Александр Юрченко - Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях

• Название: Книга катастроф. Чудеса мира в восточных космографиях
• Автор: Александр Юрченко
• Издательство: Евразия
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8071-0256-8

Настоящая книга посвящена исследованию восприятия катастроф и загадочных природных феноменов в Средние века При дворах правителей имелись специализированные группы астрологов, в чьи обязанности входил запуск сценариев восстановления коллективного психического равновесия, нарушенного катастрофами Иногда астрологи занимались строго обратными вещами. В военной магии применялись широко известные практики вызывания дождя и снежной бури. Они принимались большинством и были предметом критики со стороны меньшинства.

---

Спустя восемьдесят лет итальянский хронист Салимбене, никогда не видевший красот Константинополя, пишет, что по взятии города латинянами «греки наконец поняли, что свершилось наконец то пророчество, что запечатлено на вратах (ибо много там изображено пророчеств и на самих вратах, и на привратных столбах, и смысл их понять можно не раньше, чем они исполнятся)». Видимо, такова судьба всех пророчеств, ибо неисполнившиеся пророчества подлежат забвению. «В городе Константинополе в храме Святой Софии есть некая колонна и некие врата, украшенные барельефами на исторический сюжет, смысл которых нельзя постичь, если разглядывать каждый в отдельности. Сказано о мудрости, что она “знает давно прошедшее и угадывает будущее”, Прем. 8,8. В Послании же апостола Павла к Евреям, 4,13, говорится о премудрости Божией, что “все обнажено и открыто перед очами Его”» (Салимбене де Адам. Хроника, с. 595, 667).

Пикардийский рыцарь Робер де Клари был вовлечен в круговорот событий 1204 г. На его глазах пророчество, о котором пишет Салимбене, было признано свершившимся. Дело происходило так:

«А еще в другом месте в городе было величайшее чудо: ибо там были два столпа, и в высоту каждый имел с добрых 50 туаз; и на каждом из этих столпов, наверху, в маленьком укрытии пребывал какой-нибудь отшельник; а внутри столпов была лестница, по которой они туда взбирались. Снаружи этих столпов были нарисованы и вещим образом записаны все происшествия и все завоевания, которые случились в Константинополе или которым суждено было случиться в будущем. А ведь никому не дано было знать о происшествии до того, как оно произошло; когда же оно происходило, то народ шел туда из ротозейства, и потом они разглядывали, словно в зеркальце, и подмечали первые признаки происшествия; даже это завоевание, которое произвели французы, было там записано и изображено, и корабли, с которых вели приступ, благодаря чему город и был взят; а греки ведь не могли знать заранее, что это произойдет. И когда это случилось, они отправились поглазеть на столпы и там обнаружили, что письмена, которые были начертаны на нарисованных кораблях, гласили, что с Запада придет народ с коротко остриженными головами, в железных кольчугах, который завоюет Константинополь»

(Робер де Клари. ХСII).

Колонны, украшенные великолепной резьбой, представляли свободное поле символов, позволяющих читать знаки Судьбы. Настаивая на предопределении событий, латиняне находили оправдание своим кощунствам. Существует точка зрения, что никаких кощунств и не было.

«Воспоминания самих участников этого целенаправленного опустошения Константинополя показывают, что они вовсе не считали свое поведение преступным, — при том условии, что добыча не утаивалась, а поступала в распоряжение руководству»{128}. Прежде чем добыча стала достоянием руководителей крестового похода, нужно было отнять ее у прежних владельцев. Взятие и разграбление чужого города — это всегда время эксцесса, насилия, нарушения запретов, причем эксцессам предавались обе стороны. В таких случаях все предписания, систематически преступаются. Однако такие нарушения по-прежнему представляют собой оскорбление святынь. В них заключено посягательство на законы, которые были вчера и вновь станут завтра самыми святыми и нерушимыми законами на свете. Не стоит сомневаться в разграблении крестоносцами алтаря Св. Софии. Отмена порядка на несколько дней сродни архаическому празднику смены времен года. Так, в 1258 г. взяв приступом Багдад, монголы неделю предавались грабежу; затем «вышел указ, чтобы впредь резню и грабеж приостановили, потому-де, что Багдадское царство наше»

(Рашид-ад-дин. Т. III. С. 45).

Косвенным свидетельством, указывающим на стремление венецианцев оправдать свои кощунства при разграблении Константинополя, являются пророчества, которые сочинялись по мере удаления события. Так, в польской хронике XV в. Изложено очень странное пророчество:

«Греческий город Константинополь, в котором тогда правил Аскарий, захватывают венецианцы и франки. Долгое время в его захват не верили, потому что существовало пророчество, что его не сможет взять никто, кроме ангела; но когда враги вошли в город через стену, на которой был изображен ангел — тогда только обнаружились истинный смысл предсказания и сходство [с ним] заблуждения»

(Ян Длугош. Польская история, с. 343).

Перейдем к талисманам. В Константинополе XIII в. было несколько старинных памятников, с судьбой которых жители связывали судьбу самого города и даже всей империи. Памятники обрели мистическое значение талисманов, которые будто бы при самом основании города поставлены были по указаниям сивилл во охранение его от варварских нашествий и действительно оберегали надежнее всех стен и рвов. Жители были убеждены, что пока эти памятники целы, до тех пор торжество их над врагами будет несомненно, и что все изображенное на барельефах памятников с течением времени должно непременно исполниться. Поэтому эти памятники считались не только оборонительными, но и пророчественными талисманами города.

О том, что произошло со знаменитыми конными статуями, рассказывает Никита Хониат. Жажда разрушений, охватившая западных рыцарей, не поддается уразумению. Медные скульптуры они переплавляли в жалкие монеты. В первую очередь завоевателей заинтересовали талисманы, чья сила была направлена против самих завоевателей.

«Латиняне решились разрушить старинные пророчественные талисманы города Константинополя, изобретенные в древности (правда ли это, не могу верно сказать) для ограждения и обороны его от всяких явных и тайных вражеских нападений, и преимущественно те из них, которые, по народной молве, были воздвигнуты против их племени. Таким образом, низринув с пьедесталов и растопив на огне несколько других медных статуй, они обратили внимание также на переднее левое копыто медного коня, который стоял посреди Таврской площади на четырехугольном пьедестале из белого мрамора, держа на своем хребте какого-то необыкновенной силы и поразительной наружности всадника. Впрочем, и сам конь, покрытый весь чешуйчатой сбруей и представленный изгибающимся, с поднятыми вверх, как бы при звуке трубы, ушами, изумлял не менее всадника тщательностью художественной отделки во всех подробностях. Одни говорят, что это был Пегас, а всадник — Веллерофонт; другие, напротив, думают, что группа изображала Иисуса Навина верхом на каком-нибудь коне, и точно — поза всадника представляла человека, который правую руку простирал к течению Солнца и движению Луны, как бы повелевая им остановиться, а в ладони левой руки держал медный круглый шар. Отбив молотками копыто коня, латиняне нашли под ним пробитую насквозь гвоздем и облитую свинцом со всех сторон статую человека, похожего более на какого-нибудь болгара, чем на латинянина, как прежде все думали. Найденная статуя была немедленно отдана литейным мастерам на расплавку, и латиняне сделали все это совсем не из робости, как может кто-нибудь подумать в упрек им, но потому что, употребляя все средства и пробуя все способы никогда не выпускать из своих рук раз завоеванного города, они не хотели оставить без внимания даже толков в подобном роде, которые, конечно, недаром всеми повторялись, — мало того, они придали этим толкам серьезное значение и, не пренебрегая для своей цели ничем, нашли нужным уничтожить их в самом основании» (Никита Хониат. История. 16).

Известно, что вскрытый талисман перестает действовать. Византийцы своими пересудами спровоцировали рыцарей на уничтожение охранных символов. В ситуации неопределенности первые питали пустые надежды, вторые пытались устранить воображаемые угрозы.

§ 43. Жест императора

Византийская столица — Константинополь — вызывала у мусульман восхищение. Арабский космограф ал-Бакуви (XIV в.) излагает сообщения своих ранних предшественников и, видимо, не знает о том, какое предназначение имела конная статуя императора, хранившая тайну города. Расхождения в источниках связаны с жестом правой руки императора. Если мусульмане видели в нем приглашение, то христианский мир был убежден в обратном: жест предостерегал мусульман от вторжения.

«Кустантинийа, долгота — 59°50', широта — 45°05’ — столица ар-Рума. Между ней и [страной) мусульман находится море ал-Мухит. Город заложил Кустантин сын Сивариуса — владетель Румии. И это было в правление Шабура Зу-л-Актафа. Между ними были войны. Расположение города было определено мудрецами, и такого города не строили ни до него, ни после него. Там находится дворец царя, наружные стеньг которого окружностью в один фарсах. Во дворце триста железных дверей. Там есть церковь царя с золотым куполом, в ней десять дверей, из которых четыре — серебряные… Близ церкви есть колонна длиной в триста локтей и толщиной в десять локтей; на ее верху — гробница Кустантина, царя, который заложил церковь, а наверху [гробницы] — конь из меди, а на коне — идол в образе Кустантина. На его голове — корона, усыпанная жемчугом. Ноги лошади прикреплены свинцом к скале, за исключением правой передней ноги, которая поднята. Правая рука идола протянута в воздухе, как бы приглашая людей в Кустантинию. В левой руке — шар. Эту колонну видно с моря на расстоянии дня пути» (ал-Бакуви. VI. 32). Представление о том, что на колонне укреплена гробница, недоразумение. В первоначальном варианте речь шла о золотом обелиске, возведенном в церкви. Обелиск был украшен мраморной статуей юноши, под статуей сделана скала, а сам памятник воздвигнут над могилой человека, который построил церковь (Чудеса мира. 107).