Джейми Макгвайр - Мое прекрасное искупление (ЛП)

• Название: Мое прекрасное искупление (ЛП)
• Автор: Джейми Макгвайр
• Жанр: Современные любовные романы

Если парни Мэддоксы влюбляются, то они любят на протяжении всей жизни. Но что если, в первую очередь, он не любит тебя? Сугубо деловая Лиис Линди — агент ФБР. Решив, что она вышла замуж за свою работу, она разрывает свою помолвку и переводится из чикагского филиала, в филиал Сан-Диего. Она обожает свой рабочий стол. Между ее лэптопом и ней есть связь. Она мечтает о повышении по карьерной лестнице, и о рукопожатии с боссом, после того, как раскроет невероятное дело. Спец-агент по поручению, Томас Мэддокс — высокомерный, неумолимый, беспощадный. Его задача убивать самых опасных преступников мира, и он — один из лучших, кого может предложить Отдел. Хотя сколько бы он жизней не спас, одна жизнь находится вне его досягаемости. Младший брат Тревис сталкивается с тюрьмой из-за его участия в пожаре, во время которого погибли десятки студентов, и СМИ требуют правосудия. Единственный спаситель Тревиса — это его необычная связь с толпой. Чтобы спасти брата, Томас заключает сделку с ФБР, так Тревис становится их сотрудником. Лиис — упрямая и дерзкая, а еще как-то умудряется сглаживать острые углы личности Томаса, что делает ее идеальной кандидатурой, чтобы сопровождать его на свадебную церемонию. Притворяясь парой, они отправляются к Тревису и Эбби, которые собираются повторить свои клятвы на пляже, а еще, чтобы сообщить Тревису новость, но когда притворство заканчивается, она задается вопросом, притворялись ли они вообще? Переведено для группы: http://vk.com/world_of_different_books

---

Джейми Макгвайр Мое прекрасное искупление

Глава 1

Контроль — это все, что было реальным. С малых лет я знала, что планирование, расчет и наблюдение могут помочь избежать самых неприятных вещей — неоправданного риска, разочарования, и, самое главное, душевных страданий.

Хотя, планирование избежать неприятное не всегда было легким, это был факт, который стал очевидным в приглушенном свете паба Каттерс.

Дюжина неоновых знаков, висящих на стене, и слабый свет светильников, отражавшийся от потолка, и ярко освещая бутылки с ликером за барной стойкой, был лишь слегка утешающим. Все остальное только делало очевидным то, насколько далеко я была от дома.

Стены были отделаны высушенной древесиной, и светлая сосна с черными пятнами была использована специально для того, чтобы это место на окраине выглядело как бар, напоминающий дыру в стене, но там было слишком чисто. Краска не была пропитана столетним дымом. И стены не шептали о Капоне или Диллинджере.

Я сидела на одном и том же стуле уже два часа с того момента, как закончила распаковывать коробки в моей новой квартире. И пока я могла стоять, я хотела бы забыть о тех вещах, которые напоминали мне, кем я была. Исследование моего нового района было куда более интересным, особенно в удивительном полуночном воздухе, даже несмотря на то, что это был последний день февраля. Я ощущала свою новую независимость и свободу от того, что кто — то ждет меня дома с рассказами о том, где меня носило.

Сиденье, которое я согревала собой, было обито оранжевым заменителем кожи, и после потраченной мною на выпивку приличной доли премии за переезд, которую Федеральное Бюро Расследований так великодушно перечислило на мой счет сегодня днем, я удачно удерживалась на нем, не падая.

Последний из моих пяти «Манхэттенов» за вечер выскользнул из модного стакана прямо мне в рот и, обжигая, потек по моему горлу. Бурбон и сладкий вермут на вкус напоминали одиночество. Что хотя бы заставило меня почувствовать себя как дома. Хотя дом был в тысячах миль отсюда, и чем дольше я сидела на одном из двенадцати стульев возле барной стойки, тем дальше он казался.

Тем не менее, я не была потеряна. Я была в бегах. Кучи коробок лежали в моей новой квартире на пятом этаже, коробки, которые я собирала с таким энтузиазмом, пока мой бывший жених Джексон, надувшись, стоял в углу нашей крошечной коммунальной квартиры в Чикаго.

Переезд был одним из ключевых моментов для повышения в Бюро, в котором я достаточно преуспела за короткий промежуток времени.

Джексону было все равно, когда я в первый раз сказала ему, что меня переводят в Сан — Диего. Даже в аэропорту, прямо перед моим отлетом он пообещал, что мы сможем с этим справиться. Джексону никогда не удавалось с легкостью отпускать что — то. Он пригрозил мне любить меня вечно.

Я поболтала бокал для коктейля с выжидающей улыбкой. Бармен помог мне со звоном поставить его на барную стойку и налил мне еще. Апельсиновая кожура и вишня слились в медленном танце где — то между поверхностью и дном — как и я.

— Это твой последний, милая, — сказал он, вытирая бар с обеих сторон вокруг меня.

— Прекрати работать так усердно. Я не даю таких щедрых чаевых.

— Федералы никогда не дают, — сказал он без осуждения.

— Это настолько очевидно? — спросила я.

— Вас много тут живет. Вы все говорите одинаково и напиваетесь в первый же вечер вдали от дома. Не беспокойся. Ты не кричишь своим видом, что ты из бюро.

— Слава Богу за это! — сказала я, поднимая свой стакан. Я не имела в виду ничего плохого. Я люблю Бюро и все, что с ним связано. Я даже любила Джексона, который тоже был агентом.

— Откуда тебя перевели? — спросил он. Его слишком строгий V — образный вырез, ухоженные кутикулы и идеально уложенная гелем стрижка сводили на нет его флиртующую улыбку.

— Чикаго, — ответила я.

Его губы сморщились так, что он стал похож на рыбу, а его глаза широко раскрылись.

— Тогда ты должна праздновать.

— Думаю, я не должна быть расстроена, по крайней мере, пока не закончатся места, куда я смогу сбежать. Я сделала глоток и слизнула обжигающий бурбон с губ.

— Оу! Так ты в бегах от бывшего?

— В моей работе никогда по — настоящему не убежишь.

— О, черт! Он тоже федерал? Не гадь там, где спишь, деточка.

Я провела взглядом по ободку стакана.

— Они, знаешь ли, не учат тебя этому на самом деле.

— Я знаю. Такое часто случается. Вижу такое все время, — сказал он, покачивая головой, пока мыл что — то в наполненной мыльной пеной раковине за баром, — Ты живешь недалеко?

Я посмотрела на него, опасаясь тех, кто может вынюхать агента и задавать слишком много вопросов.

— Ты часто будешь приходить сюда? — уточнил он.

Понимая, к чему он клонит подобными расспросами, я кивнула. — Возможно.

— Не переживай по поводу чаевых. Переезд — это дорого и, и напиться и забыть все, что оставил позади, — тоже. Можешь компенсировать это позже.

Его слова заставили мои губы изогнуться в такую форму, в которой они не были долгие месяцы, хотя, скорее всего, это было заметно только мне одной.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Энтони.

— Кто — нибудь зовет тебя Тони?

— Я запомнил.

Энтони обслуживал еще одного постоянного клиента в баре этой поздней ночью понедельника, или это уже можно было назвать ранним утром вторника. Пухленькая женщина средних лет с выпученными красными глазами была одета в черное платье. Когда он делал это, дверь распахнулась и мужчина моих лет, сидящий через два стула от меня, вздохнул. Он ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу его идеально выглаженной рубашки. Он взглянул в моем направлении, и в ту же половину секунды его каре — зеленые глаза поняли обо мне все, что он хотел знать. Потом он отвернулся.

Мой сотовый телефон зажужжал в кармане моей спортивной куртки, и я достала его, чтобы проверить экран. Это было еще одно очередное сообщение от Джексона. Кроме его имени, в скобках стояла маленькая цифра 6, показывая число сообщений, которые он прислал.

Это упрятанное в ловушку число напомнило мне про последний раз, когда он дотронулся до меня — в объятиях я пыталась отговорить его. Я была в двух тысячах одной сотне и пятидесяти милях вдали от Джексона, и он до сих пор был способен заставить меня чувствовать себя виноватой, но недостаточно виноватой.

Я нажала боковую кнопку на телефоне, выключая экран, не ответив на сообщение Джексона. Затем я подняла свой палец бармену, допивая остатки шестой порции о. Я обнаружила паб Каттерс сразу за углом моей новой квартиры в середине городка Сан — Диего, расположившегося между международным аэропортом и зоопарком. Мои чикагские коллеги были одеты в стандартные парки ФБР поверх их пуленепробиваемых жилетов, а я в то время наслаждалась куда более теплой погодой Сан — Диего в облегающем топе, спортивной куртке и узких джинсах. Я почувствовала себя слегка расфуфыренной и немного вспотевшей. Вполне возможно, это было из — за количества спиртного внутри меня.

— Ты слишком маленькая для того, чтобы находиться в таком месте, как это, — сказал мужчина через два стула от меня.

— В таком месте, как это? — сказал Энтони, вздернув бровь, буквально сжимая стакан.

Мужчина его проигнорировал.

— Я не маленькая, — сказала я, перед тем, как выпить, — Я изящная.

— А разве это не одно и то же?

— А еще у меня есть электрошокер в сумочке и сильный хук слева, так что не кусай больше, чем сможешь прожевать.

— Ты сильна в кунг — фу.

Я не удостоила мужчину внимания. Вместо этого, я смотрела прямо, — Это было расистское замечание?

— Ни в коем случае. Ты просто кажешься немного вспыльчивой по отношению ко мне.

— Я не вспыльчивая, — сказала я, хотя бы предпочла уклониться от возможности стать легкой мишенью.

— Что, серьезно? — и он не спрашивал. Он сопротивлялся, — Я недавно прочел, что наградили одну из азиатских мировых лидеров. Я предполагаю, ты не была одной из них.

— Я еще и ирландка, — буркнула я.

Он подавился. Что — то было в его голосе — не только эго, но что — то большее, чем уверенность. Что — то вызвало у меня желание повернуться и хорошенько посмотреть на него. Но я оставила свой взгляд на линии бутылок с ликером и другой стороне бара.

После того, как мужчина понял, что не удостоится лучшего ответа, он пересел на стул ближе ко мне. Я вздохнула.

— Что ты пьешь? — спросил он.

Я закатила глаза и затем решила посмотреть на него. Он был также красив, как погода в Южной Калифорнии, и он был так не похож на Джексона. Даже сидя, я могла точно сказать, что он был высоким — как минимум метр девяносто. Его глаза грушевого цвета светились на фоне его бронзовой загорелой кожи. Хотя он мог бы показаться пугающим для обычной женщины, мне не показалось, что он мог бы быть опасен, по крайней мере, не для меня, даже несмотря на то, что был вдвое больше меня.