Юрий Татаринов - Посланник Аллаха

• Название: Посланник Аллаха
• Автор: Юрий Татаринов
• Жанр: Исторические любовные романы

Любовно-исторический и мистический роман о страсти хана Батыя во время нашествия его орды на белорусские земли.

---

— Я сам пущу ему кровь! — резко возразил светлейший. — Потому как это касается меня лично! И не смей меня уговаривать!.. Мне нанесли удар! И я должен ответить! Гаденыш посмел покуситься на мою гордость, гордость мужчины!

Сказав это, хан, сидевший в своем бесподобном кресле с высокой спинкой, даже простонал от негодования...

Добрую минуту затем продлилась тягостная пауза. Слепой первый прервал ее.

— Слушаю тебя, мой повелитель, и не узнаю, — с горечью признался он. — Откуда в тебе эта ретивость юноши? Гневаешься на своего родича, верного подданного из-за какой-то девки!.. Вспомни, сколько у тебя было их, этих девок! И ты всегда сохранял достоинство, оставался самим собой! Что случилось?.. Не верю, что ты воспылал ненавистью к племяннику. Причина твоего гнева в том, что эта девица околдовала тебя, напустила на тебя чары! Страшись, в тебе поселился злой дух!..

Угадав правду в словах слепого, Баты-хан не стал возражать. Вдобавок он нуждался в поддержке. Ему отчаянно хотелось выпутаться из положения, в котором он оказался.

Тем временем слепой продолжал:

— Больше того, отуманив тебя, она решила взяться за Швейбана! Бедняга места себе не находит — бегает в яме, как крыса перед наводнением! Он тоже очарован!.. Кто следующий? И будет ли этому конец?.. Змея затеяла разложить все твое войско! И она добьется своего, мы начнем убивать друг друга, если это сейчас же не остановить!.. Ее надо подкоптить сухим хворостом, как того требует обычай! Иначе она нас всех положит без стрел и пик!.. Надо освободиться от нее, мой повелитель! И как можно скорее!..

Все-таки слепой умел влиять на хана. Этот разговор можно было считать успешным хотя бы потому, что хан согласился встретиться с племянником.

В тот же день повелитель отправился к яме, куда еще утром посадили Швейбана.

Добрых четверть часа смотрел он сверху на спящего праведным сном племянника. Еще недавно светлейший не сомневался, что в будущем передаст свое войско именно Швейбану. Задумав покончить с карьерой военачальника, он намерен был осесть в Орде, занять место императора и посвятить себя сугубо мирным заботам, подобно Соломону. Убийства, кровь, сражения, пожары, разрушения городов — все это с недавнего времени стало вызывать у него отвращение. Он пресытился войной. Странно, но теперь, после стольких лет походов, снискав славу непобедимого, Баты-хан хотел обратного — строить города, развивать торговлю. Он сознавал, что на одной дани могущественное государство не взрастишь.

В новых планах повелителя Швейбану выпадала авторитетная роль. Светлейший всегда доверял племяннику... Он верил в его преданность до нынешней ночи. Потому-то и рассердился так, что не ожидал от него подобного коварства. «Змееныш, — глядя на спящего, опять начал распаляться гневом светлейший. — Я к нему с сердцем, а он, как гадина, кусать меня...» Всякое воспоминание о случившемся сейчас же вызывало у бедняги озлобление, желание разделаться с молодым родственником. И только какой-то голос не переставал твердить ему, что гневаться не следует, что измены не было, а имело место лишь ослепление двух молодых сердец. Хан с сожалением угадывал, что настоящая беда его в том, что прекрасная Эвелина никогда не ответит на его чувство. И злился, потому что не знал, как помочь себе...

Едва ли светлейший завидовал Швейбану. Он был в том возрасте, когда мужчина уже облачен мудростью и к молодым относится со снисхождением. Глядя на спящего, повелитель размышлял о том, как поступить...

Наконец он приказал, чтобы Швейбана разбудили. И как только указание было исполнено, воззрился на племянника глазами коршуна.

— Как ты посмел обидеть меня? — суровым голосом начал он допрос.

— Дядя, о добрейший из всех, у меня и в мыслях не было такого намерения! — сейчас же стал оправдываться несчастный. — Злой дух попутал! Эта девица — колдунья! Поверь, я только хотел проведать ее, посмотреть! Уж очень она понравилась мне тогда, когда я ее выбрал!.. Проезжал мимо — и заглянул. Я ушел бы — но она вдруг улыбнулась мне!.. Голова моя закружилась, а тело воспылало желанием!.. Эта дева хотела меня, дядя! Она даже не сопротивлялась!

— Улыбнулась, говоришь?..

— В ее улыбке я прочитал согласие, более того — просьбу, желание! Мне захотелось узнать, чего она хочет!

— И что ты узнал?

Молодой наместник, начав так бурно, неожиданно притих, съежился. Не умея лгать и изворачиваться, он боялся сказать лишнее, такое, что могло бы унизить повелителя. В свою очередь, хан, угадав, что сейчас услышит нечто важное, напряг свое внимание.

— Узнал, что она не любит тебя, — тихо признался Швейбан.

Наступила очередь взять паузу хану. Если бы молодой солгал, повелитель тотчас распорядился бы убить его. Но Швейбан сказал правду... Пытаясь справиться с приступом душевной боли, хан ответил:

— Лжешь... Ты взял ее силой!

Швейбан воззрился на него глазами невинного ребенка — в бедняге шевельнулось чувство искренней обиды.

— Дядя, — ответил он, — ты же знаешь: я не стану лгать! Если и увез эту девицу, то только потому, что понял: она не принадлежит тебе!

— Замолчи!

То, что пленница не принадлежала ему, повелитель знал и без подсказки. Это угадывалось в холодности красавицы, когда он ласкал ее, в ее взгляде, порой выражавшем страх, в ее ответах. Пожалуй, только чан с теплой водой и вдохновлял бедняжку, делал ее сговорчивей...

Искренность племянника взбесила светлейшего. Все-таки хан любил подаренную ему наложницу. Даже сейчас, в безнадежной для себя ситуации, он продолжал на что-то надеяться...

— Я должен убить тебя, — сказал несчастный. — Но только небо знает, как непросто мне отдать распоряжение об этом!.. Выбирай смерть!

Швейбан спрятал лицо в ладонях. Его серьга, блестевшая крупной слезой, задрожала... Жизнь бедняги только начиналась — он не хотел умирать.

— Посмотри мне в глаза! — рявкнул Баты-хан. — Чего спрятал лицо!.. Мальчишка! Я сказал: ты умрешь! И ты должен встретить эту весть как воин, как мужчина!

Молодой отнял ладони — глаза и щеки его были мокрыми от слез.

— Выбирай смерть! — грозно повторил хан. — И не смей просить о пощаде!

Жесткий тон светлейшего вселил в молодого наместника чувство отчаяния. Швейбан вдруг распрямил плечи, блеснул серьгой и сказал:

— Позволь, о повелитель, попросить тебя оставить мне хоть какой-нибудь шанс!

— Нет, — возразил светлейший, — ты должен умереть!

— Прошу не о помиловании, — уже совершенно спокойно продолжал Швейбан. — Ведь ты сам только что сказал: «Выбирай смерть!» Вот я и предлагаю: хочу схлестнуться с самою смертью!

Светлейший округлил глаза: он не понял, чего хочет провинившийся...

— Говори, — сказал он.

— Устрой мне поединок, — пояснил Швейбан. — Готов сразиться с любым из твоих богатырей.

— Это смешно! — воскликнул хан. — Ты не продержишься и минуты!

— Только небо знает, на что способно отчаяние... Прошу об одном: если мне удастся одолеть назначенного тобою соперника, то ты забудешь о своем гневе ко мне!

Светлейший задумался. Предложение понравилось ему. «В конце концов, — подумал он, — это должен быть поединок между ним и мной!» Какую-то минуту хан медлил. Но потом, решив, что такой поединок должен состояться на глазах пленницы, согласился.

— Ну что ж, — сказал он, — быть по-твоему. Схватка выяснит, кто из нас достоин этой девицы.

— Эта девка не стоит того, чтобы выяснять из-за нее отношения! — вдруг решился возразить Швейбан. — Я заранее отрекаюсь от нее!..

Слова племянника опечалили светлейшего. Хан хотел устроить суд чести, но теперь угадывал бессмысленность этой затеи... Тем не менее он сказал:

— Завтра ты будешь драться!

— А если окажусь победителем?

— Этого не случится. Ибо назначить тебе соперника — это все равно что вынести приговор!

— И все-таки?..

Хан помедлил. Он не сомневался, что Швейбан будет убит. Уклонившись от ответа, он предложил:

— Выбирай оружие!

— На топорах! — не задумываясь, ответил молодой.

И тогда светлейший объявил:

— Багадур, мой слуга и телохранитель, будет твоим соперником!

Услышав сие, молодой покачнулся — хан выставлял против него воина, сильнее и опытнее которого не было во всем Ордынском ханстве. Сознавая, что ему проще добровольно положить голову на плаху, Швейбан тем не менее ответил:

— Спасибо и на том, мой повелитель...

На следующий день с самого утра началась подготовка к поединку. Десяти воинам было указано расчистить площадку перед шатром светлейшего. Те срезали траву, после чего посыпали убранное место сухим песком. Вскоре поле для ристалища было готово...

Багадур, зная, с кем ему предстоит драться, внешне не выказывал волнения, выглядел, как всегда, собранным. Он начистил конским волосом до блеска свои рыжие сапоги, надел латы — нагрудник и подлокотники. Кольчугу решил не надевать, понимая, что она не защитит от топора.