениях гипноза. Но может показаться странным, почему, имея в виду психику человека, Данилевский избрал объектом своих исследований животных? Ведь это же длинный, обходный путь. Выбор такого именно пути объясняется глубоким влиянием, которое оказал и на В. Я. Данилевского и на многих других естествоиспытателей отец русской физиологии Иван Михайлович Сеченов.

В. Я. Данилевский избрал один из способов познания психических явлений, предложенных Сеченовым, а именно способ сопоставления явлений, имеющих место у животных (они, конечно, и проще и доступнее для изучения), со сложными явлениями, наблюдающимися у человека. Избранный им способ помог ему лучше, чем многим исследовавшим те же явления до него, понять некоторые стороны гипноза у человека.

Однако глубокого проникновения в сущность гипноза ему достичь не удалось. В этом вопросе он остался в плену субъективистско-психологических представлений, недостатки которых он сам так хорошо сознавал. Но преодолеть их на деле оказалось не так-то просто.

Данилевский, говоря о природе гипноза у человека, сводит ее к параличу воли и самостоятельного мышления, а причиной, вызывающей гипноз, считает психическое принуждение. Точно так же он объясняет параличом воли и гипноз у животных, а причиной паралича он считает насилие, только уже не психическое, а физическое. Все остальные симптомы гипноза — снижение чувствительности, отсутствие произвольных движений и т. п., по его мнению, — лишь следствия паралича воли.

Разумеется, это представление о гипнозе было очень далеко от действительного понимания явления. Это были объяснения, которые сами нуждались в объяснениях. Ведь слова «воля», «самостоятельное мышление», «принуждение» не давали никакого представления о сущности, о физиологическом фундаменте явлений, которые хотел Данилевский при их помощи объяснить. Здесь получился у него порочный, не имеющий ни начала, ни конца круг, когда одно непонятное явление «объясняют» другим, не менее непонятным. Такой круг всегда возникает, когда речь идет о чисто словесных объяснениях. Данилевскому из этого круга вырваться не удалось.

На том же IV съезде русских врачей в Москве, где выступал В. Я. Данилевский, доклад «О терапевтическом применении гипнотизма» прочитал друг и соратник выдающегося психиатра С. С. Корсакова Ардальон Ардальонович Токарский.

Это был поистине удивительный человек. Бесконечно скромный, снисходительный к промахам и ошибкам других и беспощадно требовательный и строгий к себе.

Русская психиатрия конца XIX века воспитала многих врачей, прославившихся своим мягким, заботливым и безгранично гуманным отношением к душевнобольным. Таков был отец русской клинической психиатрии петербургский профессор Иван Михайлович Балинский. Примечательна эпитафия на его могиле: «Иван Балинский — душевнобольных друг и слуга». Одним из самых высоких образцов в этом отношении был основоположник московской школы психиатров Сергей Сергеевич Корсаков. Но даже и среди таких людей Токарский выделялся, как дружно говорят об этом все знавшие его коллеги-врачи и сестры милосердия, своими чуткостью, вниманием и любовью к больным. И в то же время Ардальон Ардальонович, при всей его мягкости и безграничной душевной доброте, был человеком огромной воли и непреклонного характера, был настоящим воителем, самоотверженным борцом за праведное дело.

Уже студентом медицинского факультета Дерптского университета он зарекомендовал себя в глазах реакционно настроенного начальства как непременный участник студенческих «беспорядков». В характеристике А. А. Токарского, составленной ректором университета, дословно значится следующее: «В бытность свою студентом принимал участие в беспорядках 1881 года… и получал выговор от ректора за принятие на себя роли депутата». Через всю свою короткую и мучительную жизнь (Токарский умер в возрасте около 42 лет, преждевременно сведенный в могилу туберкулезом) он пронес великий принцип — врач, невзирая на собственные страдания, помогай страждущим!

Один из его современников сказал о нем: «Он был по преимуществу человеком протеста и борьбы. Во всех областях научной и практической деятельности его стремления поддерживались и согревались встречаемыми на пути препятствиями, и чем серьезнее были препоны, тем горячее и страстнее закипала в нем борьба, тем настойчивее добивался он намеченной цели».

Видимо, великим человеколюбием и этими замечательными особенностями характера и можно объяснить ту принципиальную смелость, которую проявил Токарский как врач и ученый, когда в свою исторически трудную эпоху стал на путь открытой борьбы с религиозными суевериями и мистикой, смело разоблачая религию, наносившую вред психическому здоровью человека. А. А. Токарский посвятил этому вопросу целый цикл серьезнейших исследований: «О мерячении, или болезни судорожных подергиваний», «Об отчитывании душевнобольных в церквах». В этой последней работе А. А. Токарский с глубоко обоснованных научных позиций разоблачил и осудил широко практиковавшийся в православии обряд — так называемое отчитывание душевнобольных, о чем мы уже рассказывали в главе «Чин над бесноватым».

Известно отношение Токарского к целителю «силой божьей», священнику отцу Иоанну из деревни Нахабино, практиковавшему религиозное, якобы «боговдохновенное» лечение алкоголизма. Ардальон Ардальонович специально ездил смотреть, как исцеляет отец Иоанн. И потом рассказывал: «Ничего, кроме внушения и гипноза, я там не видел, никаких «чудес», никакой «воли божьей», обычная психотерапия верой».

Изучением гипноза Токарский занялся с первых же шагов своей врачебной деятельности. В 1887 году им был сделан обширный доклад о гипнозе на заседании Московского психологического общества. Богатство и разносторонность наблюдений, глубина и самостоятельность мысли, проявленные молодым ученым в обобщающих выводах, настолько захватили слушателей, что его сообщению было отведено подряд три заседания.

Для Токарского не составляла вопроса, достойного обсуждения, позиция последователей «животного магнетизма». Но вместе с тем он не принял слепо на веру ни одну из точек зрения, волновавших в то время умы противоборствующих школ — Бернгейма и Шарко.

На основании собственных наблюдений и опытов Токарский приходит к заключению, что каждая из них страдает односторонностью.

Один вопрос не вызывал у него никакого двойного толкования — тут все было совершенно определенно: гипноз при правильном его применении не может принести вреда больному. И в этом отношении русский психиатр категорически расходился с французским невропатологом. Взгляд на гипноз, как на проявление истерии и само по себе болезненное состояние, требующее к себе настороженного и недоверчивого отношения, был для него, врожденного психотерапевта, органически неприемлем.