Владимир Арсеньев - Жизнь и приключение в тайге

• Название: Жизнь и приключение в тайге
• Автор: Владимир Арсеньев
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1957

В составленном М. К. Азадовским и публикуемом ныне сборнике особенно ценны и интересны печатавшиеся в газете «Приамурье» корреспонденции В. К. Арсеньева, которые он отправлял непосредственно из тайги, во время путешествий в горах Сихотэ-Алинь и по реке Уссури. Наибольшее количество их относится к Сихотэ-Алиньской экспедиции 1908–1910 гг.; они появлялись в газете с довольно большими перерывами под общим заглавием: «Из путевого дневника».

---

— А плохо было бы нам сегодня, если бы мы не нашли дров, — отвечал ему другой.

— Очень просто, пропадешь — беда! Теперь я рад погреться у огонька, — говорил опять первый. — Я рад, что рубашка просохла, зато сейчас простыл больше, чем в походе…

Он не договорил фразы — сильный шум, похожий на треск ружейной пальбы и грохот орудийной канонады, донесся до нашего бивака. Произошел где-то обвал.

Спать было негде. Всю ночь мы просидели на камнях, дремали и, как говорится, клевали носом.

Наконец, начало светать. Не дожидаясь восхода солнца, мы тронулись в путь. Красной полосой зажигалась заря на востоке. От воды подымался пар. Ночью был крепкий мороз. Все камни покрылись белым матовым налетом, сухая трава заиндевела. Вода, скопившаяся в трещинах и в углублениях между камнями, замерзла.

Берег моря, сплошь заваленный камнями, казался совершенно пустынным и безжизненным, только в одном месте на берегу сидело несколько каменушек. Заметив людей, уточки спрыгнули в воду и, оглядываясь назад, быстро поплыли прочь от берега.

Сегодня мы чувствовали себя еще более разбитыми и усталыми, чем накануне: кружилась голова, болели ноги, ломило спину. Однако утренний мороз подбадривал нас; мы знали, что река Нимми недалеко, и это заставило нас итти скорее.

Недалеко от реки Нимми мы увидели одну кабаргу. По чрезвычайно крутому оврагу она спускалась к морю. Земля ехала у нее под ногами и дождем сыпалась книзу. Каждый раз, глядя на этих двукопытных, когда они бродят по кручам среди скал и осыпей, невольно удивляешься, до какой степени они приспособились не терять равновесия? И это делается легко, непринужденно, без всякого страха, как будто бы она была не на обрывах, а внизу на земле, на ровном месте.

Услышав посторонний шум, кабарга остановилась и, насторожив свои уши, стала пристально смотреть в нашу сторону. Сообразив в чем дело, она вдруг круто повернула назад и сильными прыжками стала подыматься обратно в гору. Достигнув вершины, она опять остановилась, еще раз посмотрела вниз, два раза крикнула пронзительно и скрылась в лесу.

Один из казаков хотел было стрелять — я остановил его. Правда, у нас не было мяса, но убитую кабаргу пришлось бы нести на себе, а мы сами едва тащили ноги.

К восьми часам утра мы обогнули последний мыс и подошли к Нимми. На другом берегу реки стояла большая орочская юрта. Из отверстия, сделанного в крыше ее, подымался дым. Рядом с юртой на песке лежали опрокинутые вверх дном две лодки, а в стороне, шагах в двадцати, на берегу моря тлелся угасающий костер. Очевидно, этот огонь был сигнал, нарочно для нас разложенный на самом видном месте, — его-то мы и видели сегодня ночью.

Из юрты вышел ороч и направился к реке. Левой рукой он за жабры держал большую рыбину, в правой руке у него был нож; хвост рыбы волочился по земле. Ороч, видимо, собирался ее чистить…

Мы окликнули его. Он остановился, посмотрел на нас, узнал, бросил рыбу и побежал к юрте. Тотчас же из нее поспешно вышли два других ороча и подали нам лодку.

В юрте оказалось много народу. Тут были и наши стрелки и сопровождающие нас орочи, два китайца-соболевщика, прибывшие в эти места, как они говорили, для сбора долгов и для скупки пушнины; был один кореец, неизвестно зачем сюда приехавший, и человек восемь орочей-удэхе, спустившихся с гор к морю вместе со своими женами и детьми, — всего было человек тридцать.

О нашем приезде орочи узнали от Вандаги дня два тому назад, когда он ходил за проводниками себе на смену. Вот почему они все собрались к устью реки в эту единственную юрту. Дела у них никакого к нам не было. В этом сказывалось гостеприимство, уважение и внимание к посетителям — этого требовала орочская этика.

С каким наслаждением мы переоделись, умылись, напились чаю и легли спать. Вся тягота ночного похода, холод, брод, напугавший нас сивуч, испуганная кабарга-все это осталось теперь где-то позади как одно только воспоминание.

XLI

На другой день все небо было покрыто тяжелыми тучами циклонического характера. Дул резкий порывистый ветер со стороны острова Сахалина. Дождь шел не переставая всю ночь. Дождевые капли, падая на землю, тотчас же превращались в лед; вся земля, деревья, опавший лист, камни, дрова — все покрылось ледяной корой. Порой сквозь густую завесу туч, в виде неясного матового пятна, робко выглядывало солнце и, словно испугавшись того, что натворила на земле непогода, тотчас же пряталось за дождевыми облаками.

И орочи, китайцы и наши люди — все сбились в одну юрту, все толпились у огня и отогревались его лучистой теплотой. В юрте было чрезвычайно дымно. Ветер налетал то с одной стороны, то с другой, трепал корье на крыше и завевал дым обратно. Сколько мы ни старались урегулировать дым, чтобы он выходил правильно, ничего не помогало. У всех слезились глаза, веки были сильно воспалены — было такое впечатление, как будто в них насыпали песку. Приходилось терпеть и выбирать одно из двух: или коптиться в дыму, или перейти в палатку. Мы выбрали последнее. Как ни холодно было, но мы все же вышли на свежий воздух и принялись устраивать бивак около юрты.

На наше счастье около часу дня дождь перестал. Тяжелая завеса туч разорвалась; выглянуло солнце и разом осветило всю обледенелую землю. Живительные солнечные лучи тотчас же разбудили жизнь: откуда-то взялись мелкие птицы; в воде заплескалась рыба; в каменистых осыпях начали перекликаться сеноставцы и бурундуки, и высоко на небо, описывая правильные круги, всплыл орел. Люди тоже не отставали. Всем надоело сидеть в тесной и дымной юрте, все вышли наружу и стали шумно выражать свою радость по поводу перемены погоды.

«А та- та! — вскричал один ороч. — Ы бяза дыони сачды уо ммаха ачдэ би!» (то есть «В вершине реки в больших горах выпал глубокий снег!»). — Он указывал на запад.

Интересное явление! Весь западный небосклон градусов на 20 от линии горизонта как будто светился. Кругом со всех других сторон и в зените небо было густого синего цвета (такое синее небо в Уссурийском крае бывает только осенью, когда воздух сух и не имеет влаги), а также на западе оно было бледно-зеленое, белесоватое и, действительно, как будто светилось.

На задаваемые вопросы инородцы объяснили, что каждый раз, когда на хребте Сихотэ-Алинь неожиданно выпадает большой снег, небо в той стороне бледнеет и ярко светится. Это очень возможно. Если снег выпадает только в одном месте, солнечные лучи, освещая его, отражаются в небе, отчего оно издали и кажется бледнозеленым; если же снега выпадут повсеместно, это отражение происходит всюду и, так как оно не выделяется из общего фона неба, его и не видно.

Значит, в то время, когда ночью у нас на берегу моря шел дождь, в глубине материка эти же тучи разряжались снегом. Это тоже понятно. Глубже на материке, в особенности в горах, температура должна быть гораздо ниже, чем на берегу моря. Теперь этот снег, выпавший на Сихотэ-Алине, таять уже не будет, он станет рефлексировать, понижать температуру всюду, поэтому следующий раз надо будет и на берегу моря ждать не дождя, а снега. Так оно впоследствии и было.

На реке Нимми у нас опять вышла дневка. Отчасти в этом была виновата непогода, а кроме того, надо было привести в порядок лодки. Старенькие, слабые они сильно износились. Постоянное вытаскивание их на камни, спуск в воду, приставанье к берегу во время прибоя — все это сильно их расшатало, и они цедили как решето.

Пока орочи починяли лодки, мы пошли экскурсировать по окрестностям.

Река Нимми длиной около 40 верст. Русские называют ее «Нельма». Река течет все время в широтном направлении; притоков имеет четыре: три с правой стороны и один с левой. Ближайший из правых притоков находится в пятнадцати верстах от моря [206].

Истоки реки Нимми охватываются, с одной стороны, притоками реки Самарги, с другой — притоками реки Ботчи. По правым притокам Нимми можно в один день дойти до перевала и выйти к речкам Чяфи, Чжалу и Агза, впадающим в Самарги с левой стороны. Чяфи будет ближайшая к морю (10 верст), Агза — дальняя (25 верст). Орочи ходят по всем трем речкам в зависимости от цели, куда они на Самарги намерены выйти. Левый приток Нимми приведет на Ботчи в 30 верстах от моря. Зимой орочи сообщаются именно этим путем и совершенно избегают ходить на лодках по морю.

Скорость течения реки Нимми — 10 верст в час. На орочских лодках можно подниматься вверх верст на восемь не более, далее помехой являются мелководье реки, извилистость ее течения, порожистость и сплошные завалы буреломного леса. Около устья река разбивается на протоки и образует много заводей и слепых рукавов. Здесь раньше тоже была лагуна. Из наносов реки образовались острова, между которыми остались глубокие протоки с солоноватой или с пресной водой, смотря по тому, откуда дует ветер и есть ли в море прибой.