Михаил Ребров - Советские космонавты

• Название: Советские космонавты
• Автор: Михаил Ребров
• Издательство: Военное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1983

Книга повествует о ярких победах советского народа в освоении космического пространства, об увлекательном, полном романтики, подвигов и опасностей труда космонавтов.

По сравнению с первым изданием, выпущенном в 1977 году, книга дополнена материалами и иллюстрациями о новых полетах космонавтов.

Рассчитана на широкий круг читателей.

---

Управдом смирился. Более того, во дворе «каспаровцев» появилась настоящая площадка, расчерченная, ухоженная, но в самом неудобном для игры месте. «Официальную» — так ее называли — площадку упрямые мальчишки не признавали: что-то в ней было не то. Играли на старой. В ту пору Виталий и пристрастился к волейболу. Сначала в качестве зрителя — мальчишек 3 — 4 класса «большие» но принимали, потом — подавальщика улетевших в сторону мячей, потом на равных с «большими».

До четвертого класса он был примером в школе: в табеле пятерки по всем предметам, в конце учебного года похвальные грамоты приносил домой. Потом его словно подменили. Все чаще стал тройки хватать, однажды подрался на уроке математики. Учительница отобрала портфель и велела прийти с родителями. Он не пошел. Потихоньку утащил портфель, а дома ничего не сказал. Другой раз поспорил с учителем физики, да так, что дело дошло до педсовета. Наконец, крупный разговор с отцом.

— Не надолго тебя хватило,- сказал Михаил Гаврилович после тяжелого молчания. — Не думал, что такой позор пережить придется. Не думал...

Виталий стоял, опустив голову. Уши горели. Лучше бы отец ругал его, чем вот так спокойно и с горечью говорил. Словно даже не ему, а себе. Отец продолжал:

— Раз полез в гору, надо добираться доверху, такое мое слово. Еще раз споткнешься, пеняй на себя.

Сам Михаил Гаврилович пришел в порт десятилетним мальчишкой. Начинал поваренком на обшарпанном старом суденышке, плавал матросом, механиком, вышел в капитаны. Виталий провожал отца в море, встречал после возвращения. Л однажды танкер «Профинтерн» встречали в порту с оркестром и транспарантами. Судно первым в пароходстве выполнило плац перевозок. Был митинг.

Было награждение экипажа. После этих праздников отец пообещал мальчишкам, что возьмет их с собой в очередной рейс.

... «Профинтерн» шел курсом на Астрахань. С вечера море было спокойным. Отец стоял на мостике, недовольно поглядывал на темную полосу, которая с запада затягивала небо, о чем-то переговаривался со штурманом. К утру разыгрался шторм. Волны доходили до спардека, танкер, загруженный до предела, бросало, словно шлюпку. Гудел металл, скрипели переборки, гулко ударяла вода. Казалось, что судно не выдержит этих терзаний и переломится пополам.

Волна выбила стекла. В каюте было холодно и темно. По селектору доносились команды отца, слышался топот матросов. На «Профинтерне» сыграли штормовую тревогу...

Думалось, что после всего этого Виталий никогда не будет смотреть в сторону моря. Но все обернулось иначе. Схватка людей со стихией, мужество команды, ловкость и бесстрашие матросов оставили след в сердце мальчишки. Не просто память о пережитом, а неудержимое желание быть похожим на этих людей — сильных, стойких, веселых.

Весной 1954-го перед началом экзаменов на аттестат зрелости Виталий принес в военкомат заявление с просьбой направить его в военно-морское училище. Военный комиссар приподнялся из-за стола, оглядел вошедшего:

— Рост какой?

Виталий оторопел. Он ожидал любой вопрос, но только не этот.

— Сто пятьдесят пять,- ответил нерешительно.

— Н-да,- сказал военком. Сказал как-то так, что Виталий не понял, хорошо это пли плохо. Потом так же неопределенно, не то в форме вопроса, но то утверждения, произнес: — Если не в моряки, то куда еще хотел бы пойти?..

Виталий взял назад свое заявление и молча вышел из кабинета.

В «каспаровском» дворе было непривычно тихо. Пустовала игровая площадка. Ветер трепал провисшую сетку. К одному из столбов привязали бельевую веревку. А в дальнем углу двора вчерашние волейболисты решали, куда идти после десятого класса. Одни выбирали институт по предположительному конкурсу, говорили, туда-де легче поступить. Виталия злили эти разговоры. Он нарочно выбрал институт и факультет, куда желающих поступить было очень много. Экзамены сдавал на одни пятерки, «из принципа».

...Прошли годы. Позади учеба в институте, работа испытателем, приход в Звездный, тренировки и подготовка...

— Когда объявили о старте Гагарина, я не мог осознать и почувствовать, что же произошло. Слушал радио, смотрел телевизор... Факт, как говорится, налицо, а поверить трудно. Сознанием трудно. Ведь за осознанием самого факта стояло все, что с ним связано, стояла сложнейшая научно-техническая проблема. И что странно — накануне еще можно было рассуждать о межпланетных перелетах, создании лабораторий на Луне, говорить о человеке и космосе. Но то была абстракция. А тут смотрю телепередачу из Москвы. Идет человек по ковровой дорожке. В шипели, с майорскими погонами.

Обычно идет, чуть торопится. Обычный, казалось бы, человек. А ведь он побывал в космосе. В кос-мо-се!

Подумать о себе: а я, дескать, смог бы? — таких и мыслей не было.

Тогда не было. А сейчас? — спрашиваю его.

Он молчит. О чем может думать человек перед стартом? Наверное, о многом. А быть может, и нет. И все-таки, если сопоставить прошлое и настоящее?

— Сейчас?.. Теперь все воспринимается иначе. Гагаринская формула «полет — это работа» сама собой стала какой-то нормой в отношениях к космосу. — Он помолчал, потом взглянул на часы: — Ты спрашиваешь, как я отношусь к полету, а у меня в голове программа: «Надо не забыть сделать это, повторить то, этот переключатель справа вверху, а этот слева внизу, надо сделать закладку в бортжурнале, надо...» Словом, подход прагматический.

Он весь в этом, бортинженер «Союза-21».

Жарким июлем 1976 года встретил его Байконур. Суровым холодом встретил Б. Вольтова и В. Жолобова космос. Они стартовали 6-го. Спустя сутки космонавты перешли на борт орбитальной станции «Салют-5». В длительном полете выполнялась обширная научная программа, технологические эксперименты, исследования...

— Время на орбите течет медленно,- сказал он после возвращения. — Еще медленнее оно течет на Земле, когда ждешь своего старта. Но я готов ждать... Главное — не обмануться в ожидании.

Писатель Константин Георгиевич Паустовский, размышляя о космических путешествиях, как-то заметил: «А знаете, больше всего человек все-таки будет интересоваться Землей. Земля для человека- самое главное. Мы о Земле не все знаем... И если, даже далеко и надолго человек полетит, вернувшись на Землю, он будет плакать от счастья». Я часто вспоминаю эти слова в дни возвращения космонавтов из полета. Но я знаю, что, любя свою родную планету, они очень любят и космос. Наверное, это особенность их профессии.

ТОЧКА ОТСЧЕТА

Владимир Викторович Аксенов

Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза, инженер Владимир Викторович Аксенов, Родился в 1935 году в селе Гиблицы Рязанской области. Член КПСС. Совершил два полета в космос: первый — в 1976 году, второй — в 1980 году.

С чего начинается космический полет?

Конечно же, с того волнующего мгновения, когда толкаемая могучими двигателями ракета опирается на огненный хвост, зависает над стартовым сооружением, а потом стремительно уходит вверх...

Это мгновение определят хронометристы, оно войдет в расчеты баллистиков, его занесут в летопись космических стартов, и оно действительно будет началом. Но началом космической работы. А для экипажа, для тех, кто уходит на космическую работу, с чего начинается полет? Где их точка отсчета?

Минуты нужны космической ракете, чтобы проткнуть голубой купол байконурского неба и вырваться в бескрайнюю черноту космоса. Всего минуты! А сколько времени требуется космонавту, чтобы подготовиться к космическому старту: дни, месяцы, годы? Однозначного ответа нет. Каждый из этих сроков в принципе справедлив. Все дело в том, от чего вести отсчет.

...В конструкторском бюро, которое возглавлял академик Сергей Павлович Королев, шел митинг. Чествовали возвратившихся после полета Валерия Быковского и Валентину Терешкову. Владимир Аксенов, инженер КБ, восторженно смотрел на героев космоса, аплодировал вместе со всеми, жадно ловил каждое слово космонавтов и, конечно же, завидовал им. На то были свои причины: человек, познавший прелесть полета, державший в руках штурвал самолета, ощутивший послушность крылатой машины, в какой-то мере уже привыкший к небу, но волею судеб оставшийся на земле, не может не завидовать тем, кто летает.

Сколько мыслей проносилось в голове у Владимира! Сколько чувств рождала эта встреча! Но тогда, в 1963 году, инженер Аксенов даже в мыслях не допускал, что пройдет тринадцать лет — и он в одном экипаже с тем же Валерием Быковским полетит в космос.

О таких, как он, говорят: «Человек нелегкой судьбы». На это есть основания. Рано лишился родителей (отец погиб на фронте за год до Победы, мать умерла, когда ему не было и четырнадцати), воспитывался у дедушки и бабушки, время было нелегким, да и жизнь тоже.

Иван Прокофьевич и Вера Федоровна учительствовали в селе Гиблицы, что на Рязанщине. Там родился Володя, там рос. Село большое, со своей школой. Название, правда, не звучное — Гиблицы. Но это еще от старых времен, когда мещерские леса славились лихим разбойничеством. В ту пору и нарекли село Гиблым местом. Потом стали называть короче — Гиблицы. Время изменило село, изменило и саму жизнь, а вот название осталось. Отсюда, из Гиблиц, батрацкий сын Иван Аксенов подался в город, на учебу. Как удалось такое? Это отдельная история. Скажу лишь, что, усвоив курс наук, вернулся в родное село, чтобы учить грамоте крестьянских детей. Это был дед Владимира.