Михаил Филиппов - Великий раскол

• Название: Великий раскол
• Автор: Михаил Филиппов
• Издательство: Новая книга, Скрин
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-8474-0215-5

Сборник посвящен величайшей трагедии русской истории XVII-го века.

Легендарные, сильные образы патриарха Никона, царя Алексея Михайловича, опальных протопопа Аввакума, боярыни Морозовой встают со страниц исторических романов, вошедших в эту книгу.

---

Дом Морозовой по-прежнему был переполнен множеством приверженцев старины. Юродивые, увечные не переводились, продолжали жить пять старцев, подначальных Мелании.

Анисья, которой когда-то, уезжая в ссылку, поручил Аввакум свое духовное стадо, находилась здесь же, и вместе со всеми совершала ежедневно положенные правила и службы.

Сама Морозова совсем перестала заботиться о доме. Сын ее, Иван, настолько вырос, что мог заведывать всем. Но, опасаясь, что его увлекут никониане, протопоп Аввакум не доверял ему важных тайн, относившихся к последователям старой веры.

Неожиданно налетела новая напасть.

Царица, Мария Ильинишна, приверженность которой к старой вере всем была известна, в марте 1669 года умерла.

Скончалась царица Мария Ильинишна в третий день марта.

По обычаю тогдашнего времени, похороны должны были совершиться на другой день.

Государь не хотел уйти из комнаты почившей и почти все время до самого погребения провел там.

Величественно были совершены похороны.

На них присутствовали два патриарха, два митрополита, епископ, несколько архимандритов, игуменов и множество духовенства.

Стоили эти похороны по тогдашнему времени больших денег, которые сыпались щедрой рукой.

Одним нищим, следовавшим за гробом, было роздано по рублю на человека.

В третины, в девятины нищих и стражников кормили на аптекарском дворе и также давали деньги.

За отправление девятин в Чудовском монастыре царь раздал архимандриту с братией около пятисот рублей.

Немало было уплачено денег крестовым и певчим-дьякам, которые на гробу царицы псалтырь «говорили».

Царь разослал во многие монастыри для поминальных столов несколько сот осетров и белуг.

Первого апреля отправился царственный вдовец ночью по монастырям, везде молился за усопшую супругу и раздавал милостыню.

Зайдя к священнику Никите, у которого жил расслабленный Зиновий, царь, вручая ему деньги, промолвил:

— Молись, старче Зиновий, молись о душе царицы Марии, — и горько заплакал.

Алексей Михайлович повелел освободить колодников и тюремных стрельцов и заплатить за них писцовые иски и пошлины.

Так продолжалось целый год.

По свидетельству современников, на погребение и поминовения царицы пришлось употребить половину ежегодного дохода, собиравшегося со всего государства.

Вскоре после смерти царицы, кто-то из бояр заметил царю о том, что по кружилам и кабакам не прекращаются пение и песни.

— Твоя царская милость в горести находится, а народ веселится.

Царь вскипел. Не раздумывая велел собрать все музыкальные инструменты, какие только находились в Москве, свезти за город и сжечь.

Разрешено было заниматься музыкой одним немцам.

Но все-таки кое-где сохранились в домах гусли, домры, сурны и гудки.

Московский люд втихомолку продолжал на них играть. Опасность быть захваченным и поплатиться битьем батогами и денежной пеней мало кого останавливала. Несмотря на разосланные повсюду грамоты от митрополита, в которых последний грозил ослушникам наказанием без пощады и отлучением от церкви, музыка продолжалась.

Молодой Иван Морозов тоже пристрастился к игре на гуслях. Но едва об этом узнала его мать, Федосья Прокопьевна, гусли были уничтожены, а молодой человек, поставленный на строгую эпитимью, долго не вспоминал про музыку.

Так хотел заставить Алексей Михайлович Москву печалиться и грустить вместе с ним о смерти своей первой супруги.

Все сильнее разгоралась неприязнь между последователями старины и исправлениями патриарха Никона.

Во дворце царя уже не осталось никого, кто поддерживал «древнее благочестие».

С каждым днем «новшества» патриарха Никона интересовали Алексея Михайловича все больше.

Влияние Милославских почти совсем исчезло со смертью Марии Ильинишны.

Поддержки для Морозовой более не существовало.

До царя стали доходить слухи о постриге Морозовой, и он велел ей явиться во дворец.

Боярыня решилась противиться во что бы то ни стало свиданию с Алексеем Михайловичем и на первый раз сказалась больною.

На некоторое время Морозову оставили в покое, и о ней никто не вспоминал в царских палатах.

Снова кануло в вечность около двух лет.

Надумал царь вторично вступить в брак.

Снова запраздновала первопрестольная. Запировала она от радости о скорой царской свадьбе.

На московское торгу царило необычное оживление.

Степенные приказные дьяки сновали по лавкам для покупки вещей для свадьбы. Торговые люди ожидали хороших барышей.

В царицы ной мастерской палате день и ночь трудились чеботники и швецы.

Много было староверов, последователей протопопа Аввакума, среди мастеров царицыной палаты.

Мелания была недовольна затевавшимися празднествами.

— Сколь народу от молитвы за это время отстанет, — ворчала она и еще усерднее совершала ежедневные правила со своим пятериком стариц и самой боярыней.

«Зело радовалась» этому Морозова, предстоя с ними ночью на правиле Христу.

— Умаялась ты, сестра Феодора, — сказала как-то Мелания, замечая, что Морозова еле держится от бесчисленных поклонов и молений на ногах, — отдохнула бы!

Федосья Прокопьевна хотела что-то ответить своей наставнице, но сдержала себя и послушно проговорила:

— Волю свою я вконец отсекла, мать благая, и до конца дней моих ни в чем не ослушаюсь велений твоих!

И сейчас же пошла на отдых.

Алексей Михайлович приступил к выбору невесты.

По его приказу были собраны в Москву девицы дворянского и боярского сословия.

Их привезли в Москву в ноябре 1669 года. Большинство поместилось в кремлевских дворцовых хоромах, некоторые жили у родственников.

Целые полгода, до мая, смотрел их царь. После первых смотрин, когда часть девиц отпустили по домам, назначены были смотрины оставшихся, и из них были взяты ко дворцу только несколько, в числе которых находились дочь Ивана Беляева и Наталия Нарышкина.

Благодаря двум подметным письмам, найденным истопником перед Грановитою палатою, в которых была написана клевета против боярина Матвеева, родственника Нарышкиной, государь велел расследовать это дело. Обвинение пало на дядю Беляевой, Шахирева.

Это сильно повлияло на мнительного Алексея Михайловича, и вместо того, чтобы выбрать Беляеву, которая ему очень нравилась, его выбор пал на Нарышкину.

В конце святок 1670 года снова в доме Морозовой появился царский посол.

— Царь-батюшка повелел тебе, честная вдова, боярыня Федосья Прокопьевна, — сладко запел дьяк Арбенин, — на венчание его, милостивца, с Наталиею Кирилловной Нарышкиной, припожаловать.

Молча приняла царское приглашение Морозова; сурово взглянула она на посланца, угостила его стопою меда стоялого и проводила его с честью.

Только что закрылись ворота морозовского дома за царским посланцем, как боярыня пошла на другую половину дома, где у ней скрывались Аввакум, Мелания и прочие старицы.

— Отче праведный, напасть на меня опять великая, — упавшим голосом проговорила боярыня.

Встревоженный протопоп и Мелания переглянулись.

— Что такое, сестра Феодора? — спросил протопоп.

— Был у меня сейчас царев посланный, зовет меня на брак свой с Нарышкиной…

— Что-ж, нужно ехать тебе сестра… О, Господи! — задумчиво сказал Аввакум, — прогневлять царя нам теперь не рука, заступы за нас у него никого нет.

— Ой, отче, грех великий ехать мне на брак царев! — прошептала Морозова. — Ведь мне придется стоять в первых боярынях и титлу царскую говорить: как же назову царя я благоверным, коли он никонианскому отступничеству благоволит!

Мелания и протопоп снова задумались.

— Акромя того, нужно будет царскую руку лобызать, и невозможно избежать благословения их архиереев.

— Истинно говоришь ты, дочь моя, не можно тебе на брак царев пребывать.

— Верная ты еси дщерь церкви православной, — промолвила Мелания.

Это одобрение ободрило Морозову.

— Готова я пострадать лучше, нежели иметь общение с никонианами! — восторженно проговорила боярыня.

На общем их совете было решено, что Федосья Прокопьевна отзовется болезнью ног, чтобы не быть на царской свадьбе.

Незадолго до свадьбы к Морозовой снова пожаловал царский посол.

На этот раз боярыня приняла его сидя.

Поклонившись ей, он сказал:

— Повелел государь великий в другорядь упредить тебя, честная вдова, боярыня Федосья Прокопьевна, чтобы, как старшая из боярынь по мужу твоему покойному, Глебу Ивановичу, должна титлу царскую сказывать, а посему жалует государь великий тебя своею милостью, посылает камки и объяри и бархату веницейского, чтобы ты пошила из него телогрей да шубку.