Сергей Торопцев - Ли Бо: Земная судьба Небожителя

• Название: Ли Бо: Земная судьба Небожителя
• Автор: Сергей Торопцев
• Издательство: «Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-235-03204-0

В первой за пределами китаеязычного мира полной биографии Ли Бо образ величайшего и самого загадочного поэта Китая очерчен на фоне событий его жизни и в широком контексте эпохи. Вечный конфликт творческой личности и власти сформировал трагедийность судьбы Ли Бо. Его стихи, то безмятежные, то драматичные, нередко уподобляются дневниковым записям, что в сочетании с легендами и художественными произведениями китайских писателей дает возможность воссоздать живой облик Ли Бо, реконструируя «голографическую» картину его жизни в событиях, достаточно близко приближающихся к реальности. Автор книги, известный исследователь китайской литературы Сергей Торопцев, не только тщательно изучил обстоятельства жизни Ли Бо, но и перевел более трех сотен его стихотворений. Вдохновенное и поучительное жизнеописание великого поэта с интересом прочтут все, кто интересуется историей и культурой Востока.

знак информационной продукции 16+

---

В XIII веке были собраны изображения Ли Бо на камне, павильоны и беседки, связанные с его именем. К XVII веку написано 1100 стихотворений, посвященных ему. В первой половине XX века во взглядах на Ли Бо столкнулись две концепции. Ху Ши считал его человеком, оторвавшимся от мира, воспарившим над ним, певцом абстрактной свободы, не существующей в реальной жизни, а витающей в некой «естественной», внецивилизационной, выси, и «его стихи не пересекаются с нами, а витают в небесах» (цит. по: Изучение-2002. С. 31–33). Ли Чанчжи, напротив, видел в Ли Бо человека реального мира с такими же радостями и печалями, но со «сверхчеловеческой болью… безмолвной печали, болью вечной, ибо он существовал в реальном мире, который ему не поддавался… А он не мог, как Тао Цянь[143], отвергнуть всё, кроме вина», и в итоге Ли Бо «потерял всё» («Так ничего я и не смог достичь»), оказался разодранным противоречиями; «в нем горело желание жить в этом мире, но его терзала боль невозможности жить в этом мире», и «ему остались лишь безмолвие и пустота» [Ли Чанчжи-1940. С. 88–91].

За пределы родной страны стихи Ли Бо вышли уже в танское время, в оригинальных иероглифических текстах появившись в Японии и Корее, где старая китайская письменность весьма почиталась интеллектуалами. Запад познакомился с ними лишь в XIX веке, и надо отметить, что среди интерпретаторов были такие масштабные поэты, как Эзра Паунд (на английский по подстрочникам япониста Феноллозы) и Николай Гумилев (с французских подстрочников), а позже Анна Ахматова (тоже с подстрочников, но уже с китайских). Высочайшую оценку дал китайскому гению академик В. М. Алексеев; его стихи выходили по-русски в переводах А. Гитовича, Л. Эйдлина, Э. Балашова.

А заброшенная могильная насыпь, окруженная неказистым деревенским плетнем, простояла практически в безвестности полвека, откровенным своим видом демонстрируя разлад между «вывеской» официозной оценки и реальным опасливым отношением. Увидевший насыпь в начале IX века поэт Бо Цзюйи с болью описал «жалкий могильный холмик, заросший дикими травами», того, чьи «стихи сотрясали Небо и Землю».

Отчего же так?

Известный исследователь Ли Цзылун осторожно выдвинул такую версию: поэт не умер в доме своего дяди, а утонул в реке [Изучение-2002. С. 608–614]. Собственно, так повествует и легенда, но Ли Цзылун перевел изустную версию в научную. Он обратил внимание на то, что ни в прижизненных, ни в ближайших по времени биографиях ничего конкретно не говорится о причине смерти, кроме туманной «болезни» у Ли Янбина, который обозначил это еще при жизни поэта (о смерти Послесловие не упоминает). Лу Ю, путешествуя по Шу, еще видел позже утраченную стелу, на которой говорилось о смерти в результате болезни.

Лишь один позднетанский автор указал, что Ли Бо «пьяный утонул в реке». Спустя век поэт Пи Жисю написал стихи о «хмельной душе, вернувшейся к восьми пределам». Ли Цзылун сопоставил тексты в «Старой книге [о династии] Тан» и более поздней «Новой книге [о династии] Тан» и обнаружил, что в разделе «Биография Ли Бо» первой книги было сказано: «Утонул, выпив слишком много» — а во второй книге этой фразы не оказалось.

Ученые квалифицируют это как «цензуру чиновников»: официальные лица не могли принять версию смерти в реке как противную ритуалу, оскорбительную для демонстративно-ритуального возвеличивания поэта. И даже в научных кругах вплоть до конца второго тысячелетия превалировала версия болезни, а упоминание питейных излишеств и смерти в реке считалось ненаучным.

Канон «Ли цзи», жестко регламентировавший ритуальную обрядность, запрещал хоронить утопленников и совершать над ними поминальную церемонию, утопленников положено было сжигать на том месте, где найдено тело. Утопленники вычеркивались из социальной иерархии в такой степени, что это сказывалось на их потомках, которые ограничивались в правах.

Так что чиновники на государственных постах, чтившие конфуцианские каноны, не могли соединить память о великом поэте с подобной неканонической версией его гибели. Возможно, по этой же самой причине неудачной оказалась карьерная судьба сына Ли Бо, сломалась личная жизнь внучек, заброшенным, вопреки славе поэта, стоял его могильный холм.

Быть может, Ду Фу знал об обстоятельствах гибели друга больше, чем высказывал, и его стихотворный «сон», который раньше датировался 757 годом, следует отнести к 763 году? И тогда лодка, в которой плыл Ли Бо, и его погружение в воду — не сон, а факт? А другой «сон» Ду Фу, где Ли Бо сидел верхом на ките? Слишком уж разительны совпадения.

В те стародавние времена в нижнем течении Янцзы водились дельфины — их особый вид «байцзи» (Lipotes vexillifer), приспособившийся к речной воде. Позже они исчезли, и считалось, что вид вовсе вымер, но недавно китайское агентство новостей «Чжунго синьвэньшэ» сообщило об их возрождении. Дельфины принадлежат к семейству китообразных, но с особыми повадками и необычным вниманием к человеку. Они часто спасают тонущих, вынося их на спине на берег, любят играть в воде, высоко выпрыгивая над поверхностью. Если всю эту информацию сложить, то выкристаллизуется сюжет о дельфине, вынесшем утонувшего поэта на берег, и о людях на берегу, наблюдавших за этой картиной, трансформировавшейся в легенду о вознесении…

В 817 году на месте захоронения поэта появился Фань Чуаньчжэн, сын друга Ли Бо, нанял человека, который привел могилу в порядок, и, вопреки строгим ритуалам, совершил на могиле прощальный обряд. Несколько лет, обращаясь и к уездным властям, и к местным жителям, он разыскивал внучек поэта (их имен в истории не осталось). Оказалось, что после смерти их отца Боциня старший брат уехал и сгинул, женщинам одним было трудно и голодно жить, и им пришлось выйти замуж за местных крестьян, чьи имена история совершенно неожиданно сохранила, — Чэнь Юнь и Лю Цюань.

По описаниям Фаня, женщины «были одеты в крестьянские одежды, казались неприметными», но речь лилась легко, показывая, что это «потомки литератора». А скрывались они, не называли своих имен, прятались от чиновников потому, что стыдно было показать людям нищету рода их великого деда (формулировка Фаня, но, быть может, они опасались репрессий из-за неканонической гибели деда). Гордо отказались от предложения Фаня найти им других мужей из богатых семей, чтобы достойно продолжить род Ли Бо. Единственная просьба, которую они высказали ему, — перенести могилу с горы Луншань на Зеленую гору, где и хотел покоиться Ли Бо.

Эту просьбу Фань выполнил, а в прежней могиле оставил одежду поэта[144]. Собственно говоря, это напоминает вариант с захоронением У Чжинаня во «временной могиле» и последующим перенесением в постоянную, что сделал для друга сам Ли Бо, — нелигитимный в танском Китае древний способ захоронения. Так поэт неожиданно прикоснулся к лелеемой им Древности. И в веках остались два захоронения Ли Бо — на Драконьей горе в Цайшицзи и на Зеленой горе в Данту, где в XX веке могилу окружил просторный мемориальный парк.

А на вторую луну третьего года периода Хуэйчан (ранней весной 843 года), в правление танского императора Уцзуна великого поэта, позволившего себе преступить строгие ритуальные нормативы, «простила» и высшая земная власть. Высокого ранга чиновник Пэй Цзин, потомок того самого генерала Пэй Миня, который убедил Ли Бо не менять кисть на меч, был послан совершить уже официальную траурную церемонию у могилы Ли Бо.

В XII веке на Зеленой горе побывал поэт Лу Ю и в своих путевых заметках «Поездка в Шу» записал: «Все чиновники собрались в циншаньском (Циншань — „Зеленая гора“. — С. Т.) храме Ли Тайбо… Храм находится в пятнадцати ли к северо-западу от горы Циншань. Могила поэта позади храма, где возвышаются небольшие холмы — отроги гор Циншань. Когда был основан храм — неизвестно. Есть круглая мемориальная плита, выполненная танским Лю Цюаньбо, и стела о восстановлении храма… Тайбо изображен с черной повязкой на голове, в белой одежде и парчовом халате… В небольшом селении на юге горы сохранился фундамент жилища Се Сюаньхуэя (Се Тяо. — С. Т.)… Взглянешь на юг — раскинулась равнина, которую не охватишь взором, а рядом с домом струящийся источник, причудливые камни, зеленая бамбуковая роща. Поистине чудесное место! А через ли с лишним добрались до скита… Перед скитом маленький пруд, который называется Сегунчи (Пруд господина Се). Вода вкусная и холодная. Хотя разгар лета, [пруд] не высох. На самой вершине есть небольшая беседка, называется Сегунтин (Беседка господина Се). Вниз поглядишь — кругом горы. Они словно драконы вздыбились» [Лу Ю-1968.С. 30–31].

Дом семейства Ли у горы Тяньбао, в память о времени изгнания именовавшийся Усадьбой Лунси, был воссоздан в XVIII веке. Рядом с домом — могила сестры поэта Юэюань, оформленная как невысокий курган, обрамленный каменными стенками со стелами, на которых выгравированы сцены из жизни семьи: «брат с сестрой», «всё семейство» и т. д., а неподалеку — отдельный дом, где жила уже взрослая Юэюань.