Андрей Уланов - Разведчик

• Название: Разведчик
• Автор: Андрей Уланов
• Издательство: Электрокнига
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2015

Янки при дворе Артура было не в пример легче. Всех проблем-то — за пару месяцев построить в раннем Средневековье развитой капитализм. Сержант Малахов мало что угодил из одной войны на другую, так и мирок ему попался позаковыристее: драконы, маги, орки, гоблины и прочая нечисть, что на сторону Тьмы глядит и норовит добрым людям жизнь испортить. В общем, особого выбора дивизионному разведчику образца 44-го года судьба не оставила. Приказ командования, автомат в руки — и грудью на амбразуру — или что там у них вместо нее. За Родину, за Сталина, за принцессу Дарсолану!

---

У Илени, похоже, все в голове перемешалось. Посмотрел он на меня, на Кару, на ребят на траве, махнул рукой и отвернулся.

— Командир правильно решил, — шепотом закончила рыжая. — Это — благородное дело. Даже для Великой Короны. Они… заплатили за эту честь самую высокую цену. Заплатили своими жизнями.

И вот тут она не выдержала и заплакала.

Что дальше было, я плохо помню. Как сквозь голубой туман.

Помню, как стоял над холмиком — одним на всех! — «ППШ» в небо направлен, а я на спуск давлю и никак не могу понять, почему тихо-то так. Потом только увидел гильзы в траве и понял, что давно уже весь диск высадил. Дошло…

Странно даже — не первый же год воюю, и друзей терять не раз приходилось. Но вот так, чтобы не просто за сердце брало, а еще и сжимало со всей силы, — не было. Не все, значит, зачерствело и коркой запекшейся покрылось.

И то — другое. Тоже, понятно, стоял и клял, что не успел, не прикрыл — но только не был я за них в ответе, как за этих ребят… перед собой в ответе.

Эй, товарищ капитан, товарищ капитан. Многому вы меня научили, много раз из-под смерти вытаскивали, а вот про это слова не сказали. Боялись, что мы вас жалеть начнем? Или просто берегли?

Еще помню, как идем мы трое по замковому двору, увешанные оружием, как новогодние елки, и толпа молча перед нами расступается, а на крыльце, как в считалке — царь-царевич, король-королевич, в смысле, принцесса, товарищ комбриг, еще кто-то в пух и прах разнаряженный. Мы подходим к ним, и Кара достает из вещмешка Корону и протягивает ее принцессе, а я становлюсь перед Клименко и четко, руку к виску, докладываю о выполнении боевого задания, в ходе которого… уничтожено противника… захвачено трофеев… собственные потери… собственные потери… ну да, это я два раза повторял — с первого не получилось.

А потом я так же четко поворачиваюсь и иду прочь оттуда, и толпа снова расступается передо мной, и краем уха я слышу, как что-то вполголоса говорит принцесса и также тихо ей отвечает комбриг. Следующее — я лежу на кровати, как есть — в сапогах, грязной гимнастерке, раскинув руки и уставясь невидящими глазами в полог из белого аксамита — ткань, чрезвычайно ценимая особами королевской крови за ее способность сочетаться с бриллиантами, — и со стороны, должно быть, выгляжу точь-в-точь как убитый наповал. В каком-то смысле так оно и есть. Часть меня там убили. Вместе с ними.

Я лежал так, пока не услышал стук в дверь. Медленно — очень медленно — сел на кровати, отер виски, сполз на пол, подошел к двери, отодвинул засов, открыл — и замер на пороге. Потому что за дверью была она. Карален Лико, Кара, рыжая… Лаура.

— Можно, я войду?

Я молча шагнул влево.

На ней было что-то очень белое и прозрачное, почти ничего не скрывавшее, даже в тусклом свете коридорной лампады. А когда я закрыл дверь, она и вовсе стала похожа на привидение. Стройное такое привидение.

— Я пришла… пришла к тебе… — голос у нее дрожал и срывался. — Поговорить.

— Давай… поговорим.

— Там… когда ты сказал мне, чтобы я уходила, а сам остался… я сказала, что люблю тебя… так вот, это правда, слышишь! И сказала я это вовсе не потому, что ты мог погибнуть… но и поэтому тоже, я хотела, чтобы ты знал! А ты мне ничего не сказал, ни тогда, ни сейчас! Я люблю тебя, слышишь, лю…

Тут она осеклась, потому что я обнял ее и что было сил к себе прижал.

— Я люблю тебя, — шепчу. — Я тоже люблю тебя… тебя… Лаура. Любимая. Прости, что так долго не мог понять… ведь все так просто.

Смотрю — а она дрожит вся. Не может быть, думаю, чтобы Кара — и дрожала.

— Любимый, — шепчет, — милый, самый дорогой. Как же я тебя сначала ненавидела — и как потом… хотела.

— А уж как я тебя ненавидел — просто слов не было.

Коснулся я ее губами — осторожно, едва-едва, а она все равно словно от удара вздрогнула. И меня тоже словно ударило. Целую ее, губы, щеку, плечи — всю — и никак остановиться не могу. А она только стонет тихонько.

— Сергей, — шепчет, — ты мне только больно не делай. Прошу тебя.

— Рыжая ты моя глупышка, — шепчу, — тебе уже никто на свете больно не сделает, даже ты сама. Уж я-то об этом позабочусь.

И казалось бы — сидим на тонкой, грязной циновке, на холодном каменном полу, а в двух шагах — руку протянуть — кровать роскошная. Да только эти два шага, как тысячи, а счастье — вот оно, рядом, такое любимое, нежное — и не дрожит больше.

И уснули мы в ту ночь под самое утро.

А проснулся я уже на кровати и проснулся оттого, что за запертыми ставнями сверкнуло, грохнуло — вскочил, автомат на стене нашариваю, и вдруг сообразил — да это же гроза!

Подошел, приоткрыл створку, и сразу же холодными брызгами в окно сыпануло. Ну точно — гроза.

Закрыл я ставню обратно, осторожно, на цыпочках, по полу до кровати проскакал, закопался обратно под одеяло — Кара шевельнулась, пробормотала что-то. Я ее приобнял, прижал — спит.

А за окном дождь вовсю стучит. И молния — ша-арах! — совсем рядом с замком ударила, даже сквозь щели в ставнях всю комнату высветила, светом залила, словно ракета осветительная.

Забавно. Я даже и забыл, что молния вот так высвечивать умеет.

Больше так близко не било. Основной — чуть было не сказал «бой» — где-то в километре к востоку развернулся.

А я почему-то вспомнил, как вот так же год назад лежал в землянке мокрый, голодный, уставший после поиска хуже любой собаки. И тоже лил дождь, и ворочались вдали ленивые раскаты — только это был не такой гром, а просто наш артполк пытался нащупать фрицевскую батарею стапяти-, за которой мы и ходили, да так и вернулись с дыркой от бублика.

Только я не спал, и Витя Шершень рядом тоже сопел слишком уж ровно — а во сне он всегда начинает что-то бормотать и даже иногда чего-то слабо вскрикивать. И вот мы оба лежали и слушали, как Андрей Веретенников пытается что-то сказать молоденькой связисточке, хотя она уже две недели смотрит на него такими глазами.

Ну да, а на парте, которую мы возили вместо стола, стояла гильза от сорокапятки, и стены у землянки были сосновые, и дождь понемногу просачивался сквозь все три наката и кап-кап-кап…

Потом пришел старшина Раткевич, тоже мокрый, даже усы обвисли, злой как черт, и погнал всех к капитану, а на Андрея со связисткой еще и наорал.

А через неделю связистку ранило при бомбежке, и Веретено ходил сам не свой, хотя все его утешали — жива ведь, ранена, не убита же, — пока не получил из госпиталя мятый синий треугольник.

И я снова лежал, уставившись в белый полог над головой, только на этот раз все было по-другому. И хоть та боль никуда не пропала, но она ушла вглубь, уступила место другому чувству, такому… всеобъемлющему, вот. Та, что лежала сейчас рядом, уткнувшись носиком в плечо и разбросав рыжие волосы, — была для меня всем миром, и ничего другого мне не было нужно — лишь вот так лежать и знать, что с нами не может случиться ничего-ничего плохого.

Когда закончится война… мы будем так же просыпаться ночью от раскатов грозы.

Вскакивать с кровати, хватаясь за стенку, — а под рукой будет ворс ковра. И сонный мозт будет мучительно долго осознавать, что ходящая ходуном от близких разрывов землянка с коптилкой из сплющенной снарядной гильзы — в прошлом.

Так будет, я знаю. Обязательно. Может, не со мной, но с другими — будет.

Потом я снова заснул, а потом было утро, а утром мы с Карой снова… в общем, к комбригу я пошел где-то в полдесятого.

Думаю, если кто в замке и не знал, что произошло этой ночью в моей комнате, то при одном взгляде на мою радостно-обалденно-счастливую рожу все становилось просто и понятно, как прямой угол. И все мои попытки перестать краснеть и навесить на себя непроницаемую маску оканчивались полным пшиком. Даже обидно. В смысле, я бы обиделся, не будь настолько счастливым.

— Разрешите, товарищ комбриг?

В кабинете у Клименко куревом пахло, но непривычным. Не доводилось мне до сих пор такого запаха нюхать. Аромат-с.

— Заходи, разведка.

Сам товарищ комбриг на стуле развалился, а в правой руке у него был короткий, толстый окурок… сигары! Ну да, а вот и ящичек на столе — видели мы такие ящички пару раз, знаем.

Интересно, думаю, это его принцесса премировала за успешное завершение операции или просто совпадение?

— Ну ты, Малахов, и учудил вчера! Всю, понимаешь, торжественную церемонию скомкал! — грозно так рычит комбриг, а у самого рот до ушей. — Они ж тебя чуть ли не в святые производить собрались!

— Рановато меня в святые, — говорю. — Пока по земле с автоматом хожу, а не по облакам с арфой.

— Ты мне еще шутки пошути! Я, между прочим, тебя вчера еле-еле прикрыл. Но сегодня…

Клименко старый окурок о чернильницу черепастую затушил и сразу за новой потянулся. Взял, ножом — а я-то гадал, чего у него нож на столе валяется! — кончик аккуратно смахнул, прикурил от длинной спички, выдохнул облако кубометра на полтора — ну вылитый кот после сметаны, только не мурлычет.