Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)

• Название: Призванье варяга (von Benckendorff) (части 3 и 4)
• Автор: Александр Башкуев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Приказал же я "кончать с Пушкиным" совсем за иное...

Каково мое первое впечатление от Баку? Когда мы встали у пирса и сошли на берег, - я увидал шесть голов, прибитых к огромному деревянному кресту, смотрящему в море. На кресте была табличка на персидском: "Так будет с каждым гяуром, приблизившимся к стенам сего города!" В моем животе враз что-то сжалось и съежилось...

Ко мне подошли мулла и толмач, потребовавшие прочесть магометанскую молитву и поклясться на Коране в том, что я не имел дела с русскими, не люблю русских и все мои помыслы направлены против России. А еще они велели плюнуть на святое распятие.

В ответ на это я высмеял их, спросив, как они себе представляют, что я не имел дела с русскими, если я проехал через всю Россию? Они тут же закивали головами и по их довольным рожам я понял, что удачно миновал первую западню. Тогда я показал на тевтонский стяг и поклялся на Коране, что ливонцы не любят русских. Клятвы мои были горячи и решительны, а мои люди в один голос подтвердили мои слова. Что касается плевка на Распятие, я сказал, что латыши - лютеране и не стоит нарушать их веру. Или пусть англиканцы плюнут первыми. После недолгого шушуканья, английские офицеры отказались от сего святотатства и освободили от него латышей. Наступила моя очередь.

Я облобызал Коран, оставив на нем немало слюны, и воскликнул:

- "Насколько я почитаю Писание Магомета, настолько ненавижу - распятого идола!" - и с легким сердцем плюнул на деревяшку. Мулла увидал, что я сделал это со спокойной душой (а у мулл на сие глаз наметанный) и сразу же успокоился. (Был такой мужик - Аристотель. Он однажды сказал: "Из ложной посылки - вытечет, что угодно".)

Только когда нас отпустили, я ощутил, насколько меня бьет озноб, а по спине текут струйки липкого пота. Лишь утерши испарину, я поднял голову и посмотрел в выклеванные глаза черепов.

Меня обуяла какая-то неприличная веселость и я, подмигивая и показывая язык оскалившимся, прошептал им по-латышски:

- "Ну что, спалились - олухи лапотные? Учить вас некому... Ну да ладно, братцы, потерпите еще - теперь недолго осталось, - сниму я вас. Ей-Богу сниму".

Хорошо было сулить безгласным костям всякую ересь, - жизнь решала по-своему. Дело стало клониться к осени, а я еще ни на шаг не приблизился к моей цели. (Я не ведал о том, что с подачи милого "Мишеньки" персы знали мое настоящее имя и то, что возможно - моя миссия как-то связана с русской разведкой.)

Тут начался мухаррам. В этом месяце в незапамятные времена имам Хусейн - внук самого Магомета поднял мятеж против султана Язида и в сражении при Кербеле был убит неким Яхьей 10 мухаррама 61 года лунной хиджры (примите дату, как она есть - у магометанцев собственное исчисление времени).

Вследствие убийства магометанский мир раскололся и с тех пор половинки нещадно враждуют друг с другом. Последователи семейства Магомета зовутся "шиитами" и превыше всего ставят Коран. Сторонники светской власти, опора султана - "сунниты" и их стиль правления более светский.

Кроме всего, - здесь важна Кровь. Средь магометанцев самые сильные персы и все прочие боятся их. Именно потому именно в Персии укоренилась самая радикальная и кровожадная трактовка Корана. Секты "ассассинов", да "исмаилитов" берут начало именно в Персии, а термин "ассассин" вошел во все европейские языки, как - "наемный убийца". Причина этого в том, что именно в Персии сложилась самая древняя и глубокая культура магометанского мира.

Да, Персия дала миру их - ассассинов. Но чтоб понять это явление нужно проникнуться духом зороастризма, изучить "Поучения Мазды" и прочие - весьма мудрые книги, наработанные сей Культурой.

Я лично думаю, что для собственных мироощущений те ж "ассассины" были - очень даже приличные люди и любые их действия можно понять и простить. Но для этого нужно проникнуться "Идеей Огня" - "очистительного и всесжигающего".

Мне, уроженцу Ливонских болот, это - страшно и дико. Равно как тем же русским дико слушать мои рассуждения о "моем Отце Велсе" - Боге Любви и Смерти. Иль радоваться "Играм Змей" под нетеплым солнцем, и плакать от счастья под унылым ливонским дождем...

А ведь в нашей Культуре тягучий осенний дождь - милость нашего Создателя - Велса. Ибо "Дождь топит потаенные в недрах снега и отдаляет Зиму и Тьму - Мать всех русских..." Вы не знаете этой легенды, ну так что ж раньше времени честить "ассассинов"?!

Страны ж - не столь Культурные, а верней - с более короткой Культурой, нежели Культура персов, больше переняли от нас - европейцев и потому - нам понятнее.

Мы, понимая суннитов, традиционно всячески их поддерживали и в итоге наибольшее сопротивление нам приняло формы шиизма. Отсюда столь яростное неприятье Европы и всего европейского именно в цитадели шиизма - Персии. Потому именно здесь такую силу имеет культ Хусейна и его гибели.

Все десять первых дней мухаррам продолжаются ритуальные похороны Хусейна, называемые теазие. В эти дни европейцам лучше сидеть по домам (именно в мухаррам в Тегеране растерзают Грибоедова Сашу), ибо "бичующиеся" обкуриваются гашишом до бесчувствия и секут себя плетьми до костей. Если кому-то из них привидится в толпе тень Язида, или Яхьи - быть беде.

По сей день не знаю, почему я вдруг решил подать прошенье имаму в том, чтобы мне разрешили пойти в сей процессии.

Даже персы и те - были в ужасе. Они в один голос спрашивали меня, понимаю ли я, что увижу на празднике и что со мной сделают обкуренные фанатики, коли я хоть на минуту выкажу боль, или страх перед тем, что мне предстоит пережить? Понимаю ли я, что из колонны выйти можно - только на Тот Свет? ("К Очистительному Огню", как это принято говорить среди персов.) Смогу ли я выдержать сие шествие?

(Сегодня, через много лет после дела я могу дать ответ на вопросы. Я хотел умереть. Я хотел "пройти чрез Огонь"...

Я не мог больше жить на Кавказе и не смел вернуться домой, ибо боялся... того, что было внутри меня. Всякий раз, когда я затягивался гашишом, я воображал, как возвращаюсь домой. Матушка с сестрой на пороге встречают меня, вводят в дом, а радостная толпа остается снаружи, не смея следовать. Наш дом упоительно прохладен и тих - после бакинского зноя, мама с сестрой наливают мне ванну и кругом ни служанки и вода чиста, холодна и прозрачна... Потом мама уходит, благословляя нас и... начинался кошмар.)

В урочный день я накурился так, что меня шатало, разделся до пояса и босиком вышел на улицу, к ожидающим меня товарищам по процессии. Они все здорово были "под кейфом" и встречали меня радостными возгласами, порой весьма черного толка. Раскаленные камни мостовой нещадно жгли мои ноги и я боялся представить себе, каковы мои ощущения, не притупи я их гашишом.

Вселенная раскачивалась и пульсировала пред моими глазами. Цвета вокруг были необычайно ярки, а зрение столь пронзительно, что я мог проникать взглядом в скрытую сущность...

Мои товарищи по шествию были красивы, легки и светлы душой, но где-то по краям моего взора, боковым зрением я видел зловещие черные тени - тени Врагов, убивших Фюрера и Повелителя. Я все крутил головой, пытаясь увидать сих негодников, но они - ускользали...

Один из них вдруг подкрался ко мне совсем близко и ударил меня ножом под лопатку. Сердце мое трепыхнулось, в глазах плеснулись огненные круги и, чтоб отогнать Этого, я хлестнул Его плетью.

Нечистый взвизгнул и отскочил в сторону. Плеть же с размаху опустилась на мою голую спину, и я аж просел от удара. Теперь я был настороже и внимательно следил за Врагом. Стоило ему еще раз показаться с другой стороны, я опять ударил Его. Черт от боли и ужаса завертелся на месте и опять бросился наутек. Мне тоже досталось, но теперь я был уверен в себе главное: успевать отгонять Этих!

Тут я увидал имама Хусейна. Он восседал на огневом коне и указывал куда-то вперед - на Их воинство. И мы все взревели от радости и пошли на Бой с Врагом.

На улице нас выстроили в колонну. Сперва меня хотели поставить в хвост к молодым слабакам, но по рассказам, я заорал что-то вдруг по-латышски, а потом вынул из-за пояса нож и с безумной ухмылкой медленно, но со значением провел острием по своей же груди! Кровь сперва заструилась, а потом брызнула во все стороны... Вместе с ней брызнули в стороны и старики, хотевшие меня отодвинуть. Так я оказался во главе огромной колонны самых страшных фанатиков, но сам того - ни капли не помню! (Шрам на груди, правда, - остался...)

Стоило нам выйти на улицу, как Эти повалили на нас толпой. Они окружали нас тесной стеной, толпились на крышах домов, били в барабаны и бубны, и кто-то из них пронзительно взвизгнул:

- "Шах, Хусейн!" - и с этим криком Они ломанулись на Приступ. Я выстроил моих молодцов правильным строем и мы, как заправские рушчики зерна, разом взмахнули нашими цепами.

- "Вах, Хусейн!" - Эти ударили нас с другой стороны, но мы встретили их и отсюда. Ослепительное солнце качнулось вперед, стало огромным и ударило сотней огненных брызг мне в лицо. Ноги не чувствовали ни боли, ни жара раскаленных камней, - они сами несли меня вслед за Белым Воином на Алом Коне. Туда, на запад, на заходящее солнце.