Владимир Афиногенов - Белые лодьи

• Название: Белые лодьи
• Автор: Владимир Афиногенов
• Издательство: Воениздат
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1992
• ISBN: 5-203-01436-1

В новом историко-приключенческом романе Владимира Афиногенова «Белые лодьи» рассказывается о походе в IX веке на Византию киевлян под водительством архонтов (князей) Аскольда и Дира с целью отмщения за убийство купцов в Константинополе.

Под именами Доброслава и Дубыни действуют два язычника-руса, с верным псом Буком, рожденным от волка. Их приключения во многом определяют остросюжетную канву романа.

Книга рассчитана на массового читателя.

---

Говорили на вече и о том, что уже семьдесят лет после похода князя Бравлина русичи войной на Византию не ходили, но все-таки порешили:

ПОХОДУ БЫТИ!

За перегородкой женщины, подначивая себя, выли все громче и громче. Аскольд вышел в теремные сени, где располагалась его старшая дружина. Здесь на деревянных стенах висели мечи, шестоперы, боевые топоры, кольчуги из светлого железа, а к срубу прислонены копья, щиты, конские седла. Князь отыскал Светозара и приказал ему:

— Муж Светозар, отбери десять молодцов из дружины помоложе и посильнее, завтра поедем к моему брату в лесной терем.

— Будет сделано, княже.

Светозару только что пошел пятый десяток, но по силе и проворности он не уступал и тридцатилетним. Боил был могучего телосложения, на высокий, умный лоб спускались завитками белокурые волосы, взгляд его голубых глаз становился пронзительным и жгуче-острым, когда Светозар выходил на поле боя. Несправедливости в кругу друзей и близких не терпел, но пощады к врагам не испытывал. Этому учил и своих подчиненных.

Назавтра выдался жаркий день. Солнце пекло с самого раннего утра, хотя только начался месяц ярец, последний месяц весны — Зимцерлы. А впрочем, ничего удивительного в этом не было: недаром месяц май зовут ярецем — от Ярилы, от яра, означающего юную, стремительную силу.

Переправились через широко разлившуюся Лыбедь на плотах, лошади на поводу плыли сами. Через накладные мостки перебрались через земляной ров и насыпь; оказавшись в открытом поле, пустили коней в галоп.

Ветер, смешанный с запахом чебреца и полыни, упруго бил в лицо, раздирая губы и выбивая из глаз слезы. Земля набегала на низко опущенные морды коней и рывками исчезала под их копытами. Корзно Аскольда и Светозара уже не хлопали, как крылья птицы, а свивались жгутами, поднимаясь даже выше их голов. Неслись как угорелые. Торопились достигнуть лесного терема к обеду.

Впереди показались деревья; попридержали лошадей и в их прохладную сень вступили размеренным шагом. Нашли драть[127], пробитую Диром и его гриднями, и снова пустили коней галопом, но уже сдерживая их ход.

За версту от терема Аскольд и княжий муж с дружинниками спешились на одной из полян, где протекал ручей. Напоили и почистили коней, привели и себя в порядок. И вдруг в кустах возле ручья, чуть правее поляны, услышали женский смех, мужское похохатыванье, возгласы. Аскольд со Светозаром поднялись поглядеть и сквозь кусты увидели голых мужчин и женщин, обливающих друг друга водой. Ближе всех к наблюдавшим стоял Дир, узкий в талии, широкий в плечах, и можно было разглядеть возле шеи свежую, еще не совсем зажившую рану от печенежской стрелы и бугры мышц, которые перекатывались по спине и груди при каждом повороте князя.

«Красивый, леший! Крепкий и сильный, страха не ведает, вот и бесится…» — с восхищением, но и с долей осуждения подумал о брате Аскольд.

Около Дира находились две молодицы. Они принимали от двух других кувшины с чистой речной водой и выплескивали ее на грудь архонта, при этом голоса их звенели, как колокольцы. Вот они вылили очередную порцию воды на своего господина и с радостными восклицаниями стали носиться по берегу. Дир, не удержавшись, бросился за ними, настиг одну, обхватил ее поперек живота, взвалил на плечо и потащил в кусты…

Через некоторое время они вернулись к купающимся, среди которых выделялся глубоким шрамом на лице Еруслан, и с разбегу бросились в воду, разбрызгивая ее, взметывая сотни расплавленных на солнце серебряных капель. Аскольду так захотелось порезвиться вместе с собравшимися у ручья и ополоснуться в нем, что он даже почувствовал всем телом прохладность его струй, но поборол в себе это желание и, жестом руки показав Светозару оставаться на месте, вышел из-за кустов.

Дир совсем не удивился появлению брата, только спросил, прижимая к себе двух голых молодиц:

— Надолго ко мне? Может, искупаешься с нами?.. Хочешь, бери любую, вот эту полногрудую или вон ту, — показал на длинноногую, с волнистыми черными волосами, спадающими ниже спины. — Между прочим, дочь печенежского боила, из-за нее я и стрелу схлопотал… По-русски ни бельмеса не знает, но зато в любви равных ей нет.

Та, увидев, что князья говорят о ней, собрала в узел волосы, вышла из воды на берег и, вся пронизанная солнцем от ног до головы, так что каждая клеточка ее обнаженного тела лучилась и пела, сделалась у всех на виду, улыбнулась Аскольду и стала одеваться…

— Ты тоже одевайся, брат. Я хочу повидать ромея, мне надо кое-что еще у него выведать. Он не умер?

— Живой. Правда, недавно я чуть не зарубил его. Осмелел, дерзит и жрет много…

— А вот то, что ты хотел сделать, глупо, брат, и недальновидно. Он нам нужен будет… Поэтому я предлагаю освободить его от цепей и перевести из подвала в другое, более приемлемое для его содержания место.

— Воля твоя, ты — старший брат, и я должен слушаться, — Дир плеткой срубил головку цветка и дерзко глянул в глаза Аскольда.

— Ну зачем же так?! Ты разве забыл, что отец разделил между нами власть поровну. И давай будем поровну, на согласии обеих сторон, решать все вопросы.

Дир промолчал. Отослал своих вперед, сам, взяв под уздцы лошадь брата, пошел с ним рядом, тоже пешим, не седшим в седло.

Говорили по пути о предстоящем походе на Византию, об обидах, которые она наносила раньше и которые продолжает наносить…

Двухэтажный лесной терем Дира стоял на взгорке и был огорожен тыном из круглых, подогнанных впритык бревен с заостренными концами. Зашли в ворота, и сразу на глаза Аскольду попался студенец[128] с крышей и воротом.

— Пить хочу, в горле пересохло! — сказал князь, подошел к срубу и взялся за рукоятку ворота.

Но на помощь архонту уже бросились дружинники. Он их локтем отстранил от себя и кинул бадейку с цепью вниз. Но Дир кликнул слугам, чтобы они принесли из погреба холодного вина.

— Нет, нет, брат, — запротестовал Аскольд, — вина не надо. Я воды попью… Из лесного студенца. Не возражаешь?..

Дир улыбнулся во весь рот, показывая ровные крепкие зубы.

— Ты мой гость, а любое желание гостя для хозяина закон.

— Ну вот и добре!

Решили сначала пообедать, а потом уже навестить ромея.

После обеда Аскольд попросил брата не сопровождать его в темницу.

— Не обижайся, так будет лучше…

И снова Дир ответил словами, произнесенными у студенца, о законном удовлетворении любого желания гостя, но произнес он их без всякого смеха, и глаза его потемнели.

«Ладно, ничего, я и так много ему уступаю, чтобы лишний раз не обострять отношения, но в данный момент присутствие Дира в темнице скует поведения ромея. Его горячность и нетерпение только навредят при допросе… А впрочем, хорошо было бы, если мои вопросы к ромею не походили бы на допрос. Многое мне хочется узнать от этого человека», — так думал Аскольд, при свете факелов, которые держали боил Светозар и слуга, по каменным ступеням спускаясь в темницу. И ее, и этот лесной терем строили давно, и кажется, сам Кий, которому со своим семейством приходилось отсиживаться здесь, когда на город нападали враги, а тын вокруг него еще только-только возводился. А врагов было предостаточно — древляне, северяне, дреговичи, полочане, печенеги, булгары…

Дубовую дверь, окованную железными полосами, со скрипом отворили, и пламя факелов выхватило из темноты сырые стены, по которым ползали мокрицы, в углу наваленную кучу сопревшей соломы. На ней лежал скованный цепями и заросший волосами человек. Из черных лохм торчал лишь кончик носа и лихорадочным блеском светились глаза.

Светозар хорошо говорил по-гречески и стал переводить. Аскольд спросил:

— Знаешь, кто я?

— По корзно вижу, что ты равный князю, хозяину этого терема, — ответил ромей.

— Угадал. Я старший брат его — Аскольд.

— Слышал. Еще в Константинополе.

— А как зовут тебя?

— А зачем, князь?! Если вы пришли рубить мне голову, то можно это сделать и не ведая моего имени…

— Почему же рубить… Видишь в руке у моего слуги молот? Наоборот, мы хотим вынуть тебя из железа и вывести отсюда наружу.

— Благодарю тебя, князь.

— А за это ты должен все рассказывать без утайки. Понял меня?

— Да, понял.

— Вот и хорошо! — И Аскольд обратился к слуге: — Приступай. Да поживее!

Вскоре цепи с ромея были сбиты, и Светозар с архонтом повели его на свет божий.

В этот день они о многом узнали от ромея, который назвал свое имя — Кевкамен. Они узнали, например, о распутстве и пьянстве василевса. По его личному приказу убивали и грабили вначале арабских купцов, потом остальных, в том числе и русских. И это было сделано для пополнения государственной казны, оказавшейся пустой после поражения греческого флота в Сицилии.

Аскольд лишь молча сжимал кулаки и клялся отомстить Михаилу.