Джонатан Келлерман - Голем в Голливуде

• Название: Голем в Голливуде
• Автор: Джонатан Келлерман
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-86471-695-3

Джейкоб Лев – бывший ученик иешивы, бывший студент Гарварда, бывший детектив, а ныне сотрудник транспортного отдела лос-анджелесской полиции, а также алкоголик, страдающий депрессией. Джейкобу невыносимо расследовать убийства, поэтому он больше не работает в убойном отделе, а корпит над анализом дорожных пробок. Жизнь его отчаянно скучна. Но в один странный день на него лавиной обрушиваются подозрительные события. Поутру в его квартире обнаруживается умопомрачительно красивая женщина – непонятно, откуда она взялась, и непонятно, куда вскоре делась. К Джейкобу настойчиво обращаются из таинственного Особого отдела, о котором он никогда не слыхал. Джейкобу поручают расследовать страшное и странное убийство. На месте преступления обнаружено немногое – оторванная голова и выжженные на столе слова на иврите. Джейкобу предстоит вернуться не только к своему полицейскому опыту, но и к своей давным-давно отринутой религии. Расследование приведет его в Прагу, где когда-то жил еще один герой этой загадочной истории – голем, в XVI веке сотворенный мудрецом Махаралем, пражским раввином.

Джонатан Келлерман, психолог и автор детективных бестселлеров об Алексе Делавэре, и его сын Джесси Келлерман, автор бестселлеров «Гений», «Философ», «Зной» и «Беда», вместе написали напряженный и решительно непредсказуемый детектив о мести и искуплении. «Голем в Голливуде» – гремучая смесь: древние легенды, переселение душ, отмщение, жестокость и милосердие, полицейские будни (без надежды на праздники), одержимая погоня за неудобной истиной, упрямые попытки смеяться, даже когда впору заплакать, подлинное горе и редкая, но острая радость. И вечная любовь тоже будет – потому что без нее не бывает вечности.

---

Разве что богатей, строящий из себя художника.

По опыту Джейкоб знал, что подавляющее большинство злодеев выбирают путь наименьшего сопротивления. Потому-то и злодеи, что исступленно желают потакать своим прихотям, тратя как можно меньше сил. В массе своей преступники – патологические лентяи.

Чего не скажешь о нынешнем парне. У него есть стиль. Мерзкий, но явный. Возможно, в нем и впрямь была инакость – либо мнилась ему. Была и такая разновидность преступников – редкая, но яркая. Потрошители, Эды Гины, Деннисы Рейдеры[6] и прочие выродки. Из кожи вон лезли, только бы попасть в газеты. Примечательный злодейский подвид – Гитлеры, Сталины и Пол Поты.

Оба типа опасны. Первый – безоглядностью, второй – оглядкой.

В студии Джейкоб подошел к восточному окну, вспоминая дом своего детства: в углу гаража тяжеленные коробы с глиной, банки с краской и лаком, электропечка для обжига, под наброшенной тканью сушилка. Шаткий трехногий табурет, на котором сидела Вина Лев. Никакого гончарного круга. Только руки.

В юности она вроде бы заигрывала с авангардом. Вещественных свидетельств того периода не осталось. Когда Джейкоб подрос и научился видеть в ней творческую личность с амбициями, амбиции уже иссякли. На его памяти Вина ваяла только ритуальную утварь: чаши для вина, меноры, банки под специи для хавдалы[7]. По выходным возила их на ярмарки, продавала через еврейские магазины. Этот ее отказ от искусства ради ремесла не назовешь прагматичным. Капиталов мать не нажила. Горькая ирония: нынче эти предметы в некоторых кругах считались коллекционной редкостью.

Жаль, тогда не было интернета. Невезучие времена.

Какие времена ни возьми – все невезучие.

Вскоре после похорон Сэм, от горя впавший в ступор, надумал продать дом. Избавиться от мебели было несложно, а вот на гараж у отца не хватило духу. Джейкоб взял это на себя. Он уже привык, что теперь он единственный взрослый.

Купив рулон мусорных мешков, Джейкоб принялся за дело: яростно и методично зашвыривал в мешки незаконченные подсвечники и нераспакованные коробки с краской (негорючей, без содержания свинца). Разобрал сушилку и отдал деревяшки соседу, у которого был камин. За печку для обжига в ломбарде предложили тридцать долларов – от мизерности суммы пробудились и кувалдой шибанули угрызения совести.

Пятьдесят вместе с инструментами.

Нет, спасибо, сказал Джейкоб, их я оставлю.

Он взял тридцать долларов и, вернувшись в гараж, переворошил содержимое мешков, надеясь отыскать хоть что-нибудь, достойное сохранения. К несчастью, он выпустил пар от души: почти все превратилось в прах и осколки.

Уцелело несколько вещиц, обернутых газетами. Пара кофейных кружек. Чаша с ушками для омовения рук. Футляр мезузы[8]. Непонятного назначения банка с крышкой и крепкими тонкими стенками. Он осторожно сложил все в вещмешок, простеленный полотенцами.

В плотном свертке оказалось множество каких-то вещиц, каждая в своей обертке. Заинтересованный, Джейкоб отогнул краешек бумаги и вздрогнул, увидев крохотное чужеродное лицо. То же самое и в остальных сверточках.

Он-то считал, мать переключилась на тарелки и чашки из-за того, что иудаизм не поощрял изображений человека – итог запрета на идолопоклонство.

Видимо, Вина нашла лазейку: эти серые статуэтки вовсе не походили на людей. Тускло мерцая черными и темно-зелеными крапинами, существа не делали тайны из своего органического происхождения, а руки-ноги их извивались, будто рвались сбежать.

Все мамины поделки просились в руки. Даже самая простенькая чашка откликалась на прикосновение.

Но эти будто говорили: не тронь меня.

В кавардаке гаража Джейкоб сидел на захламленном полу, разглядывал эти фигурки, и волосы у него вставали дыбом. Похоже, он недооценивал Вину.

Джейкоб завернул статуэтки в бумагу и убрал в вещмешок.

Это печальное наследство сопровождало его в двух женитьбах и бессчетных квартирах. Он прибивал мезузу к косякам, ставил чашу возле раковины, в банке держал сахар. Сам он пил кофе без сахара, но получал удовольствие, открывая банку для очередной подружки. Все они ахали, восхищаясь его изысканным вкусом.

Гончарные инструменты, сами по себе красивые, Джейкоб разложил на стеллаже, где они тихо сияли отполированными рукоятками, напоминая, что жизнь хрупка, непонятна и коротка. И почему-то было хорошо.

Рене панически боялась фигурок, и он положил их в банковский сейф – наверняка ежемесячно платил за аренду сейфа больше, чем они стоили.

Теперь бояться некому, можно забрать домой, подумал Джейкоб, глядя на складчатые склоны каньона.

Черная рука шлепнула по стеклу.

Джейкоб отпрянул и, выхватив «глок», гаркнул команду, гулко отозвавшуюся в пустой комнате.

Тишина.

Нашумевшее существо прилипло к стеклу снаружи.

Кряжистое, округлое. Черное чешуйчатое брюшко. Трепещущие крылья лупят по стеклу.

Джейкоб покачал головой и рассмеялся. Еще немного – и всадил бы две пули в жука. Чего ты хочешь – почти сутки без сна и нормальной еды.

Сунув пистолет в кобуру, он поплелся к «хонде». В машине нашарил бутылку и сделал пару глотков – только чтобы встряхнуться и доехать до дома. А уж там хорошенько вмажет и завалится спать.

В ту ночь ему снился бескрайний и буйный росистый сад. В гуще его стояла Мая. Голая, призывно раскинула руки. Он рванулся к ней, но тщетно: между ними разверзлась пропасть, отрезавшая его от родных пенатов.

Глава девятая

Спозаранок похмельный Джейкоб одной рукой тыкал в клавиатуру, а в другой баюкал кружку кофе с виски. На вафлю «Эгго» рук не осталось.

Злополучным домом владел траст, принадлежавший другому трасту, которым владела холдинговая компания на Каймановых островах, принадлежавшая подставной корпорации в Дубае, которой владела еще одна холдинговая компания в Сингапуре, у которой был телефон.

Прикинув разницу во времени, Джейкоб раздумывал, имеет ли смысл звонить среди ночи. Стоит проверить, решил он, существует ли этот номер вообще.

Ответила женщина – по-английски, с сильным акцентом. После мучительного допроса выяснилось, что это номер не холдинговой компании, а контактного центра, чья единственная задача – отваживать любопытных от поисков информации о холдинговой компании. Джейкоб уже на максимум включил обаяние, и тут вдруг заегозил спутниковый мобильник – звонил патрульный Крис Хэмметт.

Не попрощавшись, Джейкоб дал отбой Сингапуру.

По голосу, Хэмметт был молод и растерян:

– Простите, что раньше не перезвонил. Я тут… маленько замотался.

– Ничего. Как дела?

– Честно? – Хэмметт выдохнул. – Все еще не очухался.

– Понятное дело. Я туда ездил.

– Вот же хрень-то собачья, а?

– Нет слов. Не расскажете, как все было?

– Да, конечно. Я добрался туда к полуночи…

– Давайте чуть раньше, – сказал Джейкоб. – Где вы были, когда поступил вызов?

– На Кауэнга, неподалеку от Франклина. Диспетчер сказал, что звонила женщина, сообщила о чем-то подозрительном.

– Женщина?

– Так мне сказали.

– О чем она сообщила?

– Мол, надо проверить один адрес.

– Представилась?

– Нет. Сказала: пришлите кого-нибудь, проверьте. Я был ближе всех. – Хэмметт помолчал. – Знаете, сэр, я так намучился – никаких знаков, чуть не заплутал. Добирался не меньше часа.

Сочувствие пригасило досаду, когда Джейкоб вспомнил, как сам разыскивал дом.

– Добрались – и что?

– Ничего необычного не заметил. Дверь приотворена. Я заглянул, посветил фонариком и увидел.

– Голову.

– Да, сэр. – Хэмметт рассказал, как осмотрел дом и обнаружил знак на кухонной столешнице. – Я связался с капитаном, и он велел переслать фото. Видимо, он запустил машину, потому как вскоре прибыла леди от коронера. Сказала, сама всем займется.

– Еще что-нибудь показалось существенным?

– Нет, сэр. Только… можно вопрос?

– Валяйте.

– Я вроде как во что-то вляпался, да?

– В смысле?

– Вчера пришел в участок, а там меня ждали парни из конторы, о которой я никогда не слышал.

– Особый отдел, – сказал Джейкоб.

– Он самый.

– Здоровяки такие.

– Как из цирка.

– Мел Субач. Или Пол Шотт.

– Вообще-то, оба. Говорил Шотт. Отвел меня в сторонку и сказал, что в моих интересах помалкивать. Потому-то я и не звонил вам, сэр. Боялся напортачить. Я связался с Шоттом, спросил насчет вас, и он сказал – валяй, но потом обо всем забудь. Вы поймите, я, конечно, никому ничего.

– Спасибо, вы очень помогли, – сказал Джейкоб.

– Не за что. Надеюсь, вы его поймаете.

– Ваши слова да богу в уши.

– Не понял?

– Хорошего дня вам.

По электронной почте Джейкоб отправил Маллику отчет и сообщил, что с кредитной картой вышла загвоздка. Еще одно письмо с просьбой выслать копию звонка направил в диспетчерскую 911. Потом оделся и пошел к машине. Озираясь, выехал задом, отметив, что со вчерашнего вечера фургон, предлагавший уход за окнами, с места не двинулся.