Борис Березовский - Искусство невозможного (в 3-х томах)

• Название: Искусство невозможного (в 3-х томах)
• Автор: Борис Березовский
• Издательство: Издательство Независимая Газета
• Жанр: Публицистика
• ISBN: ISBN 5-86712-173-9, ISBN 5-86712-174-7

Трехтомник (Искусство невозможного) составлен из материалов, опубликованных в СМИ в период 1992 - августа 2003 года. Принцип размещения материалов - тематический, а внутри разделов - хронологический. Кроме (прямой речи) - статей, интервью и заявлений самого автора, в издание также включены публикации, отражающие реакцию на деятельность Б. А. Березовского, и хронология значимых событий его жизни.

---

Ну а что Путин? Я как раз вижу в Путине для себя лично наименьшую угрозу. Прежде всего потому, что Путин человек нерешительный. Путин человек слабый. Постольку, поскольку в тот момент, когда он принимал решение по концентрации власти в своих руках, решение о необходимости строительства авторитарного государства (причем он искренне считает, что так будет лучше), он не понимал, что в России наполовину авторитарным быть невозможно. Я имею в виду, чтобы и власть удержать, и чтобы страна была эффективной. Конечно, Сталин построил эффективное государство, хоть оно было менее эффективным, чем более прогрессивное государство с либеральным устройством. Но какой ценой? Ценой того, что он решил, что будет убивать людей и не будет бояться ставить свою подпись под тем, что он будет убивать людей. В многочисленных архивах стоит подпись «Иосиф Сталин», да? Бандит? Безусловно бандит. На уровне государственного бандитизма. И тем не менее он сказал: «да, я бандит, я буду так поступать». Поэтому и другие так смело стали бандитами, правда, поменьше, они ставили спокойно подпись потому, что главный бандит же поставил. А Путин слаб. Он ни за что не поставит свою подпись под тем, чтобы убить Березовского. Ни за что. А втихаря команду может дать. А тем людям, кото-

рым эта команда будет дана, всегда можно сказать: ну да, давал команду убить Березовского, но это была шутка. (Собственно говоря, это уже было, такая команда давалась, у меня подробная бумага из прокуратуры лежит.) Но другие времена сегодня. А Литвиненко (ну, Литвиненко — по своим убеждениям), или там другие, не исполняли эту команду потому, что начальник не поставил подпись. А начальник не ставил подпись потому, что его начальник не ставил подпись. А его начальник не ставил подпись потому, что Путин не ставил подпись.

— Борис Абрамович, а сколько было на вас покушений?

— В 1994 году в Москве взорвали мой «мерседес». Потом гранату на дверь вешали… Приезжали сотрудники милиции, обезвредили фанату.

— А стало известно, кто это сделал?

— Мне до сих пор неизвестно, кто сделал, ни один, ни второй раз. Ну, еще там были всякие попытки. Предполагать я могу, а утверждать

— нет.

— У меня сложилось впечатление, что массированную кампанию против вас начал Примаков, причем он выступал не столько против ваших политических взглядов, сколько шаг за шагом пытался расстроить ваш бизнес в России. Эта же тактика сохраняется и сейчас?

— Это не так. Кампания против меня началась не с Примакова. Я понимаю, что спецслужбы имеют большой опыт шельмования, и поэтому, когда я ссылаюсь на то, что это работа спецслужб, мне говорят: «О, опять! Березовский совсем сошел с ума, везде спецслужбы ». И тем не менее я утверждаю, что давление на меня через СМИ, массированное давление, началось в 1996 году, когда после выборов Ельцина спецслужбы поняли, что их главные враги уже больше не реформаторы, а те люди, которых в России называют олигархами. То есть люди, у которых есть деньги и которые будут до конца отстаивать свои капиталы. И постольку, поскольку я был одним из немногих в то время олигархов и, может быть, самым политически ориентированным, эта кампания в основном замкнулась на меня.

Хотя, если проанализировать СМИ, российские СМИ прежде всего, то кампания против меня началась с того момента, как я стал контролировать ОРТ. Это, конечно, вызвало огромные эмоции, настоящее бешенство у коммунистов, у спецслужб, потом у реформаторов. Вот Чубайс очень волновался по поводу того, что я контролирую ОРТ. Но тем не менее все это стало носить качественно другой характер с конца 1996 года. Давление с конца 1996 года не уменьшается ни на секунду, а реперная точка начала — это публикация в жур-

нале «Forbes», которая, конечно, была сделана с подачи спецслужб. Я не имею в виду, что «Forbes» идет на поводу у спецслужб, но, безусловно, он выступил против меня с подачи спецслужб, конкретно Коржакова. Именно с «Forbes» я показательно сужусь уже шесть лет и показательно выигрываю процесс.

— Борис Абрамович, вы упомянули Коржакова. В своих выступлениях он неоднократно говорил о том, что вы надоели президентской семье. Правда ли это и как складывались ваши отношения с Ельциным?

— Ну, я абсолютно не могу предполагать, надоел ли я Ельцину или нет. Что же касается моего отношения к Ельцину, то я его неоднократно формулировал. Я считаю Ельцина великим реформатором России. Могу сказать даже больше: я считаю его самым великим реформатором России. Постольку, поскольку ни одному из людей, пытавшихся за всю историю России развернуть страну на либеральный лад, не удалось то, что удалось ему.

— За счет чего?

— Я считаю, за счет двух обстоятельств. За счет, безусловно, исторической ситуации (Россия уже созрела для того, чтобы сбросить с себя оковы) и за счет, конечно, личности.

В конце двадцатого века Россия была абсолютным исключением в смысле государственного устройства в ряду как европейских, так и большого числа азиатских стран. С такой огромной территорией, с таким огромным населением, образованным населением! Но огромный потенциал рабства, веками копившийся в России, никуда не исчез. Другое дело, что уже был и другой потенциал — потенциал готовности сбросить с себя эти оковы. И Ельцин реализовал этот потенциал. То есть вопреки по-прежнему огромному потенциалу рабства он реализовал потенциал желания изменить свою жизнь. И он сделал это абсолютно последовательно и навсегда. И то, что сегодня Путин пытается опять запугать, опять отступить, в какой-то степени даже развернуть страну назад, не имеет ни малейшего шанса на успех.

А что касается Коржакова и того, зачем ему все это нужно, то я считаю, что он такой современный шут, который озлоблен, что его вышвырнули из дома, которому он себя навязал. Коржаков служил в личной охране Андропова, и безусловно, такой человек не мог случайно появиться рядом с Ельциным. Это был не искренний порыв майора или подполковника ФСБ Коржакова (я уж там не знаю, в каком звании он тогда был) охранять демократа Ельцина. Это было, безусловно, задание, с которым он в общем-то неплохо справлялся.

Другое дело, что не до конца. Он не смог до конца разрушить Ельцина. Ельцин в течение очень долгого времени был единственным гарантом преобразований в России. Не станет Ельцина, и все закончится. Поэтому я считаю, что реакция Коржакова на меня — адекватная реакция… врага. Благодаря моим усилиям в том числе, и еще нескольких людей, Ельцин подписал указ об отстранении Коржакова.

— Борис Абрамович, а это вы выбрали Ельцина, пришли в его команду или он сам обратился к вам, почувствовав в вас союзника?

— Вы знаете, Ельцин настолько ощущал себя царем, что выбрать его было невозможно. Он либо останавливал свой взгляд на ком-то, либо не замечал. Понимаете, ну как можно выбирать Ельцина?! В 1996 году его выбирали. Но тех, с кем Ельцин общался, он выбирал сам. В своей автобиографической книге он пишет, что он меня никогда не любил…

— Это правда?

— Это абсолютная правда. Ельцин действительно меня не любил и тем не менее, он тоже об этом пишет, считал меня своим союзником. И это тоже верно.

— А вы его любили?

— Я считаю его своим учителем. Я его очень уважал, я его уважаю нисколько не меньше сегодня. Уважал его за его последовательность в жесточайшей борьбе, за то, что он ни разу не отступил от базисных направлений преобразования России в демократическое государство. Действительно, в России ни в тот момент, ни раньше, ни сегодня я не вижу человека, который мог бы эту задачу решить.

— А чему вас научил Ельцин?

— Ельцин научил меня политике. Я, находясь рядом с ним, понял, что такое политика, а не политиканство, не интрига, не шантаж, а реальная политика. Он научил меня политике, как сказал в свое время Ларошфуко, политике «как искусству возможного», то есть ощущать, к чему на пределе готово общество, и выстраивать конструкции, которые позволяют этот предел достичь.

— Борис Абрамович, середину 1990-х годов называют «эпохой, прошедшей под знаком Березовского». Это верно?

— Есть люди, которым нравится различным астрономическим интервалам времени присваивать различные исторические ярлыки. Поэтому вопрос точно не ко мне.

— Но это определение истинно или это просто фраза?

— Я никогда не отрицал, что понимал, что нужно России, и в силу своих возможностей это понимание пытался реализовать. Мне пока-

залось, что очень успешно. Но я смог достичь своих целей (а цель состояла в том, чтобы улучшить страну так, как я себе представлял) только благодаря тому, что президентом России в тот момент был Ельцин.

— А почему вы не пришли в политику при Горбачеве?

— Ну, потому что я-то прошел классический путь советского человека. И как большинство обычных советских людей, считал, что себя можно реализовать в науке. Я, конечно, не задумывался о том, чтобы пойти в большую политику при советской власти. Это было очень номенклатурно, это было очень расово, и было много-много всяких других причин… у меня не было «больших» родителей. Обычная семья