Сергей Андрющенко - Начинали мы на Славутиче...

• Название: Начинали мы на Славутиче...
• Автор: Сергей Андрющенко
• Издательство: Воениздат
• Жанр: О войне
• Год: 1979

Герой Советского Союза генерал-лейтенант С. А. Андрющенко все годы Великой Отечественной войны провел на фронте, участвовал в боях за Крым и Кавказ, а с 1943 года и до Дня Победы воевал в составе 23-го стрелкового корпуса, будучи начальником штабов 23-й стрелковой дивизии, а затем названного корпуса, части которого сражались за освобождение от фашистского ига Украины, Польши, Венгрии, Австрии и Чехословакии. В своей книге автор повествует о деятельности штабов корпуса и дивизий, о боевых действиях соединений и частей, о героизме и мужестве красноармейцев, сержантов и офицеров, об их подвигах, об интересных встречах с известными советскими военачальниками.

---

— Но это же необходимо для более оперативного руководства главными силами дивизии на плацдарме, да и требования командующего фронтом таковы, — возразил Королев. — Я сам неоднократно говорил Чувакову, что пора мне свой НП иметь на правом берегу.

— И все же я такой необходимости не вижу, — настаивал начальник политотдела.

— Но сам-то ты, если б разрешили, давно был бы там, — засмеялся Королев. — Я ведь тебя еле удержал.

— Мало ли что я…

Фролов так и не согласился с комдивом, будто предчувствуя какую-то беду. Он даже позвонил начальнику политотдела 47-й армии полковнику М. X. Калашнику и попросил его вмешаться. Однако тот ничего, конечно, уже не смог бы поделать.

Как только стемнело, генерал Королев и майор Фролов в сопровождении адъютанта и двух автоматчиков спустились к реке. Александр Игнатьевич был, как всегда, бодр, подвижен, шутил.

— Танкистов, конечно, пропускайте, — говорил он, — но не давайте им своевольничать. Хозяева переправы мы, мы и должны распоряжаться. Сперва пропустите поток раненых и боеприпасы.

В тот момент мне очень хотелось поехать вместе с комдивом. Главная задача решалась на плацдарме, а здесь, на острове Каневский, было уже что-то вроде тыла. Но я понимал, что кто-то должен оставаться и продолжать руководить переправой. Не без сожаления попрощавшись с Королевым, я долго стоял на берегу, глядя вслед лодке, растаявшей в ночи. Нас с Александром Игнатьевичем связывала тесная дружба. Он был для меня не только непосредственным начальником, но и близким по духу человеком. Мы очень хорошо понимали и поддерживали друг друга.

Высадившись на плацдарм, комдив, как потом стало известно, начал обходить боевые порядки полков, знакомился с расположением батальонов, системой огня, на месте давал указания по взаимодействию при отражении атак противника. Беседуя с бойцами и командирами, он интересовался их настроением, подбадривал. Генерал побывал в самых передовых траншеях, а утром, когда гитлеровцы снова бросились в контратаку, с НП у гребня высоты 175,9 лично руководил боем. Там же были майор Н. Д. Фролов со своей оперативной группой, командующий артиллерией подполковник А. П. Свинцицкий и начальник разведотделения майор Е. И. Карачун.

Во второй половине дня Королев решил побывать в 225-м стрелковом полку. Туда отправился и начальник политотдела. На КП полка майор И. И. Шиянов доложил о размещении подразделений, об организации обороны и мерах, принимаемых им на случай контратак врага. В полку оставалось мало людей: в ротах не было и трети боевого состава. Поэтому, когда фашисты атаковали, приходилось собирать силы в кулак для нанесения ответного удара. Королев подробно расспросил Шиянова об особо отличившихся воинах. Он намеревался лично встретиться с ними и поблагодарить за проявленные стойкость и мужество. Его интересовали система эвакуации раненых, порядок подвоза горячей пищи и боеприпасов.

Вечером, как мне потом рассказывал А. И. Фролов, он и комдив вышли к берегу реки. Солнце садилось, и его косые лучи золотили воду, Королев сказал:

— Смотри, Александр Иванович, какой великолепный закат. Давненько такого не видывал. У нас на Ярославщине бывают такие красивые закаты, что просто залюбуешься…

С запада порывами налетал ветер, срывая с кустов, росших у воды, уже пожелтевшие листья. Они мягко падали в реку и долго покачивались на волнах, постепенно уносимые течением к югу.

— Что-то прохладно становится, — поежился Александр Игнатьевич. — Осень берет свое.

Он попросил адъютанта принести ему плащ-накидку, оставленную неподалеку в щели, раскрыл портсигар, протянул Фролову, но тот отказался. Комдив закурил сам и стал прохаживаться вдоль берега. В это время гитлеровцы снова начали обстрел плацдарма: они редко давали нам передышку более получаса. Один снаряд разорвался неподалеку от Королева. Даже не вскрикнув, он упал лицом вниз. Фролов бросился к комдиву, перевернул его на спину и увидел на левом виске генерала струйку крови. Рана была совсем крохотной, но осколок, видимо, проник глубоко. Все произошло настолько внезапно, что в руке Королева еще продолжала дымиться папироса.

Вместе с адъютантом Фролов перенес комдива в окоп и начал делать ему перевязку. Александр Игнатьевич еще дышал. Но минут через десять он, не приходя в сознание, скончался.

Вскоре майор Фролов позвонил на командный пункт дивизии и сообщил о гибели комдива. Весть была настолько неожиданной и чудовищной, что, потрясенный, я с минуту молчал, пока Фролов не забеспокоился:

— Ты слышишь меня, Сергей Александрович?

— Да, — с усилием отозвался я.

Должно быть, начальник политотдела понял мое состояние и сочувственно проговорил:

— Что поделаешь, Сергея Александрович, на войне без потерь не бывает. Все здесь потрясены и рвутся в бой, чтобы отомстить за своего комдива.

Всем было известно, что Королев не просто пользовался среди личного состава дивизии большим авторитетом. Его любили бойцы и командиры. Поэтому реакция людей была вполне естественной. Дошло до моего сознания и другое: теперь до прибытия нового комдива на мне лежит ответственность за все, что произойдет в соединении. Эта мысль заставила взять себя в руки.

— Ты, Александр Иванович, попридержи-ка там горячие головы, — сказал я Фролову. — Как бы в гневе чего не натворили.

— Не беспокойся, — ответил он. — Все будет как надо…

Положив трубку, я тут же связался со штабом корпуса и попросил к телефону генерала Чувакова. Никита Емельянович выслушал мое сообщение о трагическом события молча: его выдержке всегда можно было позавидовать.

— Да-а, — протянул он глухо, — кристальной чистоты был человек. Я ведь его очень давно знал… — Чуваков помолчал и уже иным тоном сказал: — Передайте начподиву: тело генерала Королева ночью переправить на этот берег. Похороним его в Гельмязове, отдадим последние почести. И еще вот что, Андрющенко, — командование дивизией возлагаю временно на вас…

Долгая служба в армии, а начал я ее с 1929 года, приучила не выражать эмоций при получении приказа и повиноваться беспрекословно.

— Есть, вступить в командование!

— Задачу вы знаете, — продолжал Чуваков, — надо не только удержать, но и расширить плацдарм. В тылу у немцев авиаразведкой замечено скопление и передвижение войск. Так что будьте готовы ко всяким неожиданностям.

— Все ясно, товарищ генерал, — ответил я. — Разрешите мне сегодня же ночью переправиться на ту сторону.

Комкор отозвался не сразу. Я почувствовал, что он колеблется. По-человечески его можно было понять, но нельзя же было мне оставаться здесь, когда именно на плацдарме решалась теперь судьба всего боя.

— Главные силы дивизии переправились, Никита Емельянович, — сказал я осторожно. — И руководить ими издали…

— Ладно, — вздохнул он, — Действуйте! Только… будьте осторожны.

* * *

Дни 30 сентября и 1 октября были относительно спокойными. Гитлеровцы продолжали, конечно, бомбить, обстреливать наши позиции, несколько раз бросались в контратаки, но силы их были невелики: до роты пехоты, 3–5 танков. Создалось впечатление, что это скорее разведка боем, чем серьезная попытка сбросить нас с плацдарма. Поэтому я дал артиллеристам команду отражать эти контратаки только с временных огневых позиций, чтобы не раскрывать истинное расположение батарей. Следовало ведь думать и о завтрашнем дне, предвидеть возможности изменения обстановки. Функции мои вообще существенно изменились. Одно дело — возглавлять штаб дивизии и совсем другое — командовать соединением. Теперь приходилось уже самому принимать решения и полностью нести за них ответственность, отдавать распоряжения и принимать все меры к тому, чтобы они были точно выполнены. Конечно, штаб (его временно возглавлял Николай Данилович Фролов) во всем помогал мне. Скажу больше: люди, понимая сложность ситуации и мое положение, старались работать предельно четко, оперативно, проявляли во всем инициативу. Вот когда я с особой силой почувствовал, насколько дружный и понимающий сложился у нас коллектив.

Обстановка между тем продолжала усложняться. Учитывая, что в район поселка Студенец прибыла 3-я немецкая танковая дивизия, мы предупредили командиров полков, чтобы они не ослабляли бдительности, создавали прочную оборону, а где можно, продвинулись вперед. Местность на плацдарме была сильно пересеченной: много рытвин, оврагов, и мы стремились использовать их как естественные препятствия на пути контратакующих танков противника.

Главное внимание следовало сосредоточить на удержании высоты 175,9 и на стыке с 30-й стрелковой. Майор Д. В. Слепинкин получил приказание как можно быстрее осуществить наиболее плотное минирование участков местности между оврагами. А подполковник А. П. Свинцицкий доложил, что он, исходя из задачи дивизии, спланировал и подготовил массированные и заградительные огни прежде всего в интересах 225-го и 89-го стрелковых полков.