Назим Ракха - Плакучее дерево

• Название: Плакучее дерево
• Автор: Назим Ракха
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-227-02823-5

Ирен Стэнли потеряла сына, когда тому было всего пятнадцать лет. Убийца, Дэниэл Роббин, был приговорен к смертной казни. В ожидании исполнения приговора он провел в тюрьме девятнадцать лет. Все эти годы душу Ирен переполняли лишь отчаяние и ненависть к убийце сына, она мечтала увидеть, как он будет казнен. Но, измучившись ожиданием и понимая, что надо жить дальше, она написала ему письмо, в котором простила его. Между, ними завязалась переписка. В письмах Роббин предстал перед Ирен не жестоким убийцей, а грустным и мудрым человеком. И женщина усомнилась в том, что Дэниэл убил ее сына. Тогда что же произошло на самом деле в тот трагический день?..

---

— Ирен, я, кажется, спросила тебя, что ты задумала?

Ирен уставилась в стол, изучая узор на деревянной поверхности, словно видела его в первый раз.

— Ты помнишь, как какое-то время назад, когда я была больна, твой муж пришел и выручил меня?

Кэрол положила совок на стол.

— Но ведь это было давно, лет шесть, если не семь назад. А почему ты спрашиваешь?

— Семь, — уточнила Ирен, сглатывая комок. — Вернее, семь с половиной. Ты помнишь число, когда это было?

— Число? Нет, конечно.

— Это было 19 марта. Шэпу в этот день исполнилось бы двадцать семь лет.

Ирен протянула руку и принялась собирать с деревянной поверхности мелкие крошки.

— Ты не ответила на мой вопрос.

— В тот день мне было лихо. Но это была не простуда и не грипп.

— Что же?

Ирен впилась ногтями в стол:

— Скажи, ты представляешь себе, что такое жить с ненавистью в душе? Каждый божий день не испытывать ничего, кроме ненависти?

— Ирен…

— Не знаешь. Не имеешь ни малейшего понятия!

— Ладно, сестрица, прекрати! Ты считаешь, что я не испытываю ненависти к Дэниэлу Роббину? Что мне все равно, какое кровавое преступление на его совести? Господи, нам всем тогда было жутко — и тебе, и Нэту, и Блисс, и моей семье. Ты не представляешь, как испугались мои собственные дети, когда узнали, что Шэп убит. Этот Роббин ограбил не только вас, лишив вас сына, в некотором смысле он ограбил и их тоже.

Ирен оторвала взгляд от стола:

— Ну, это не одно и то же. Я говорю о чем-то таком, что является частью человека, как его волос или слюна. И что бы он ни делал, это никуда не денется, всегда будет вместе с ним. Спит ли он или бодрствует — разницы никакой. Он ощущает ее на языке, она щиплет ему глаза и кожу. Вспомни, у меня тогда была сыпь? Как она в считаные часы высыпала по всему телу? Помнишь? Это наружу выходила сидевшая во мне ненависть.

Кэрол поджала губы — словно застегнула рот на застежку-молнию.

— Говорю тебе, я пальцем не могла пошевелить, не думая о том, как бы я хотела придушить Дэниэла Роббина собственными руками. И это не преувеличение — не просто увидеть, как кто-то другой лишит его жизни, а сделать это самой. Я только и делала, что представляла этот миг, день за днем, рисовала себе, что я скажу ему, прежде чем всажу в него пулю. А после этого прикончу заодно и всех остальных — всех тех, кто когда-то поднял на ребенка руку, кто навлек на него страдания. Во мне не осталось ничего святого. Честное слово, Кэрол, если бы ты когда-нибудь кого-нибудь обманула, если бы ты кому-то сделала больно, клянусь, я бы убила и тебя тоже! — с жаром произнесла Ирен и вытерла тыльной стороной ладони рот. — Я ненавидела все и всех. Ты это можешь понять? Все и всех! Мою жизнь, этот дом, все, что напоминало мне о Шэпе. Все, что напоминало мне о том, как несправедливо обошлась со мной жизнь!

Кэрол протянула руку и легонько похлопала сестру по плечу:

— Ирен, дорогая, можешь мне ничего не объяснять. Мы все видели, как ты страдаешь. Да и кто бы не страдал на твоем месте? Ты прошла через настоящий ад. Ты, Нэт, Блисс, все мы. Но в последнее время ты изменилась к лучшему. Ты не такая озлобленная, и это хорошо. Нельзя ведь всю жизнь цепляться за эту ненависть.

Ирен судорожно втянула в себя воздух. Где-то неподалеку жгли листья. Этот запах разбудил в ней воспоминания о детстве, о том времени, когда они вместе с Кэрол осенью граблями сгребали листья в кучи, а потом скакали на них. Она выглянула в окно.

— Я приняла таблетки, которые ты мне дала, двадцать, а может, и все тридцать — не знаю. Но я проглотила их разом. Потому что устала так жить. Устала, понимаешь? Но ты права, я все-таки сумела выкарабкаться, потому что во мне больше не было сил ненавидеть и мне не хватило духу покончить с собой. Потому что я по натуре трусиха. Ты всегда твердила это, отец и Нэт, вы все говорили мне это, и даже если не говорили, то все равно так думали. Да, я трусиха и мне не хватает твердости духа. Тогда это был день рождения Шэпа, и я проглотила все таблетки, но меня вырвало. В тот вечер ко мне пришел Эл. Мне было плохо, но это был не грипп и не отравление, как он тогда подумал. Я просто наглоталась таблеток. Только и всего.

Кэрол с полминуты стояла недвижно, затем подалась вперед:

— Ты пыталась покончить с собой?

Ирен кивнула.

— Боже милостивый! — воскликнула Кэрол и шлепнула себя ладонью по ляжке. — А почему ты ничего не сказала мне?

Ирен посмотрела ей в глаза:

— А зачем?

Кэрол напряглась:

— Тебе следовало прийти ко мне. Я ведь всегда говорила это, разве не так? Разве я не старалась всегда прийти на помощь тебе и твоей семье?

Она в упор посмотрела на Ирен, словно ждала, что та скажет. Когда же ответа не последовало, она шагнула сестре навстречу:

— Ты так и не сказала мне, кому ты звонила.

Ирен глубоко вздохнула, встала, подтащила к холодильнику стул, забралась на него и достала из навесного шкафчика коробку из-под обуви.

— Вот. — Она слезла со стула и поставила коробку на стол.

— Что это?

— На следующий день после того, как я наглоталась таблеток, я написала ему письмо. Я подумала, что если мне не хватило духу покончить с собой, то какой мне смысл цепляться за то, что превратило мою жизнь в бесконечные мучения. Мне следовало принять для себя решение. Вопрос стоял так: жить или умереть, простить или ненавидеть. Я должна была сделать свой выбор. И я написала ему.

— Написала кому? О чем ты говоришь?

— Дэниэлу Роббину. Я написала ему и сказала… что я прощаю его.

— И теперь ты говоришь мне, — указала на коробку Кэрол, — что в этой коробке хранятся твои письма к нему? Я тебя правильно поняла?

— Не мои, а его. Моих у меня нет.

— Его письма? — Кэрол вытаращила глаза. Казалось, еще мгновение, и они вылезут из орбит. — Вы с ним переписывались?

— Почти восемь лет, — кивнула Ирен.

— Восемь лет? А Нэт в курсе?

— Нет, конечно. Ни он, ни кто-то другой.

Кэрол положила руку на лоб:

— Отец небесный! Скажи мне, что это неправда! Нет, я серьезно, Ирен, скажи мне, что ты пошутила, что это письма от кого-то еще, а не от убийцы твоего сына. Как ты могла переписываться с этим… чудовищем?

Ирен открыла коробку и вынула оттуда несколько конвертов.

— Он пишет мне по два, иногда по три письма в месяц. И я пишу ему в ответ. Можешь прочесть, если хочешь. Думаю, тебе было бы любопытно познакомиться с ним поближе.

Кэрол посмотрела на сестру так, словно в руках у той было нечто непристойное, омерзительное, нечто такое, что Ирен достала со дна сточной канавы.

— Ты с ума сошла? Зачем тебе понадобилось писать ему? Ирен, честное слово, я не понимаю, что на тебя нашло?

— Кэрол…

— Я знаю, что ты сейчас скажешь. Что мне никогда не понять, через что ты прошла. Можешь не объяснять. Но переписываться с убийцей собственного сына! Простить того, кто навлек страдания на всю вашу семью!

— Он совсем не такой, каким ты его себе представляешь.

— Прошу тебя, только не это! Ты думаешь, я такая идиотка, что поверю каждому его слову? Да он просто морочит тебе голову! Такие люди, как он, у них ни стыда ни совести, они не ведают, где проходит граница между добром и злом. Для него что убить Шэпа, что обмануть тебя — все едино. Второе даже легче, потому что ему не надо смотреть тебе в глаза.

Кэрол повернулась и принялась расхаживать из стороны в сторону.

— Черт побери, сестрица, вот уж не думала, что ты такая дура!

— Я сказала тебе. У меня не было выбора. Я просто не могла так дальше жить.

— И поэтому ты решила, что для тебя самое лучшее — это обратиться за поддержкой к тому, кто убил твоего сына? Это безумие, Ирен! Ведь на твоей стороне весь мир! Я, Нэт, Блисс, прихожане нашей церкви — все до единого на твоей стороне! И у кого ищешь поддержки ты? Честное слово, я даже не могу…

— Верно, ты не можешь. Посмотри на себя — прекрасный брак, прекрасные дети, прекрасные, замечательные внуки. Бог мой, Кэрол, откуда тебе знать, что потерять сына и, наконец, свыкнуться с этой потерей — это разные вещи.

Ирен вытащила из конверта письмо:

— Вот, например. Это просто человек, человек, допустивший страшную ошибку. Он сам это знает, и он раскаивается. Когда он выстрелил в Шэпа, в нем что-то умерло. Ты вспомни, как он даже не пытался снять с себя вину. Просто взял и вошел в бар, как будто нарочно хотел, чтобы его поймали. Ведь ему тогда было всего девятнадцать лет. Девятнадцать, Кэрол! Это был, по сути дела, мальчишка!

— Прекрати! Слышишь, прекрати немедленно! — Кэрол застыла в двух шагах от Ирен. — Так с кем ты все-таки разговаривала по телефону?

Лицо Ирен застыло, превратилось в каменную маску.

— Я спрашиваю тебя, с кем? С кем ты говорила по телефону?

— С начальником тюрьмы. Я спросила у него, можно ли мне навестить Дэниэла.