Николай Пияшев - Воровский

• Название: Воровский
• Автор: Николай Пияшев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1959

Книга рассказывает о жизни Вацлава Вацлавовича Воровского (1871–1923) — российского политического деятеля, публициста, одного из первых литературных критиков-марксистов.

---

Генерал сурово требовал от перепуганного Тальникова объяснений: как мог он пропустить сравнение прекрасных юношей-монархистов с собаками. Толмачев с гордостью показал на значок «Союза русского народа», который он носил в петлице своего офицерского мундира.

— Я сам имею честь состоять в этом союзе! — кричал он, бегая по комнате. — Не забывайте, что и его императорское величество — член «Союза русского народа»…

Тальников довольно туманно объяснил генералу, что это художественная вольность фельетона. Генерал распекал, грозил, потом отпустил без последствий. Для серьезной репрессии повод был все же ничтожным.

Фельетоны Воровского-Фавна остро задевали разные политические и общественные темы, их едкий, сатирический смех возбуждал против автора представителей правящих классов.

Вскоре Воровскому пришлось распроститься с псевдонимом «Фавн». «Увы, прощайте, дорогой читатель, — писал он 8 июля 1909 года. — Мы с вами больше не будем беседовать! Не будем смеяться над человеческой глупостью и пошлостью, не будем валить в сорную кучу все поддельные добродетели, не будем разбивать насмешкой жалкое бутылочное стекло, выдающее себя по нашим временам за бриллиант. Ибо я покидаю мой пост… Прощайте же, читатель, это наша последняя беседа. Прощайте — до лучших времен».

Однако через неделю фельетоны Воровского появились за подписью «Кентавр». Тираж газеты достигал 10 тысяч экземпляров. Для того времени эта цифра была очень большой.

Осенью 1909 года в Одессе ждали приезда царя. Многие буржуазно-либеральные газеты намеревались напечатать портрет Николая II. Но редколлегия «Одесского обозрения» — Д. Тальников, В. Воровский и А. Муров — не хотела печатать портрета. Тогда редактор-издатель, не считаясь с решением редколлегии, самочинно поместил портрет царя.

На другой день Д. Тальников, В. Воровский и А. Муров в знак протеста ушли из газеты, опубликовав 15 октября в газете «Одесские новости» письмо, подписанное своими псевдонимами:

«Позвольте через посредство вашей уважаемой газеты заявить, — писали они, — что с 11 октября мы, заведующий редакцией и все сотрудники, за исключением г. В. Ткачева, вышли из состава редакции газеты «Одесское обозрение» и слагаем с себя ответственность за новое направление этой газеты, идущей вразрез с прошлой традицией… Астров, Дельта, Кентавр, Лоренцо, Я. Орловский, Псевдоним, Д. Тальников, Фавн»[19].

Испугавшись, что такое заявление о перемене направления, бывшего до этого прогрессивно-демократическим, отпугнет многих подписчиков, издатель пытался опровергнуть авторов письма. Исакович и Ткачев сообщили, что никакого, мол, нового направления нет и размолвка якобы произошла на личной почве.

17 октября в «Одесских новостях» появилось новое письмо Д. Тальникова, В. Воровского, А. Мурова. Они писали, что надо быть наивным, чтобы морочить читателя сказкой, будто вся редакция, за исключением одного человека, бросила редакцию газеты из-за «несогласия на личной почве» между официальным и фактическим редакторами. На самом деле конфликт разгорелся вследствие вмешательства редактора-издателя в редакторскую часть газеты, с которой он ничего общего не имел. Конфликт еще более обострился вследствие уклонения редактора-издателя от объяснения с редакционной коллегией по поводу возникших трений.

В этот период Воровский много работал, быстро уставал. К тому же старый процесс в позвоночнике обострился. Воровский согнулся еще ниже, но не терял присутствия духа: шутил, смеялся. Из-под стекол пенсне искрилась лукавая улыбка. Но иногда друзья замечали, как Вацлав Вацлавович отходил в сторону и, держась за поясницу, старался выпрямиться. По лицу пробегала болезненная гримаса. Спустя несколько минут Воровский вновь появлялся среди товарищей как ни в чем не бывало. Друзья советовали Воровскому отдохнуть.

— Нет, нет, — отвечал он, — работников у нас здесь мало. Нельзя теперь думать об отдыхе. Пока не подохну или не попаду в «казенную санаторию», работы не брошу.

В те годы Воровский удачно использовал возможности литературной критики, чтобы воспитывать массы в духе ленинских идей борьбы со старым строем и его порождениями в искусстве и литературе. В марксистских сборниках «Литературный распад», «О веяниях времени», «Из истории новейшей русской литературы», а также в легальной демократической прессе Воровский выступал против декадентского искусства, стремившегося отвлечь народ от революции.

В литературной критике Воровский был подлинным публицистом-ленинцем. Он объявил настоящую войну декадентским течениям в русской литературе. В своих критических статьях Воровский вскрывал фальшь «модных» произведений буржуазных писателей, а в сатирических фельетонах высмеивал причуды литераторов-модернистов. Он старался парализовать влияние упаднической литературы на широкие массы русского народа.

В блестящей статье «В ночь после битвы» критик-марксист подверг беспощадной критике роман Ф. Сологуба «Навьи чары» и рассказ Леонида Андреева «Тьма». Воровский показал, что эти писатели не случайно выступили с клеветой на революцию и ее героических участников. Оба писателя выражали идеологию той части русской интеллигенции, которая бежала в реакционный лагерь, изменила делу освобождения русского народа.

«Оба они залезают мародерскими дланями в политику, — писал Воровский, — в жизнь и дела революционеров, героев вчерашней битвы, и, когда они уходят со страниц книги, вы видите, что на «обработанных» борцах не осталось ни одного ценного предмета. Только мрачный брюнет Леонид Андреев делает это с подобающим брюнету демоническим видом, а жизнерадостный блондин Федор Сологуб, беззаботно посвистывая и подплясывая матчиш».

Воровский правильно заключал, что отход от реализма не остается безнаказанным для художника. На примере творчества Леонида Андреева критик убедительно показал, как по мере удаления писателя от реализма, от правды жизни вырождается и его художественное мастерство.

Критикуя Куприна, большого художника-реалиста, временно поддавшегося влиянию декаданса (особенно это проявилось в рассказе «Морская болезнь»), Воровский объяснял крен к модернизму аполитичностью писателя. Критик отстаивал решающую роль мировоззрения в художественном творчестве. Он еще раз иллюстрировал эту мысль на примере Бунина («Деревня») и Горького («Лето»). Классовая ограниченность тонкого художника Бунина помешала ему рассмотреть в деревне борющиеся революционные силы. Но то, чего не увидел в крестьянстве Бунин, подметил Горький, стоящий на передовых, пролетарских позициях.

В своей литературной практике Воровский продолжал путь, намеченный Белинским, Чернышевским, Плехановым. Он руководствовался правилом: «Выделять жемчужные зерна из массы суррогата и отсылать читателя, слушателя, зрителя от преходящего, суррогатного к вечному и подлинному…» Но Воровский шел дальше революционных демократов и Плеханова. Вслед за Лениным он боролся за принцип партийности литературы, отстаивал основы пролетарского искусства.

В Одессе у Воровского часто бывали писатели, журналисты, друзья. Заходили споры о литературе, о модных писателях. Вацлав Вацлавович всегда отстаивал реалистическую литературу.

Он говорил, что беда модернистов в том, что они не знают классиков, не хотят учиться у них. А все их чудачества происходят оттого, что они потеряли опору, оторвались от народа. В народной жизни надо искать источник вдохновения, а не в рюмке вина. Надо служить народу своим творчеством, бороться за человека…

Воровский и его жена быстро сдружились с Давидом Лазаревичем Тальниковым. Они вместе проводили время, втроем ходили в театры, на концерты, художественные выставки. Вацлав Вацлавович был тонким ценителем искусства, собирал репродукции картин. Он горячо откликался на все болезненные проявления в искусстве, чутко относился к культурной жизни тогдашней Одессы.

В это время в Одессе шли гастроли труппы «Кривое зеркало». Воровский с женой и Тальниковым побывали на представлении этого театра. Вацлав Вацлавович остался недоволен спектаклем. Он написал фельетон, в котором говорил, что эта труппа утратила вкус и чутье к общественным вопросам. Их смех для смеха никому не нужен. Сатира — это большое политическое оружие. А разве у нас мало плохого, всякой дряни, на что необходимо направить сатиру? Вместо этого мы видим, как комики на сцене из кожи лезут, чтобы позабавиться над своим же собратом-артистом…

А однажды Воровский побывал в художественном салоне. Он был поражен, что на выставке почти никого не было. Но, посмотрев картины, он понял причину.

— Да кто пойдет сюда, — говорил он жене, — если художники пишут только для себя. Это не салон для всех, а просто кастовый клуб старых холостяков. Подумать только, мимо этих художников прошла целая полоса общественной жизни! Как будто не было революции, не было «Потемкина», декабрьских боев…