Илья Маркин - Впереди — Днепр!

• Название: Впереди — Днепр!
• Автор: Илья Маркин
• Издательство: Новосибирское книжное издательство
• Жанр: О войне
• Год: 1962

Судьбы героев романа прослежены на огромном поле Курской битвы, в которую Гитлер бросил почти миллионную армию, вооруженную 10 тысячами орудий и минометов, 2700 танками и самоходными пушками и двумя с лишним тысячами самолетов. Семь суток советские войска, в том числе и герои этого романа, под командованием генералов Ватутина и члена Военного Совета фронта Хрущева отражали яростные атаки превосходящих сил врага, а затем сами перешли в контрнаступление и погнали гитлеровцев к Днепру.

Особое место в романе занимает показ героизма, мужества и отваги молодых воинов, воспитанных комсомолом и партией.

---

— Сегодня ночью будет «язык»! — буйно встряхнув головой, отчеканил он. — Разрешите утром лично доставить к вам?

«Вот бахвал! — возмущенно подумал Поветкин. — Черт знает, что за характер. Так человек как человек, и нормальный вроде, рассудительный, толковый, а то взовьется и пошел куралесить».

— Утром… Лично… — с любопытством глядя на Привезенцева, повторил Федотов.

— Так точно! — как неоспоримую истину, без тени смущения подтвердил Привезенцев.

— Вас, товарищ генерал, — услышав писк телефона, сказал Поветкин и, склоняясь к Привезенцеву, едва слышно прошептал:

— Вы обдумали, что наобещали, или просто, не измерив броду, да бултых в воду?

— Подумал, и серьезно, — так же шепотом, ответил Привезенцев и спокойно добавил:

— Возьмем пленного, товарищ майор, как пить дать возьмем. Положитесь на меня.

— Так, значит, «язык» будет? — закончив телефонный разговор, повернулся Федотов к Привезенцеву.

— Самый настоящий! — с прежней горячностью подтвердил Привезенцев.

— Что ж, посмотрим, — явно озабоченный чем-то, сказал Федотов. — Только без лихачества. Продумайте все как следует, организуйте и подберите лучших, самых надежных людей. Вечером я приеду, проверю и — начнем! А вы, товарищ Поветкин, собирайтесь, и едем. Меня и всех командиров полков вызывает командир корпуса.

Приказание генерала организовать новый поиск разведчиков обеспокоило Поветкина, да и слишком самоуверенный тон и запальчивость Привезенцева не понравились ему. В последнее время начальник штаба работал спокойнее, без прежнего лихачества и ухарских выходок, но все же нет-нет да прорывался его буйный, склонный к скоропалительным решениям характер.

«Только бы скорее вернуться», — указывая Привезенцеву, что нужно сделать, думал Поветкин.

— Есть! Исполню точно! Будет сделано именно так! — твердо, с готовностью отвечал Привезенцев на каждое слово Поветкина и старательно записывал все его указания в объемистый блокнот. Это немного успокоило Поветкина.

— Только, Федор Петрович, — в заключение попросил Поветкин, — без всяких лихачеств, продумайте все, а главное — не горячитесь.

— Что вы, товарищ майор, — без тени обиды воскликнул Привезенцев, — все будет в ажуре! Покажу, расскажу, организую, потребую, проверю, — все точненько как положено!

* * *

Черная, едва очистившаяся от снега и еще не подсохшая земля неоглядным разливом уходила к самому горизонту. На ее однообразном фоне скрылись вражеские траншеи, окопы, хода сообщения, и только крохотные, едва заметные колья проволочного заграждения обозначали, где кончалась нейтральная зона и начиналась территория, занятая противником. Черно, пустынно и безлюдно было вокруг. Поплыв еще сутра, низкие дождевые тучи сгустили мрак, и казалось, не весенний день стоял над землей, а властно вступала в свои права осенняя ночь.

Такая погода радовала Привезенцева. Он стоял у амбразуры полкового НП и участок за участком просматривал в бинокль вражеское расположение. Собственно, особой необходимости столь пристального изучения местности не было. За те полтора месяца, что полк занимал оборону на холмах северо-западнее Белгорода, он изучил каждую ложбинку и бугорок и на своей, и на той стороне. Просто по чисто командирской привычке он перед принятием решения изучал местность. Так, видя, где придется действовать, легче, конкретнее думалось и одна за другой наплывали нужные мысли. Сейчас, вновь просматривая все перед участком обороны полка, он вспоминал горькие случаи неудачных попыток разведчиков взять пленного, обдумывал, как и почему это случалось, пытался найти новое решение и ничего придумать не мог. Пустое и безлюдное расположение противника казалось непроходимой стеной, намертво закрывшей все, что уходило на юг, к Белгороду и Томаровке, к Харькову и Борисовке. Все пути, все способы действий разведчиков были уже испробованы. Что же придумать такое, чтобы обхитрить противника, пробраться незаметно хотя бы в его первую траншею и захватить там пусть самого рядового гитлеровца? Попробовать на правом фланге, вдоль ручья? Уже пробовали, но не смогли даже к проволочному заграждению приблизиться. В центре, перед этой раздвоенной высотой, только вчера потеряли двоих разведчиков. В левой стороне участка также противник несколько раз отбрасывал огнем наши поисковые группы. Где же выход? Как прорваться к противнику?

Больше часу просидев на НП и ничего не придумав, Привезенцев озлобленно сунул бинокль в футляр, подхватил автомат и, никому ничего не сказав, один пошел к переднему краю.

Как и часто бывало с ним в минуты раздражения, он проклинал войну, проклинал немцев и, все распаляясь, придумывал самые различные варианты мщения гитлеровцам за все, что натворили они на земле, и что еще натворят, если их не остановить и «не вогнать в гроб», как любил он говорить. Невзгоды и горечь войны особенно остро почувствовал он в последние месяцы, после того, как полк, постояв около деревни Дубки, снова попал на фронт. Раньше даже тяжелые бои казались ему обычным выполнением своего долга, а малейшую передышку он проводил так беззаботно, весело и бездумно, как не бывало даже в мирное время. Теперь же, видя, как гибнут, становятся калеками, теряют здоровье и силы десятки, сотни людей, он все чаще и чаще думал и о самом себе, и о тех людях, представляя себя на их месте и глубже сознавая непоправимые последствия войны. Временами, особенно, когда гибли хорошо известные ему люди, его охватывала такая ненависть к тем, кто сидел там, за нейтральной зоной, за паутиной проволочных заграждений, в этих змеившихся траншеях и ходах сообщения, что он с трудом подавлял в себе стремление ринуться к переднему краю и бить их, бить всем, что попадет под руки. Только одно останавливало и умиротворяло его. Это были все чаще и чаще посещавшие его мысли о Наташе. В последнем письме она прислала свою фотографию. На глянце крохотного прямоугольника, среди расплывчатых теней и пятен гладко вырисовывались полураскрытые в затаенной усмешке губы и прищуренные, смотревшие прямо на него доверчивые глаза. В этих глазах он видел ее всю, — сильную, статную, покоряющую своим обаянием, милую Наташу, с которой столь нежданно свела его жизнь и столь же безжалостно разлучила.

Вспомнив Наташу в это напряженное время раздумий, Привезенцев, как и часто бывало с ним раньше, почувствовал вдруг, как мысли потекли свободнее и проще, сами по себе отсеивая ненужное и оставляя только то, что казалось ему главным.

Конечно, рассуждал он, ворваться к противнику силой, ударом роты и далее батальона и из-за какого-то одного паршивого фрица погубить не один десяток наших людей бессмысленно. Игра явно не стоит свеч. И так всего за месяц столько пришлось потерять разведчиков, да каких разведчиков-то! Погиб командир взвода, погибли два сержанта, даже мой помощник по разведке и тот угодил месяца на три в госпиталь из-за своей любви силой врываться к противнику. Зачем напрасная кровь! Нужно не дуриком, не напролом идти, а брать хитростью, смелостью, умением. Главное — провести все тихо, тайно, без малейшего шума. Высмотреть днем местечко поудобнее, выбрать самое темное и спокойное время и одному, без единого звука пробраться и цапнуть фрица.

Эта мысль так овладела Привезенцевым, что он не пошел дальше, прилег на бруствер хода сообщения и, думая все определеннее и конкретнее, больше часу всматривался в облюбованную им лощину, где едва заметно темнела вражеская траншея. Да, тут, именно тут, на открытом, чистом поле, которое противник наверняка считает непроходимым, пользуясь густой темнотой, можно пробраться к этой траншее и выкрасть пленного. И действовать нужно не группой, а в одиночку, так, чтобы ни одного звука, ни одного лишнего движения!

«Будет пленный, товарищ генерал! — мысленно воскликнул Привезенцев. — Я сам лично доставлю его персонально вам!»

* * *

Вместо совещания командир корпуса усадил командиров дивизий и полков в крытый грузовик и по разбитым, залитым водой дорогам повез их куда-то на восток. Часа через два тряского, изнурительного пути грузовик остановился в густом сосновом бору, где, как на выставке, меледу образцами различной техники уже ходило множество офицеров и генералов. Около одной из групп Поветкин увидел Ватутина и Хрущева.

— Что-то не совсем обычное, — шепнул сосед Поветкину, — и Ватутин, и Никита Сергеевич, и, смотри, все командующие здесь: Чистяков, Шумилов, Москаленко, Катуков, Моногаров, Трофименко…

Командир корпуса, прихрамывая, пошел докладывать Ватутину и вскоре вернулся в сопровождении затянутого в комбинезон генерал-майора танковых войск.

— Товарищи, — подойдя к группе офицеров, сразу же заговорил танкист, — немецкая военная промышленность освоила выпуск новой бронетанковой техники, и сейчас гитлеровское командование поспешно оснащает этой техникой свои войска. В боях под Харьковом нам удалось захватить образцы этой техники, и они представлены здесь. Особенно обратите внимание на тяжелые танки «пантера» и «тигр» и сверхтяжелые самоходные орудия «фердинанд».