Владимир Санги - Легенды Ых-мифа

• Название: Легенды Ых-мифа
• Автор: Владимир Санги
• Издательство: © Издательство "Советская Россия", Москва,1967 год.
• Жанр: Советская классическая проза

Первый нивхский писатель Владимир Санги, автор романа «Ложный гон», повестей «Изгин», «Семиперая птица» и ряда сборников рассказов и стихов, уделяет много внимания культурному наследию своей маленькой четырехтысячной народности - его эпосу. Пожалуй, нет на Сахалине селения или стойбища, где бы не побывал неутомимый исследователь. Зимой - на собаках, летом - на лодках, а чаще - пешком он пробирается в самые отдаленные стойбища охотников и рыбаков, где едва ли не каждый второй старик - сказитель. Полные рюкзаки записей наблюдений и древних преданий привозит с собой писатель из каждого путешествия. Эта книга - первая большая работа, написанная по мотивам нивхского фольклора. Самый широкий читатель найдет для себя в этой книге много интересного.

---

А жилище большое: в длину девять махов взрослого человека, в ширину — восемь махов. Видно, жили в нём могущественные люди. Но куда они исчезли?

И вот слышит: «ж-ж-ж-ж-у-у-у». Поднял голову мальчик, видит: в дымовое отверстие влетела большая муха. Муха летала, летала, будто выбирала место, куда бы сесть. И вот она села в тёмный угол, совсем рядом с серебряной сетью, растянутой золотым пауком. У мухи глаза большие, зелёные. Крылья широкие.

— Ж-ж-жу-уу, — тоненько сказала она. — У тебя есть и отец и мать.

Когда ты родился, мать дала тебе из левой груди один глоток, из правой — два глотка. Отец поцеловал в правую щёку раз, в левую щёку — два. Положили тебя в тякк, подвесили к поперечной жердине. Отец ушёл в самый дальний, Девятый земной мир богом, а мать — в самый дальний, Восьмой морской мир богиней. А тебя оставили в Первом земном мире. Живи как можешь, — сказала муха и взлетела. Но задела крыльями паутину, прилепилась к сети. Набросился на муху паук.

Бьётся муха с пауком, из сил выбивается. Почуял мальчик беду, но не знает, как помочь мухе.

— Выйди из то-рафа, отломи ветку дерева, сделай из неё лук, убей паука, — просит муха.

Мальчик бегает по то-рафу, ищет выход. Долго искал. Нашёл. Толкнул дверь рукой — не открывается, налёг плечом — не открывается. Тогда разбежался мальчик, грудью ударил в дверь. Поддалась дверь, открылась. Выбежал мальчик из то-рафа и закрыл глаза — так много света. Услышал он шелест трав, шум листвы, пенье птиц — закружился, завертелся. Но не было времени радоваться — надо спасать муху. Отломил длинный сук, свил из крапивы тетиву, приладил её к суку — получился лук.

Когда мальчик вбежал в то-раф, муха совсем обессилела, а паук уже подбирался к ней. Нацелился мальчик, пустил стрелу. Стрела пронзила сердце пауку, и он свалился на пол. Наступил на него мальчик пяткой, раздавил.

А муха еле жива, стонет чуть слышно.

Вышел мальчик из то-рафа, отломил длинную ветку, сбил ею сеть паука.

Лежит муха на наре, набирается сил. И вдруг зажужжала муха, завертелась и обернулась молодой красивой женщиной: волосы в две толстые косы до бёдер, одета в яркий х'ухт с богатым орнаментом по краям полы. Белолицая, черноглазая, она улыбнулась, а мальчик удивляется, не верит своим глазам.

Женщина подошла к мальчику, расчесала ему волосы, заплела в одну косу, одела в одежду из кожи невиданной рыбы.

— Это тебе в благодарность, человек, ты спас мне жизнь, — сказала она. — Ты Ых-миф-нивнг, житель земли Ых-миф. Когда ты вырастешь, я жду от тебя подвигов, — сказала женщина, и мальчик вновь услышал жужжанье. Женщина снова превратилась в муху и вылетела в дымовое отверстие. Мальчик крикнул ей вдогонку:

— Мне надо благодарить тебя, муха. Ты назвала меня человеком, и теперь я знаю, что мне делать.

Только сказал, как почувствовал, что он растёт, раздаётся в плечах. Вот уже нары опустились по пояс, потом ниже пояса, до бедер. И вскоре оказались на высоте колен. Человек услышал своё сердце, оглянулся вокруг, легко открыл дверь, шагнул в мир. И пошёл человек, слыша в себе неведомый доселе зов — зов дали.

Шёл-шёл человек, видит: на большой поляне трое, похожих на него, бегают, прыгают, чем-то длинным колют какое-то большое существо. А большое существо ревёт так, что деревья дрожат. А шкура на нём такая же, что лежит на нарах в то-рафе.

«Ой, какая шкура хорошая!» — подумал Ых-нивнг. А на поляне происходит не то игра, не то борьба. Когда увидел, как один из трёх ударил зверя длинной палкой с блестящим острым наконечником, понял — идёт борьба. Из раны зверя пошла кровь. Зверь ещё громче заревел, лапой ударил по копью.

Копьё сломалось. Вышел вперёд второй охотник, но и у того копьё сломалось.

Выступил третий охотник — и у того копьё сломалось. Выхватили охотники ножи. А зверь всё кидается, те едва успевают уклониться от него.

Тогда Ых-нивнг заревел по-звериному. Зверь оставил охотников, повернулся к Ых-нивнгу.

— Эй, человек! — крикнули охотники. — Ты безоружный, убегай, а то разорвёт тебя медведь!

А Ых-нивнг и не подумал отступать. Только зверь стал подыматься на дыбы, ударил его кулаком, и отлетела голова медведя.

Удивились охотники такой силе.

— Это не человек, — сказал один.

— Он, наверно, милк, — сказал другой.

— Милк не убил бы медведя, — сказал третий.

— Но человек не может рукой убить медведя, — сказал второй.

— Надо узнать, понимает ли он язык Ых-миф-нивнгов — жителей Ых-мифа, — сказал третий.

Услышал Ых-нивнг родную речь, обрадовался. «Значит, на Ых-мифе не я один живу».

— Я человек, житель Ых-мифа, — сказал Ых-нивнг.

— Хы! — удивились охотники и тоже обрадовались.

— Мы трое — братья, — сказал тот, кто постарше. — Мы не знаем, как тебя звать, какого ты рода.

— Я сам не знаю, как меня зовут. И не знаю, какого рода.

— Тогда будем звать тебя просто Ых-нивнг — житель земли Ых-миф, — сказал старший брат. — На Ых-мифе рода разделяются на ымхи — род зятей, ахмалки — род тестей. Мы не знаем, какого ты рода. Тогда будем звать друг друга нгафкк. Так обращаются между собой все добрые люди.

Пока говорили между собой старший из охотников и Ых-нивнг, младшие братья срубили стройные ели, отесали их, оставили только верхушки крон и два сучка — «руки».

Выстругали языкастые стружки — нау, привязали их к сучкам.

— Теперь нау будут говорить с душой медведя, — сказал старший брат, — и Пал-ызнгом — богом гор и тайги, будут просить бога, чтобы удача никогда не покидала жителей Ых-мифа, чтобы кинры — злые духи не убили никого из Ых-нивнгов.

Зашелестели языки — нау, повели разговор с Пал-ызнгом.

А братья-охотники взялись за передние лапы медведя, чтобы совершить с медведем ритуальный танец — протащить его вокруг главного пурунга (Пурунг — ель, используемая в ритуальных целях.) три раза против хода солнца. Но как ни силились братья, сдвинуть с места не смогли.

— Нгафкка, нам одним не одолеть. Помоги, — попросил старший брат.

Ых-нивнг схватил медведя за правую лапу, трое братьев-охотников за левую и с криком «хук „три раза протащили медведя вокруг пурунга. Сели братья свежевать медведя.

Нагрузили братья друг на друга медвежьего мяса. Ых-нивнг последним взвалил на себя полтуши и пошёл следом за охотниками.

Жители стойбища встретили удачливых охотников песнями, а собаки — дружным радостным лаем.

— Кто этот человек? Из какого он рода? — спрашивают старики у братьев.

— Он не помнит своего отца, но называет себя Ых-нивнгом, как и все мы, — отвечают три брата.

И вот на праздник медведя собралось всё стойбище: пришёл и стар и млад, юноши и мужья.

Женщины расселись в круг, и начались танцы. В круг выходит одна стройней другой, одна красивей другой. Но вот и в круг вошла луноликая девушка с толстыми косами ниже пояса, с чёрными раскосыми, как крылья ястреба, глазами. Танцовщица извивалась рыбой, молодой нерпой плыла по морю, плавно взлетала лебедем. А женщины, ударяя по бревну короткими палками, запели:

Под бе-рё-зой,
Под бе-рё-зой
Ряб-чик мо-ло-дой
То уйдёт в траву,
То сно-ва
Ви-ден над тра-вой.

Юноши же стали соревноваться в беге на берегу залива у самой воды.

И Ых-нивнг участвовал в состязаниях. Он бежал так, что только босые ступни сверкали на солнце. И о нём запела луноликая девушка:

Так бежит наш гость далёкий,

Быстро так бежит —
Пяткой шлепнёт по затылку,
В лоб носком вонзит.
Так бежит наш гость далёкий,
Быстро так бежит.
Что коса, как ястреб-птица,
Над волной летит.

Старцы, куря трубки, цокали языками: такого бега они никогда не видели.

Начались соревнования в толкании тяжести. Кто дальше всех толкнёт валун, тот победит. В спор вступили и юноши, и мужи.

Тяжёл валун, не каждый муж поднимет его на плечо, чтобы толкнуть его.

Дальше всех, на семь шагов, толкнул Средний брат. Ых-нивнг подошёл к валуну, обхватил его двумя руками, поднял до пояса, перенёс на плечо, чуть присел, отведя плечо назад, выпрямился и толкнул. Валун пролетел над головами стариков, ударился в лиственницу. Дерево будто срубили.

— Ый! Ый! — удивились старики.

Но вот мужчин позвали на пир. У главного костра расселись нархи — почётные гости из рода зятей. Ых-нивнга посадили среди нархов.

Женщины уселись чуть поодаль, у кустов кедрового стланика.

Нархов хозяева угощали самыми вкусными кусками. Подносили им пищу богов — мос. Нархи, как подобает уважающим себя мужчинам, только прикоснулись к мосу.

Поели почётные гости, запили наваристым бульоном. Закурили.

Отдохнули гости после сытой еды, и хозяева — люди из рода Трёх братьев стали вызывать гостей в круг состязания в борьбе. Вышли борцы на середину круга, крепко обхватив друг друга руками, и началась борьба. Кто уложит противника на лопатки — побеждает. А против победителя выходит новый борец.