Руфин Гордин - Шествие императрицы, или Ворота в Византию

• Название: Шествие императрицы, или Ворота в Византию
• Автор: Руфин Гордин
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0674-6

Роман известного современного писателя Руфина Гордина рассказывает о путешествии Екатерины II в новоприобретенные области южной России, особенно в Тавриду — Крым, мыслившийся Потемкиным как плацдарм для отвоевания Царьграда — Константинополя.

---

— Золотые слова, государь, — подхватил барон.

— Но что же предпринять нам? — Король вопросительно обвел пирующих глазами. — Задавая этот вопрос, я предлагаю вам подумать над ответом. Основательно подумать. Вы знаете, в каком положении мы оказались. Разброд принял опасные формы. Покушения на королевскую власть становятся все более частыми. Зловредный дух идет от стортинга. Он попросту смердит. В армии все больше недовольных, особенно среди офицерства. Вы думаете, что я пребываю в неведении? Напрасно, господа! У меня достаточно доброжелателей и всюду есть глаза и уши. Но как быть? Я не хотел бы прибегать к арестам — это время прошло…

— Государь, надо как можно быстрей изолировать недовольных, — заявил Толль.

— Нет, это не годится, — отрезал король. — Начнется ропот, который может обратиться в бунт. Аресты — запальная искра, она вызовет взрыв. А его последствия трудно исчислить. Нет, нужен надежный громоотвод… Каким он должен быть, вот вопрос?

— Самый надежный громоотвод, государь, вам известен. Это война. Но с кем? Полагаю, что сейчас мы вовсе не готовы воевать с кем бы то ни было.

— Вот в том-то и дело, барон. — Король заметно оживился. — Война разрядила бы напряжение в стране, вызвать всплеск патриотизма. И на этой волне мы могли бы разделаться со своими противниками без особых опасений. Я имею в виду наших внутренних противников.

— Мы понимаем, государь.

— А внутренний враг порою опасней, нежели внешний, — продолжал Густав. — Однако мы пока не готовы, вы совершенно правы, дорогой барон. Надо собрать все силы в кулак. И ждать, ждать, ждать благоприятного момента. Я уверен — он наступит. Какой-нибудь из наших внешних врагов ослабнет. У нас есть сильный союзник — Франция короля Людовика…

— Но, боюсь, французы не станут ввязываться, — резонно заметил Армфельдт, — они предложат нам так же, как туркам, помощь своими офицерами-инструкторами. А мы в них не нуждаемся, у нас достаточно организованная армия, притом хорошо вооруженная.

— Они помогут нам деньгами, — объявил король с уверенностью. — А этого вполне достаточно. Деньги — артерия войны, как не уставал повторять русский царь Петр. А уж он-то знал толк в военном деле.

— Вот еще противник — Россия. Вековечный противник, — вздохнул барон. — Она прямо под боком. Да ведь не укусишь.

— Все в свое время, милейший барон, все в свое время.

Король был явно доволен направлением беседы. Да, порою за столом рождаются прекрасные мысли. И они дали направление его дальнейшим размышлениям. Они становились все углубленней, не давая ему покоя. Мало-помалу в голове созревал план. До поры до времени он решил никого не посвящать в него. Пусть он окончательно вызреет, тогда… Тогда он развернет деятельную подготовку, посвятит единомышленников, тех, на которых можно положиться, и станет вербовать новых. Один в поле не воин. Вокруг него должны сплотиться тысячи людей. Вот тогда можно надеяться на успех.

«Народ должен видеть своего короля, — вдруг спохватился он. — Дворцовые увеселения, королевские охоты, появление в театральной ложе — все это для узкого круга. Нет, следует ввести в обычай торжественное появление на улицах Стокгольма. В пышном мундире, источающем блеск. Или нет — в простом армейском мундире. А то и в цивильном платье. Пусть видят, что король прост и доступен…»

Он стал мысленно развивать эту идею. Надо появляться в окружении пышной свиты. Или, напротив, достаточно десятка королевских гвардейцев?

Пышную свиту он отверг. Он — впереди и непременно верхом, а за ним десяток всадников. Нет, не так. Впереди герольд, за ним два трубача: кто-то должен оповещать народ, что едет король…

Мысль показалась ему удачной. И он порешил привести ее в исполнение как можно быстрей, пожалуй, и завтра. Мундир капитана гвардии показался ему наиболее подходящим: армия, прежде всего армия должна видеть в нем своего человека. Того, кто в нужде поведет ее за собой.

Первой, кого он оповестил о своем решении, была королева. Болезненная, никогда не мешавшаяся в дела своего венценосного супруга, всецело занятая детьми, она была благодарной слушательницей и безоговорочно одобряла его, подчас даже в выборе очередной фаворитки.

— Вызови королевского портного, — сказал он ей, — и пусть он отберет один из моих мундиров, который попроще. Однако он должен выглядеть на мне достаточно эффектно. А ты одобришь или отвергнешь.

Портной не заставил себя ждать. Он явился с двумя подмастерьями и целым ворохом мундиров из гардеробной короля.

— Какой прикажете примерить, ваше величество? — с поклоном вопросил портной. И, не ожидая ответа, безо всякой церемонии, которой от него следовало ожидать, продолжил: — Я бы порекомендовал вот этот, парадный. Он более всего соответствует вашему высокому положению.

— А в каком обычно появлялся победоносный Карл? — Густав имел в виду, разумеется, Карла XII, остававшегося народным кумиром, несмотря на поражение под Полтавой от русского царя Петра и долгое сидение как бы в заточении среди диких турок у Бендер, под стенами крепости.

— О, он был необычайно прост и не любил пышных мундиров, — объявил портной. — Я-то, конечно, не имел счастья лицезреть его, но мой дед много о нем рассказывал. Он ведь воевал под его знаменами и был в том злополучном сражении под Полтавой. А потом последовал за королем в турецкие пределы, — словоохотливо рассказывал портной.

Как видно, это был его любимый конек, и, сев на него, он не торопился слезать. Но король прервал его самым бесцеремонным, то есть королевским, образом:

— Отбери мне мундир попроще, более всего похожий на тот, который носил Карл. И приготовь его к завтрашнему утру, дабы я мог его надеть и показаться ее величеству.

Портной удивился. Отвергнуть парадный мундир? Статочное ли дело? Монарх обязан ослеплять подданных своею пышностью. Он рассуждал как простолюдин, ибо простолюдином и оставался, несмотря на свою близость к королевским телесам. Однако удивление свое при себе и оставил, памятуя о том, что его повелитель вспыльчив и не терпит никакой противности.

На следующее утро мундир был готов, оставалось лишь нацепить на него капитанские регалии. Отчего-то королю более всего пришелся по душе именно этот чин. В этом заключалось нечто вроде знамения, о чем он вспомнит позже.

— Ну как? — спросил он королеву, вертясь перед нею подобно манекену. — Как ты находишь, достаточно ли он скромен и вместе с тем выразителен?

Портной стоял в стороне с угодливо-восторженным выражением — на этот раз он, само собой разумеется, всецело одобрял выбор своего монарха. Оба подмастерья стояли рядом с ним и ели глазами его величество в капитанском мундире.

— Да, он прекрасно сидит на тебе, — одобрила и королева, — ты в нем выглядишь мужественным и стройным. Как в молодости, — некстати добавила она.

Густав фыркнул:

— Ты находишь, что я уже стар? Не рано ли?

— Ну что ты, что ты! — перепугалась королева. — Неужели ты мог так подумать! Я просто хотела подчеркнуть, что ты, напротив, ничуть не утратил стройности и изящества молодых лет.

— То-то же, — смягчился Густав. — Итак, ты одобряешь?

— Несомненно, мой дорогой. В таком виде ты смело можешь возглавить торжественный выезд.

— Да, ваше величество, ее величество совершенно права, — позволил себе подать голос портной. — И вы выглядите как истинный повелитель шведского народа и его воинства.

— Пусть церемониймейстер распорядится.

Все поняли. Церемониймейстер вырос словно из-под земли. Королевская эстафета понеслась с должной быстротой. Вскоре выезд был готов в соответствии с предначертаниями Густава: впереди герольд, за ним два трубача и так далее.

Утро, к сожалению, не соответствовало ожиданиям Густава. Оно выдалось хмурым — обычное стокгольмское утро. Правда, в облаках кое-где появились просветы, но они быстро затянулись; похоже, дело шло к дождю.

Армфельдт, наблюдавший за сборами, озабоченно сказал королю:

— Боюсь, государь, прольется дождь, и тогда эффект пойдет насмарку. Надо отложить выезд, так я полагаю. Быть может, в середине дня развиднеется…

Но королю не терпелось показаться народу, и он приказал подать коня.

На конюшне у него было два любимца: гнедой жеребец Аргус и белая как снег кобыла Магна. Густав некоторое время колебался, на ком остановить выбор.

— В такой пасмурный день, государь, предпочтительней была бы Магна. Она будет лучше смотреться, — посоветовал Армфельдт.

— Пожалуй, ты прав, — согласился король, и к парадному крыльцу подвели Магну.

Он без посторонней помощи вскочил в седло — Густав продолжал быть в хорошей форме, это было предметом его постоянных забот: король обязан быть сильным, ловким, подвижным, дабы подданные могли им любоваться без принуждения и угодливости. И небольшая кавалькада выехала из ворот дворца.