Александр Западнов - Державин

• Название: Державин
• Автор: Александр Западнов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1958

На седьмом десятке лет Гавриил Романович Державин начал диктовать свою автобиографию, назвав ее: "Записка из известных всем происшествиев и подлинных дел, заключающих в себе жизнь Гаврилы Романовича Державина". Перечисляя свои звания и должности, он не упомянул о главном деле всей жизни — о поэзии, которой верно и преданно служил до конца дней.

Книга А. Западова посвящена истории жизни и творчества яркого, самобытного, глубоко национального поэта.

---

Когда секретарь императрицы Попов читал ей вслух новую оду Державина, он в одной строфе ошибся ударением.

У Державина было:

Бессмертная Екатерина!
Куда и что еще? Уже полна
Великих ваших дел вселенна.

А Попов прочел:

Бессмертная Екатерина!
Куда и что еще? Уж полно…

То есть довольно, хватит, оставайся с тем, что взято. Императрица же вовсе не думала расстаться с завоевательной политикой.

Дальше внимание Екатерины остановили строки, в которых Державин с восхищением говорил о трудах и подвигах россиян, русских людей:

Как ночью звезд стезя, по небу протяженна,
Деяний ваших цепь в потомстве возблестит
И мудрых удивит. —
Уж ваши имена,
Триумф, победы, труд не скроют времена…

Эти стихи были также забракованы — поэт должен славить императрицу, а не ее подданных.

Так «Песнь на победы Суворова» в свое время и не увидела света.

В декабре 1795 года Суворов снова приехал в Петербург. Его поселили в Таврическом дворце — после смерти Потемкина он отошел в казну, — и здесь Державин вновь увидел Суворова. Они знали друг друга еще со времен крестьянской войны, иногда переписывались, но встречаться удавалось редко.

Державин был у Суворова на второй день его приезда. Фельдмаршал распорядился никого другого не принимать, хотя с визитами прибывали весьма многие. Исключение он сделал только для князя Платона Зубова как лица, ближайшего к императрице, но долго задержаться с разговорами не дал. Он, как был, встретил Зубова в дверях своей спальни, не подумав одеться для важного гостя — несмотря на декабрьские морозы. Суворов во дворце ходил, едва прикрыв наготу, как в лагерной палатке жарким летом. Он выслушал любезности Зубова и тут же попрощался с ним. Державин был оставлен обедать.

Зубов сейчас же отправился к императрице и рассказал ей о своей молниеносной встрече с Суворовым, не потрудившимся даже накинуть что-нибудь на себя из приличия. Екатерина решила намекнуть на это своевольному фельдмаршалу. Через полчаса в Таврический дворец явился придворный лакей. Императрица справлялась о здоровье Суворова и прислала ему подарок — богатую соболью шубу, крытую зеленым бархатом. Она передала, что просит фельдмаршала беречь себя от простуды.

Суворов, не моргнув глазом, приказал гонцу встать на диван и развернуть шубу. Осмотрев со всех сторон подарок, Суворов три раза поклонился шубе, принял ее на вытянутые руки, поцеловал и, кликнув своего камердинера Прошку, велел взять шубу на сохранение. Привычкам своим изменять он не собирался.

Когда Державин сел с Суворовым обедать, доложили о приезде нового гостя — вице-канцлера графа Остермана. Суворов мгновенно вскочил, натянул белый китель и выбежал на подъезд.

Лакеи открыли дверцу кареты. Остерман, кряхтя, собирался вылезать. Суворов, растолкав прислугу, вскочил в карету, сел рядом с Остерманом, выпалил, что очень рад посещению, благодарит за память, пожал руку, спрыгнул на землю и крикнул кучеру:

— Трогай!

Не успел опомниться Остерман, как кони уже везли его по улице.

Суворов возвратился к столу, придвинул к себе тарелку и со смехом сказал Державину:

— Этот контрвизит самый скорый, лучший — и взаимно не отяготительный.

Живя в роскошном дворце, свободный от службы, Суворов по-прежнему вставал чуть свет, обливался холодной водой и сохранял годами выработанное течение дня. Из спальни своей он распорядился вынести кровать и вместо нее положить в углу несколько охапок сена: другой постели он не признавал.

Под впечатлением встречи с Суворовым, Державин написал стихи:

Когда увидит кто, что в царском пышном доме
По звучном громе Марс почиет на соломе,
Что шлем его и меч хоть в лаврах зеленеют,
‘ Но гордость с роскошью повержены у ног,
И доблести затмить лучи богатств не смеют, —
Не всяк ли скажет тут, что браней страшный бог,
Плоть Епиктитову[2] прияв, преобразился,
Чтоб мужества пример, воздержности подать…

В годы царствования Павла I Державин, обманувшийся в своих надеждах на нового государя, редко затрагивает в стихах современные темы — они его не вдохновляют. Только боевые подвиги русских войск под командой Суворова побуждают его браться за перо.

Царская опала, которой подвергался Суворов, не раз отмечена с глубоким сочувствием герою в стихах Державина. Настроение поэта выразилось в стихотворении 1797 года «К лире»:

Петь Румянцева сбирался,
Петь Суворова хотел;
Гром от лиры раздавался,
И со струн огонь летел;
Но завистливой судьбою
Задунайский кончил век;
А Рымникский скрылся тьмою,
Как неславный человек.

Румянцев умер, гонимый Суворов был заперт в своем имении Кончанское, — чьи подвиги могут волновать поэта, для чего теперь нужна его лира? И Державин с вызовом заявляет:

Так не нужно звучных строев;
Переладим струны вновь;
Петь откажемся героев,
А начнем мы петь любовь.

Надо было многое пережить, о многом передумать для того, чтобы поэту-патриоту прийти, пусть на словах, к такому заключению.

В неоконченном стихотворении Державин резко осудил Павла I за преследование великого полководца и обвинил его в ускорении смерти Суворова:

Всторжествовал — и усмехнулся
Внутри души своей тиран,
Что гром его не промахнулся,
Что им удар последний дан
Непобедимому герою…

Павел I не любил Суворова. Русский полководец, с начала до конца не принявший преобразование армии на немецкий лад, предпринятое Павлом, ушел в отставку. Но зачеркнуть сделанное Суворовым было невозможно. И увлеченный вахтпарадами император не мог не понимать, что в дни настоящего испытания, требующего напряжения всех сил государства, ему потребны будут не вымуштрованные по прусскому образцу гатчинцы, а русский главнокомандующий, способный действовать и побеждать. Поэтому в трудную минуту войны с Францией Павел I, несмотря на всю свою мелочную обидчивость, вспомнил о Суворове и призвал его стать во главе соединений русской армии. С полнейшим успехом Суворов в 1799 году выполнил поставленную перед ним задачу, поборов все препятствия, которые чинили ему союзники-австрийцы и царские бюрократы.

В поэтическом воображении Державина полководец рисовался сказочным народным богатырем. Обращаясь к Суворову, поэт начинает говорить языком, в котором слышатся отзвуки былин.

В 1790-х годах в России получили известность песни шотландского барда Оссиана. Сумрачный, суровый колорит этих песен, героический их характер, романтическая приподнятость тона, необычность тематики и высокий пафос изображения героев производили глубокое впечатление на русских поэтов. Впоследствии оказалось, что песни Оссиана написаны поэтом XVIII века Макферсоном, что они не что иное, как безупречно искусная подделка.

Державин поддался обаянию песен Оссиана, он усвоил их образную систему и применял ее иногда для прославления героев русской истории, в первую очередь Суворова.

Свидетельство этому стихотворение «На победы в Италии» (1799):

Ударь во сребряный, священный,
Далеко-звонкий, Валка[3] щит:
Да гром твой, эхом повторенный,
В жилище Бардов восшумит. —
Встают. — Сто арф звучат струнами;
Пред ними сто дубов горят;
От чаши круговой зарями
Седые чела в тьме блестят.

«Се, Суворов, ты!» — восклицает Державин в конце стихотворения:

Се ты, веков явленье чуда!
Сбылось пророчество, сбылось!
Луч, воссиявший из-под спуда,
Герой мой вновь свой лавр вознес!

Державин был искрение рад возрождению славы Суворова, которого он знал четверть века; еще в 1796 году в оде «На возвращение графа Зубова из Персии» поэт утверждал, что «горит его звезда», хотя Павел всеми силами стремился ее пригасить.

Возвращение Суворова в армию поэт отметил стихотворением «Орел» (1799) и внимательно следил за ходом итальянской кампании.

Суворов одержал в Италии ряд блистательных побед при Нови, Треббии и очистил Северную Италию от французских войск. Вместо того чтобы закрепить эти успехи, Суворов получил приказание идти в Швейцарию. Австрийские войска уже ушли оттуда, и русский корпус под командой генерала Римского-Корсакова оказался в одиночестве против превосходящих сил французской армии. Суворов бросился на помощь. Австрийское командование изменническим образом нарушило свои обязательства и оставило русскую армию без продовольствия, транспорта и боеприпасов. Но медлить было невозможно. Суворов, как всегда, выбрал наиболее короткий путь и двинулся в Швейцарию по горным тропинкам. Неукротимый духом семидесятилетний полководец провел армию через Альпы, сломив сопротивление французских войск, разбил их в боях и успешно завершил кампанию.