Пер Энквист - Книга о Бланш и Мари

• Название: Книга о Бланш и Мари
• Автор: Пер Энквист
• Издательство: Издательство Ивана Лимбаха
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-89059-080-4

Новый роман П. У Энквиста — неправдоподобная история, основанная на реальных событиях. Переплетения судеб Бланш Витман, скандально известной пациентки доктора Ж. М. Шарко, и Мари Кюри, дважды лауреата Нобелевской премии (в ее лаборатории Бланш работала много лет), символически отражают конвульсии, в которых рождался XX век, а радий, открытый Кюри, становится метафорой любви с ее странной способностью давать жизнь и быть порой смертельно опасной.

Множество фактов, связанных с деятельностью Шарко и историей открытия радия, да и сами биографии этих удивительных женщин, впервые становятся достоянием широкого читателя.

---

В то мгновение, когда музыка прекращается, она, секунду поколебавшись, в полной тишине, все же продолжает свой танец, а все остальные стоят и смотрят на нее, будто она и впрямь — бабочка, сбежавшая с небес.

Бабочка! Этот трижды повторяющийся образ, с которым лежащий в деревянном ящике торс, можно сказать, живет и умирает.

Но что тогда прошептала Бланш?

В какое-то мгновение она видит лицо Бланш и понимает, что та в отчаянии и напугана, как брошенный ребенок. Почему, Джейн не знает. Миг свободы! и потом долгая жизнь в погоне за этим мигом, словно погоня наркомана за первым ощущением эйфории, погоня, мечта вновь обрести это мгновение, бегство назад, погоня! погоня! но дорогу назад она так и не найдет.

Потом аплодисменты. Краткий миг, когда все возможно. Это миг любви, пишет Джейн, как я страдаю оттого, что не могу поймать этот миг, когда все возможно, и остаться в нем навсегда.

Конфликт с Бланш, пишет она, начался именно с этого самого момента. Шарко наблюдал за танцем, смеялся и аплодировал.

— Как легко ты двигаешься, — сказал он ей потом. — Тебе надо бы стать танцовщицей. Тебя ждет богатая жизнь. Когда я смотрю на тебя, мне хочется снова стать молодым.

— И что? — спросила она.

Ей пришлось покинуть Сальпетриер 11 июля 1884 года. На этом она исчезает из истории или входит в нее. Уходя, человек, в каком-то смысле, и покидает историю, и ее начинает.

Последние месяцы пребывания Джейн Авриль в Сальпетриер загадочны, но некоторые фрагменты позднее обнаруживаются в «Книге вопросов».

Она вернется к Бланш и Мари тем знаменательным вечером 12 апреля 1913 года. О ее дальнейшей жизни почти ничего не известно. Тулуз-Лотрек тоже прекращает ее рисовать.

В Сальпетриер она наверняка не была серьезно больна, не страдала истерией, не имела каких-либо повреждений, она могла ходить, могла танцевать; во дворце, который по-прежнему стоит на своем месте, никаких свидетельств о ней не сохранилось, и только сделанные в последующие годы рисунки рассказывают о Джейн, но тот первый танец в них не запечатлен. Рисунки сделали ее знаменитой, хотя сама она вновь оказалась преданной забвению. Может быть, именно об этом она и хотела спросить во время первого посещения Бланш, которая, в свою очередь, присутствует только на одной-единственной картине, с окруженным зрителями профессором Шарко и к тому же в полуобморочном состоянии.

В изображениях Джейн ничто не говорит нам о Сальпетриер.

Джейн Авриль выписали. Единственным последствием ее психического заболевания, которого, возможно, и не было и от которого ее, возможно, лечили в Сальпетриер, осталось странное легкое подрагивание ноздрей: ее нос дергался, как у кролика.

III Песнь о груженой телеге

1

Мне часто представляется, что встреча Бланш, Джейн Авриль и Мари была довольно приятной, немного грустной, но светлой. Записи в «Книге» немногословны. Одна оброненная реплика озадачивает: Мне, во всяком случае, удается что-то съесть.

Это была первая и последняя встреча Мари и Джейн Авриль, за месяц до смерти Бланш. Единственный раз все три женщины вместе. Бланш записала встречу в «Книгу вопросов», на последней странице.

Она, вероятно, считала ее точкой отсчета.

Мари с Джейн выкатили Бланш в деревянном ящике на террасу, где они сидели, и Мари сказала, что ей, по крайней мере, удалось что-то съесть. Тогда они поняли, что она выживет.

Они смотрели на деревья, все было довольно мило, но больше они уже не встречались.

После нервного срыва, случившегося у Мари, когда ее бросил любовник, и после получения ею второй Нобелевской премии — по химии — некоторое время Бланш пишет в «Книге вопросов» очень кратко, совсем не употребляя слова «любовь».

Кажется, что она устала или пребывает в ярости.

Ее вторая тетрадь с записями — черная — отличается от остальных. Нервный срыв Мари угадывается только в странных поэтических зарисовках: они в Париже, а описывается Арктика.

Возможно, Бланш пишет о себе. Лежа в деревянном ящике, вполне естественно мечтать об экспедициях в Гренландию. За образом Мари, которая ходит по заснеженной равнине, пробирается через глубокий снег к темным, пустующим домам, оказывается похороненной в ледяной могиле, погибает в снегах, раздавленная упавшим деревом, скрывается сама Бланш.

Бланш пишет правой рукой. Единственной оставшейся.

Я не описал ее тележку.

После последней ампутации Бланш передвигалась все меньше, проводя большую часть времени в постели; чтобы придать ей некоторую подвижность, Мари заказала маленькую тележку-вагончик, в которой Бланш, сидя в деревянном ящике, при помощи рук (или руки?) может кататься по комнате.

И вдруг — стихотворение в прозе о профессоре Мари Кюри в экспедиции по арктическим ледяным просторам — радостное! И это в деревянном ящике!

Своими зарисовками она хочет утешить Мари. Утверждает, что записывает ее сны. В одном из них говорится о смерти ее любимого мужа.

Это сон о птице в тумане.

Утром после смерти Пьера, пишет Бланш, Мари проснулась в 3.45, приснившийся сон показался ей явью. Она провела рукой по лицу, потрогала щеки, чтобы убедиться, что не спит: сон был удивительно реальным, и она вплотную подошла к ответу. Она стояла на берегу, у озера. Это было не море, не Сен-Мало, а именно озеро, возможно, в Польше, озеро неподалеку от Закопане.

Над озером нависал странный утренний туман, мрак уже рассеялся, оставив некое подобие серого покрывала, с отблесками темноты; оно парило метрах в десяти над сверкающей водной гладью, похожей на ртуть. Там были птицы. Они спали, уткнувшись в себя и в собственные сны. Она подумала: неужели птицы могут видеть сны? Туман стелился так низко, что взору открывались только вода и птицы. Противоположного берега не было видно, только необъятная, неподвижная водная гладь. Возможно, какое-то бесконечное море, хотя уверенности у нее не было.

Мари представилось, что она стоит на краю земли и дальше ничего нет.

Последняя черта. И птицы, уткнувшиеся в свои сны.

Вдруг — движение, какая-то птица взлетела. Мари не услышала ни звука, лишь увидела, как та забила по воде кончиками крыльев, высвободилась и взмыла наискось куда-то ввысь: это произошло внезапно и бесшумно. Мари видела, как птица взлетела, поднялась к серому полотну тумана и исчезла.

Ни единого звука она так и не услышала.

Она, затаив дыхание, стояла на берегу в надежде, что сон продолжится и разгадка станет очевидной, но ничего не произошло. Тут она проснулась и подумала, что, вероятно, именно так и умер Пьер. Как взлетевшая, поднявшаяся ввысь и внезапно исчезнувшая птица.

Свободная, подумала она, освободившаяся. Потом ей подумалось: одинокая.

Она уставилась в потолок. Абсолютно никакой красоты, никакой свободы, она вспомнила, что Пьер мертв, и почувствовала, как сквозь рассвет накатывают обычные отчаяние и скорбь. Сон растворился. Внезапно она засомневалась.

Возможно, сон был не о Пьере, а о ней самой.

Позднее Мари пыталась объяснить географическую первооснову.

Все просто, говорила она. Мари двенадцать лет. Она в Закопане. Ей предстоит съехать на санках с горы, горы высокой, вершину которой, словно покрывало, окутывают низкие облака. Мари страшновато, дух захватывает, и это ей очень нравится. Из долины, от подножия облака, невидимые голоса кричат ей: Давай, Мари!

Она знает, что, двинувшись вниз, ощутит страх, но и свободу.

Она делает глубокий вдох. Мари! Мари! И понеслось. Вот и весь смысл того сна. Так она представляла себе любовь.

2

Мари! Мари! И понеслось.

Просто? Нет, не так уж и просто.

Пьер был ее третьей любовью, поведала она Бланш. Первые две остались в молодости, в Польше.

Третьей был Пьер.

Она помнила, как впервые увидела Пьера Кюри. Он стоял в дверях балкона и казался очень милым. Потом они беседовали о романе Золя и о возможности чуда в Лурде[16]. Они начали переписываться. Признались, что души обоих были тронуты холодом. Поэтому они были не способны снова полюбить.

Мари использует выражение «обмороженные».

Через три года они поженились, и со временем у них родилось двое детей. Потом Пьер умер. Вот и вся история, в кратком ее изложении. Я забыл одну вещь. Они вместе получили Нобелевскую премию по физике.

Теперь история изложена целиком. Это — третья любовь Мари.

А четвертая?

Она вспоминает начало своей четвертой любви, к Полю Ланжевену, уже после смерти Пьера.

Все началось 2 июня 1903 года.

В тот день она защитила диссертацию. И была счастлива. Какое противодействие! — женщин в университете презирали настолько, что из девяти тысяч женщин Сорбонны только двоим удалось защититься! И она была одной из них! Она пробилась. Ей помнится, что в актовом зале университета царило торжественное настроение. Прибыли ее родственники из Польши. Все прошло успешно.