Чойжилжавын Чойсамба - Завоевательные походы Бату-хана

• Название: Завоевательные походы Бату-хана
• Автор: Чойжилжавын Чойсамба
• Издательство: Идея-Пресс
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 5-7333-0072-8

Книга монгольского журналиста содержит красочное описание татаро-монгольских завоеваний в первой половине XIII в. В исторической памяти русского народа и других народов, подвергшихся монгольскому завоеванию, походы Батыя сохранились как катастрофическое бедствие, принесшее смерть и страдания сотням тысяч людей, сопровождавшееся разрушением городов и уничтожением культурных ценностей. Но это, так сказать, взгляд со стороны «потерпевших». Книга Чойсамбы выражает взгляд на эти события со стороны современных потомков давних победителей.

---

После ухода монгольских войск на поле битвы прибыл епископ ростовский Кирилл и разыскал среди убитых обезглавленное тело великого князя Юрия Всеволодовича, которое привезли для захоронения в Успенский собор. Тело князя Василько было обнаружено в Шернском лесу и также доставлено в Ростов. Вдова, дети Василько и ростовчане с почестью захоронили патриотов.

Сражение на реке Сити сыграло важнейшую роль во всей дальнейшей судьбе России. Непосредственным его итогом было начало так называемого монголо-татарского ига, продлившееся 250 лет и закончившееся 100 лет спустя после Куликовской битвы — к 1480 г.

Остаётся только удивляться простоте и в то же время феноменальности стратегического плана военных действий Бату-хана в Северо-Восточной Руси. Время, выбранное для военных действий, направления главных ударов, численность войск на каждом направлении были идеально продуманы.

Такого плана не было ни у Наполеона в 1812 г., ни у Гитлера в 1941 г. Два гения военного искусства, поставившие к тому времени на колени пол-Европы, недо- и переоценили множество факторов, в частности, собственные силы, природные условия, климатические особенности и т. п. В результате этого каждый из них достигли Москвы, но с тем, чтобы затем привести русских в свои столицы — в Париж и Берлин соответственно. Истории этих «натисков на Восток» известны всем: один полководец закончил свои дни на острове Святой Елены, отравленный своим же приближённым, а другой свёл счёты с жизнью в подземном бункере, где вынашивал планы о создании «тысячелетнего рейха».

Торжок (1238 г.)

Бату-хан, основные силы которого ушли на Сить под командованием Бурундая, 22 февраля 1238 г. начал осаду Торжка. Однако вопреки ожиданиям осада города затянулась. Защищённый с трёх сторон рекой Тверцой, а с четвёртой — глубоким рвом, Торжок закрывал наикратчайший путь на Новгород.

Монгольская конница, стремившаяся достичь Новгорода до начала оттепели, прошла 300 км пути от Переяславль-Залесского до Твери всего за неделю и намеревалась взять Торжок с ходу: в городе не было ни князя, ни его дружины. Однако дело приняло совсем другой оборот, На защиту города встали все его жители в ожидании помощи от Господина Великого Новгорода. Так как попытка взять городом мимоходом потерпела неудачу, Бату-хан был вынужден перейти к осаде, одновременно приказав всем отрядам, находившимся поблизости, спешить к Торжку. Штурмы, приступы следовали один за другим. К городу подходили подкрепления и осадные орудия, при виде которых у жителей Торжка сжималось сердце. Однако они всё ещё надеялись на помощь от Новгорода, так как в случае взятия Торжка пришёл бы его черёд. Но Новгород, оставшийся глухим к мольбам Владимира, на этот раз не протянул руки помощи и Торжку.

Участь Торжка была предрешена. Горожане изнемогали, отражая штурмы монгольских воинов. И 5 марта 1238 г. случилось неизбежное. Тараны в нескольких местах пробили стену города. Взбешенный Бату-хан приказал предать непокорный Торжок огню и мечу. «Иссекли всех — от мужского полу до женского», — сообщает летописец.

Однако драгоценное для монголов время было утеряно. Когда Бату-хан разбил свой шатёр в 100 км от Новгорода, началась оттепель[114]. Совсем немного и новгородские болота стали бы непроходимы для его войска. К тому же из-за распыления войск в непосредственном распоряжении Бату-хана силы, недостаточные для похода на такой многолюдный и богатый город. Находясь в урочище Игнач Крест, Бату-хан отдал приказ о возвращении в половецкие степи.

«К Новгороду же он [Бату-хан] мог успеть в половине апреля, а в этой местности иногда и в марте реки и озёра вскрываются и делается непроходимая ростепель. Монголы прошли от Рязани … не менее 1000 верст (считая только главные направления, разным отрядам особого назначения пришлось, наверное, пройти значительно большие расстояния), по снегу, большею частью не утоптанному. Только конница степных народов могла выдержать такой поход, но и та, вероятно, много потерпела; впереди ей предстояли не меньшие затруднения, трудное движение в самую ростепель, леса, болота новгородские, осада обширного воинственного города, влажные (непригодные для корма степных лошадей) травы окрестностей Новгорода, от которых неминуемо произошёл бы падёж степных лошадей; продовольствование многочисленной армии… в случае продолжительной осады, представило бы неодолимые затруднения»[115].

На этот счёт у Т. С. Георгиевой своё собственное мнение:

«/…/ Отважный воин Александр Невский проявил такое отношение к монголо-татарскому нашествию, которое до сих пор вызывает у одних полное непонимание, а у других — недоумение. В самом деле, когда в 1238 г. татарское войско вторглось в пределы Суздальской земли, он не послал подкреплений ни своему отчему городу Переяславль-Залесскому, ни столице Владимиру. Не пытался он соединиться и с войском дяди — великого князя Юрия Долгорукого [автор, вероятно, путает Юрия Всеволодовича с другим Юрием, основателем Москвы, — Ч. Ч.], стоявшего на реке Сить Даже Торжок, исконно новгородская вотчина, не получает помощи от молодого князя и захватывается ордынцами Неудивительно, что, видя такую покорность. Батый оставляет у себя в тылу неразорённый Новгород и поворачивает войско /…/»[116].

Действительно, ни разу в истории своих завоевательных походов монголы не поворачивали с полпути. Можно только гадать: природные ли условия остановили наступление монголов или здесь кроется другая причина? Если дело только в наступившей оттепели, то почему Батый не повторил поход на богатый Новгород в следующий раз, скажем, перед началом второго великого похода? Оставлять в тылу непокорных противоречит всем законам ведения войн.

Со времён великого Чингис-хана монголы не подвергали разорению и грабежу городов и населённых пунктов, изъявивших свою покорность. Участи Рязани и Владимира избежали Ростов. Углич. Тверь и другие города, добровольно подчинившиеся монголам. Такие города «не подвергались разорению и получали название „гобалык“ — „добрый город“. С таких городов монголы взимали довольно умеренную контрибуцию: съестные припасы для ратников и лошадей для пополнения своей конницы. Так избежали разгрома богатые приволжские города, /…/ они вступили в переговоры с монголами для получения ярлыка — пакта о дружбе и ненападении»[117].

Так почему же Бату-хан не только остановил наступление, но и не предпринимал попыток захватить Новгород в дальнейшем? Не выразил ли Александр Невский свою покорность Батыю, признав его верховную власть и обязавшись выплачивать дань?

Представляет интерес и тот факт, что вся дальнейшая политическая деятельность Александра Невского находилась в прямой зависимости от Бату-хана.

В последующие годы Александр Ярославич не меняет своей позиции. Покорно прибывая в ханскую ставку 8 Каракорум, он получает «из рук» татар в дополнение к Новгородскому ещё и Киевское княжество. /…/ В 1250 г. между младшим братом Александра Андреем, владельцем великого Владимирского княжества, и Даниилом Галицким, правителем всей Западной Руси, заключается антиордынский союз. /…/ Однако Александр не только не примкнул к союзу, но и, наоборот, поспешил в Орду с жалобой на брата. Итогом поездки стал карательный поход Неврюя на Владимирское княжество /…/ После похода Неврюя за ним [Александром. — Ч.Ч.] было закреплено великое Владимирское княжество, а сам князь побратался с сыном Батыя Сартаком. В 1251 г. Невский наотрез отказался от помощи Папы римского в борьбе с Ордой. Вскоре он привёл в Новгородскую землю татарских численников, переписывавших население для обложения данью (исключение было сделано для духовенства). В отказавшийся подчиниться Новгород в 1259 г. князь ввёл свои войска, подавляя антиордынские выступления, зачинщикам которых выколол глаза и отрезал носы[118].

Вот что пишет об этих событиях Л. Н. Гумилёв:

«Андрей был „западник“. Он породнился с Даниилом Галицким и готовил союз с Европой против монголов. Для Руси это означало, даже в случае победы, разорение, так как на её территории должна была пройти война, введение унии, то есть уничтожение национальной истории, а в конце концов завоевание Владимирской и Новгородской земли рыцарями-крестоносцами, подобное тому, что произошло в Прибалтике. Трудно сказать, понимал ли князь Андрей неизбежность последствий своей политики? /…/ Зато князь Александр, правивший в Новгороде, великолепно разбирался в этнополитической обстановке, и он спас Россию. /…/ Александр приехал в орду Батыя /…/ и в 1252 году привёл на Русь татарский корпус с опытным нойоном Неврюем. Андрей бежал в Швецию, Александр стал великим князем, немцы приостановили наступление на Новгород и Псков. /…/»[119].

И ещё:

«Александра интересовала перспектива получения от монголов военной помощи для противостояния натиску запада и внутренней оппозиции. Именно за эту помощь Александр Ярославич готов был платить, и платить дорого. /…/ Когда в Новгород вместе с князем пришли монгольские переписчики, чтобы определить сумму налога, новгородцы устроили бунт, во главе которого оказался Василий Александрович — старший сын великого князя, дурак и пьяница. Александр вывел „татарских“ послов из города под своей личной охраной, не дав их убить. Тем самым он спас Новгород от гибели — ведь мы знаем, как поступали монголы с населением городов, где совершалось убийство послов монгольского хана. С вожаками смуты Александр Ярославич поступил жестоко: им „вынимали очи“, считая, что глаза человеку всё равно не нужны, если он не видит, что вокруг делается. Только такой ценой удалось Александру подчинить новгородцев, /…/ не понимавших, что тот, кто не имеет сил защищаться сам, вынужден платить за защиту от врагов. Конечно, отдавать свои деньги всегда неприятно, но, наверное, лучше уж расстаться с деньгами, чем с независимостью и жизнью»[120].