Александр Башкуев - Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)

• Название: Призванье варяга (von Benckendorff) (части 1 и 2)
• Автор: Александр Башкуев
• Жанр: Русская классическая проза

---

Латыши - разумный народ и такие вещи кончались полюбовными сделками, в самом прямом смысле этого слова. Убийца казнился своими же родичами и кто-нибудь из его родни брал в жены кого-то из родни им убитого. Крови тогда "перемешивались" и "успокаивались".

Если б убийца был русским, его вздернули б, чтоб "не сдавать своего" рижскому магистрату. Латыши б пошумели, но дело на том бы и кончилось. Но убийца оказался казаком.

Да не просто казаком, но атаманом из "низовых", а уроженцы Нижнего Дона всегда были "белой костью" в казацкой среде. Дело стряслось сразу за подавлением Пугачева на Волге и Яике. Добавить к сим рекам Дон, да Кубань -просто немыслимо...

Русские в своих предпочтениях решили держаться казаков. Теперь сторонники дома Уллманисов клялись моему отцу в том, что будут убивать казаков при первой возможности, когда бы и где бы их не увидели. А вместе с казаками и -- вообще русских, ибо обычному латышу сложно знать разницу.

Теперь встаньте на место матушки. Она -- рижская градоначальница и племянница Государыни, а тут собрались почти все "нацисты" и по очереди клянутся убивать русских без сна и отдыха. (Заговорщицы желали "небольшой потасовки" и думать не думали, что события примут столь мрачный и необратимый характер!)

Матушке нужно было как-то выкручиваться -- она обещала тетке, что не все мосты меж Россией и Ригой порушатся в одночасье. Так что она потом говорила, что в эти минуты действовала скорей по наитию.

Матушка сразу толкнула меня к моему отцу:

- "Вот твой родитель. Пусть он ведет тебя на мятеж против твоей родной бабушки!"

Говорят, отец сразу опомнился. Он чуть присел надо мной, обнял меня и тихо шепнул (но так, чтоб все кругом слышали):

- "Ты -- Бенкендорф. Не дело тебе соваться в Месть Уллманисов. Когда твоего прапрадеда против правил убил шведский король, русский царь принял прадеда твоего и обещал ему дружбу и помощь. Пока руки Романовых не запятнаны нашею Кровью, ты не смеешь идти против них без ущерба для Чести и Бенкендорфов, и Уллманисов.

Забери свою мать и уходи, пока не узнал того, о чем обязан сказать своей бабке -- Романовой".

Все зрители понимающе закивали, а отец поманил моего брата -- Яна Уллманиса со словами:

- "Встань рядом, маленький Уллманис, и повторяй... Пока я жив, убийцы моего деда умрут при встрече со мной".

Сегодня в Риге нет русских людей. Говорят, неизвестные сажают их на корабль и вывозят в Залив. Через недельку они всплывают уже в прусских водах, а Пруссия -- вне моей компетенции. Но это -- не важно.

Так уж повелось, что мои егеря были и остаются главной огневой мощью имперской армии. В то же самое время служба в гусарах -- позор для всякой уважающей себя русской семьи (причины я доложу). Регулярной армии всегда не хватало дворян в легкую кавалерию. Сей недостаток по сей день покрывают казаки.

Теперь вообразите себе, что имперские егеря при первом случае стреляют в спину казакам, а те в любую минуту готовы обрушить сабли на егерей. "День бойни" привел к разделенью имперских армий. На -- стремительную, но не способную к прорыву, а только к заваливанию врага горами своих трупов. И -невероятно мощную, умеющую взламывать "неприступные" рубежи, но... ужасно медлительную.

(В этом и есть отличье "горячего латыша" от "казацкой вольницы". Казаки хороши на словах, да в начале сражений. Когда ж они сыщут конец на нашем штыке, итог всегда за варягом. Судьба ж что Емельке со Стенькой, что Кондрату с Игнатом -- который век падает решкой.)

Опора Власти есть Сила. А Сила -- Армия. Две армии -- две Силы, две партии. И я расскажу, как извечный спор славян, да варягов опять кончился так же, как у Аскольда и Рюрика, иль Ярослава и Святополка.

Мистика. Иль правы те, кто считает, что вещи, народы и страны имеют свою Судьбу и сколько бы раз не возникла какая-то ситуация -- она всегда решится так, как уже и решалась.

Говорят, германцам (что немцам, что -- шведам) нельзя воевать с Русью-матушкой. Говорят, что Россией могут править только германцы. Ибо русский солдат -- лучший солдат мироздания, а вот русский царь -- ровно наоборот.

Говорят, что в России нет и не будет добрых дорог. Зато нет и не будет скверных дорог здесь - в Прибалтике. Ибо в России есть все, а у нас -только камни. Вы в сие верите? Я -- верю.

Похороны павших в той страшной трагедии вылились в нечто особенное. Я совершенно не помню подробностей, но рассказывают, что матушка шла впереди похоронной процессии и держала в руках зажженную свечку, а меня с Дашкой несли вслед за нею. На кладбище матушка целовала погибших, а все кругом плакали.

Потом она хотела сказать надгробную речь, но тут закричали, что она женщина и жена убийцы всех этих людей и потому не смеет прощаться. Тут возникла заминка, ибо члены магистрата почуяли, что панихида приобрела характер политический и антирусский, а речи, какие бабушка простила б племяннице, выйдут боком для прочего. Так они препирались, пока народ не утратил терпенье и какая-то латышская бабушка не крикнула по-латышски:

- "Бенкендорфы издревле наши вожди и всегда говорили в таких случаях. Пусть Бенкендорф скажет и на сей раз".

Матушка рассказывала, что в первый миг она не поняла, что латыши имеют в виду, пока не увидала, что лица людей обращены в мою сторону. А я четырехлетнее дитя - устал ото всей этой церемонии и играл по рассказам с какой-то веревочкой.

Меня поставили на пирамиду из гробовых крышек и просили сказать что-нибудь. Я сперва не взял в толк, что хотят, а потом от обилья крестов и распятий видно решил, что это какая-то служба на улице и прочел "Отче наш" и "Верую". Представьте себе, что при первых же моих словах все бросились на колени и стали молиться, говоря: "Чудо, чудо!"

Мой отец -- Карлис Уллманис был ревностным лютеранином и хотел, чтоб все дети его выросли лютеранами. Поэтому он и выучил нас Писанию, как сумел. Лютерово учение тем и отлично от католичества, что католики отправляют службы на латыни, а мы - на родном языке. Вот латыш Карлис Уллманис и выучил меня - Александра Карла фон Бенкендорфа молитве на своем родном латышском языке. Но рижане настолько привыкли к тому, что бароны говорят лишь по-немецки, что молитва неразумного мальчика и показалась им чудом, ниспосланным Богом для ободрения в страшный час.

Это был холодный, ветреный день, - в начале осени в Риге бывают такие дни, и свечи у многих собравшихся задувало. Поэтому, когда матушка после этой молитвы, поднялась на крышки гробов, прикрывая свечу от ветра руками, это было - нормально. А матушка заговорила о том, что:

"Господь дал нам знак. И хорошо, что сегодня такая погода - само Небо скорбит вместе с нами. И хорошо, что дует такой сильный Ветер - он быстро сушит нам слезы. И хорошо, что в наших руках наши свечи - мы видим, как слаб Божий Огонь перед лицом сего свирепого Ветра.

Так дуй же Ветер! Выдуй же Огонь из нашей свечи! Ведь Ветер был и нет его, а Огонь - остается.

Ну, дуй же Северный Ветер! Вот Наш Огонь - Огонь победит Ветер!"

С этими словами матушка вдруг подняла свою свечу вверх и первый же порыв ветра едва не задул ее. Все ахнули, а потом кто-то крикнул: "Горит! Горит!"

И верно, - огонек матушкиной свечи превратился в тоненькую, мерцающую ниточку и все казалось, что ветер вот-вот задует его, но огонек отчаянно трепыхался и люди снова заговорили: "Чудо, чудо..."

Тут матушка резко подняла свечу к самому небу и закричала громовым голосом:

- "Дай знак Господи! Дай знак нам, детям твоим", - вдруг тучи на миг раздвинулись и на матушку упал ослепительный луч, и она прошептала на целую площадь -- "Огонь победит Ветер".

С этими словами она спрыгнула с крышек и, поцеловав ближнюю погибшую, приладила свечу меж ее мертвыми пальцами и велела всех заколачивать. Все вспоминают, что свеча, прикрытая стенками гроба, сразу же загорелась ровным, покойным светом. А люди заговорили:

"Господь подал нам новый знак - нас ждет Царствие Небесное. Огонь победит Ветер".

Впрочем, надобно сделать одно добавление. Когда я стал немного постарше, я как-то спросил, почему не приехала комиссия из Синода, дабы расследовать все эти чудеса. Матушка долго смотрела на меня ошалелым образом, а затем не то всхлипнула, не то задавила в себе смех и ушла в свою комнату. Вернувшись оттуда, она передала мне письмо с вензелями моей бабушки, датированное осенью того самого 1787 года.

В письме было много всяких банальностей и прочей ерунды, а заканчивалось оно так:

"Приезжай-ка ко мне, милочка, скучно мне тут одной - никто не повеселит, не позабавит. А помнишь, как ты представляла мне античных героев в трагедиях? Лучше чем все мои девки - жаль, что так впустую пропал твой сценический дар. Иль - не пропал?

А помнишь какие ты делала фейерверки на праздник? А помнишь тот фокус с "негасимой свечой", который ты мне как-то показывала? Невероятно, что могут сделать эти растворы селитры, серный порошок и этот - порошковый никель, или как его там? Да, - НИКЕЛЬ. Любопытно - в немецком "Nick" - означает "черт".