Виктор Казаков - Конец света

• Название: Конец света
• Автор: Виктор Казаков
• Жанр: Русское современное
• Год: 2015

Писатель Виктор Казаков в своих книгах продолжает лучшие традиции русской прозы.

Его повести рассказывают о нравственных поисках поколения, на долю которого выпали судьбоносного масштаба социально-политические и экономические перемены.

Последние годы писатель живет в Праге, откуда с тревогой и болью следит за событиями, происходящими в России.

---

Итак, Роберт Егишевич спросил жену Мару:

– Может, Мара, пора переводить деньги в швейцарский банк?

Мара, как всегда в последнее время в разговорах с мужем, возразила:

– А Швейцария что – на другой планете?

– Но там все-таки горы…

– От гор одни дополнительные осколки.

Петросян долго молча глядел на огонь в камине, вспоминал, какой доброй и ласковой была жена в те годы, когда он еще был простым директором кожсырьевого завода, потом тяжело и грустно вздохнул:

– Так что же делать, Мара?

– Ничего! И вообще, – когда у Мары возникало желание уязвить мужа (а подобные желания у нее теперь почему-то появлялись все чаще), она от самого незначительного факта легко переходила к самым широким обобщениям, – чем меньше ты, Роберт, что-нибудь делаешь, тем больше у нас в кассе денег.

Слова были несправедливыми и в другое время стали бы поводом для очередного вялого семейного скандала, но Петросян на этот раз в ответ только надул нижнюю губу и промолчал.

– О душе пора подумать, Мара, – после долгой паузы покачал головой, потом опять тяжело вздохнул вдруг почувствовавший себя утомленным жизнью владелец ресторана «Шумел камыш».

3.

А в сорок третьей квартире дома номер шесть по улице Коммунистической, переживая новость, тревожились, как еще недавно пели, «сначала о родине, а потом о себе».

На другое утро после той передачи, плотно позавтракав, выпив за завтраком, как всегда, фронтовые сто грамм, полковник внутренних войск в отставке Борис Григорьевич Луцкер в полной военной форме сидел на стуле перед выключенным телевизором, держал в руках недавно купленную в местном магазине «Новинки современной литературы» книгу Соломона Дрислера «Мат в Вооруженных Силах» и трудный вопрос жены Муси «чем это может закончиться?», оторвавшись от книги, разъяснил коротко:

– Кончится плохо.

Муся представила себе, как «плохо» будет реально выглядеть не только в Ободе, а и в самой Москве на Арбате (жена Луцкера была москвичкой «из очень интеллигентной семьи», как она часто любила напоминать в разговорах со своими ободовскими собеседницами), и, прижав ладони к вдруг сильно запульсировавшим вискам, робко предложила:

– Надо, Боря, писать президенту – что он думает…

Полковник отбросил исследование Дрислера на стоявший рядом с его стулом диван и некрасиво скривил рот, что исказило его мужественный облик:

– Отставить!

И, уже мягче, уточнил мысль:

– Узнаем, что он думает, и что дальше?

– Может, подскажем что-нибудь…

– Подскажи ему, как российских миллиардеров, разворовавших Россию, к ногтю покрепче прилепить! – стальным басом, каким Борис Григорьевич когда-то разъяснял новобранцам краткую суть марксистско-ленинского учения, отрубил полковник.

Муся слова мужа и интонации, с какими они были сказаны, расценила как непозволительную в интеллигентной семье грубость, поэтому на целую минуту рассердилась, поджала губы и, как всегда в таком состоянии, в разговоре с мужем перешла на «вы»:

– Боря, не уходите от темы…

4.

Не все в Ободе вовремя осознали степень нависшей над городом опасности. Например, рабочие местного швейного комбината молодожены Коля Топалов и Зина Комчатская, жившие в законном браке в однокомнатной квартире двухэтажного дома по улице Созидателей, о приближающемся к городу космическом обломке размышляли легкомысленно и даже весело – может быть, потому, что к моменту размышлений они уже выпили купленную по дороге с работы бутылку водки и сытно закусили яичницей из шести яиц.

Оба сидели рядом на продавленном, во многих местах вытертом до пружин диване, отдыхали.

– Я лично, Зина, – пуская в потолок густой дым дешевой сигареты, говорил Коля, – прилет «куска» почему-то даже приветствую.

– Да, Коля, чем такая жизнь… И все-таки даже такая жизнь, Коля, лучше, чем в холодную-то землю.

– А земля прогреется, – Коле от придуманной им остроты вдруг захотелось засмеяться, но от дыма сигареты он закашлялся: – «Кусок», к-хе, к-хе, говорят, миллион градусов, к-хе, по Цельсию! Не трусь, Зина! Сбегай лучше в магазин за водкой!..

Оба они, и Коля, и Зина, недавно посетили кабинет секретаря городского комитета партии коммунистов Сидора Захаровича Зуева, которому радостно сообщили, что они, наконец, созрели для вступления в партию, «которая, напомнила секретарю Зина, есть ум, честь…» и т. д. Секретарь, однако, в искренность и зрелость молодоженов не поверил, заявления принять отказался, а на просьбу Зины «объяснить мотивы», объяснил:

– Мне не внушает доверие ваш моральный облик.

И Сидор Захарович был, похоже, прав.

Самого Зуева сообщение о «куске» очень взволновало. Выслушав телевизионное известие, секретарь ощутил в груди опасно ускорившееся сердцебиение и холодок под ложечкой, в результате чего он даже на всякий случай перекрестился. Но («нет худа без добра!», – любил Сидор Захарович при случае черпать мудрость у народа) информация оказалась и полезной, потому что помогла секретарю в одном срочном и важном партийном деле. В тот вечер Зуев, сидя дома, долго не мог придумать повестку дня очередного городского собрания единомышленников, сердился на себя и вздыхал о прошлом: «Легко было раньше: «Решение обкома от … и наши задачи»; «Указания ЦК по поводу … и наши задачи»… А сейчас? Крути мозги…». Информация о возможной космической агрессии подсказала секретарю долго не приходившую в голову формулировку: «Сообщение центрального телевидения от … и наши задачи». На проект постановления времени ушло меньше: сначала Сидор Захарович машинально написал «одобрить», тут же, конечно, зачеркнул, как зачеркнул и компромиссное «принять к сведению»; наконец, опробовав десяток других вариантов, нашел формулировку краткую и полезную: «Ускоренными темпами заплатить членские взносы».

5.

Из квартир ободовцев перенесемся, читатель, на городской рынок, где у Степы Замойского стоит собственная будка – в дни перестройки на собранные к тому времени деньги (пришлось еще продать мотоцикл «Восход» и одолжить у тещи тысячу рублей) Степа купил у государства ставший государству ненужным газетный киоск. Конечно, новый владелец будки не собирался торговать в ней ни коммунистической, ни патриотической, ни демократической прессой. На другой день после покупки он молотком и зубилом лихо сбил заржавевшую надпись «Союзпечать» и тем же молотком длинными гвоздями над большим окном прибил новую вывеску: «Продается ВСЁ». Когда горожане интересовались у Степы, не слишком ли он загнул с содержанием вывески (некоторые ободовцы даже спрашивали, не вложил ли он в содержание внутриполитический смысл), Степа с уже появившимся в нем к этому времени нахальством уверенно объяснял: «В моей торговой точке есть всё, чтобы удовлетворить ваши любые ограниченные потребности». И говорил правду: не случилось еще, чтобы кто-то из жителей города не нашел бы в киоске то, что вдруг потребовалось купить; в любое время суток у Степиной жены Мани можно было приобрести любую водку, любые вина – даже южноафриканские, хлеб, пирожки, пельмени, соленую капусту, маринованные огурцы, а также промтовары: гвозди, напильники, бритвы, джинсы, куртки, штопоры трех модификаций для открывания бутылок, лыжи, заготовки для ключей…

Лавка приносила скромную, но стабильную прибыль (осваивая язык новых русских, Замойский в разговоре с женой остававшиеся в кассе деньги называл «наваром») – несмотря на то, что некоторую часть выручки Степа отдавал двум рэкетирам – бывшим чемпионам города по боксу.

…На другой день после телевизионного сообщения о возможной встрече Земли с «куском» из космоса Степа досрочно снял с работы Маню, на большое окно повесил стальные решетки и закрыл будку на длинный обеденный перерыв, во время которого решил вместе со своим другом грузчиком овощного магазина Кешей Плаксиным подлечить водкой вдруг сильно расшалившиеся нервы и обсудить ситуацию.

Кеша пришел вовремя.

Сели напротив друг друга на две низкие скамейки; между скамейками уже стояла застеленная газетой табуретка, на которой лежал большой ломоть хлеба и стояли блюдце с огурцами, бутылка водки, два граненых стаканчика и открытая банка жирной свиной тушенки. Из банки торчали две легкие алюминиевые вилки.

Степа невысоко над головой поднял стаканчик, гость его поступил так же, и оба в один миг молча опрокинули стаканчики в рот.

Проглотив водку, Степа недовольно поморщился:

– Странная закономерность: жизнь в государстве начинает портиться с водки.

На душе у Степы было мерзко; тяжелые предчувствия со вчерашнего вечера беспокоили сердце. Степе хотелось пожаловаться на нелегкую, непонятно еще, чем вот-вот готовую обернуться жизнь, и только гордость не позволяла ему делать это торопливо, в самом начале сегодняшней встречи с другом.