Игорь Николаев - Война за империю

• Название: Война за империю
• Автор: Игорь Николаев
• Издательство: СИ
• Жанр: Альтернативная история
• Год: 2015

Наступает неспокойный, грозный 1943 год. Английскому империализму и пролетарскому интернационализму тесно на одной планете. Поэтому вновь закручивается гигантская пружина заговоров, провокаций и подготовки к новым сражениям. Сильные люди разных стран готовятся сойтись в жестокой битве за Британский Остров. В этой схватке нет места компромиссам. И в ней будет только один победитель.

Выложена 31 глава из 35.

---

Капитан записал последнюю строчку, что-то быстро подсчитал в уме, затем для верности проверил результат, набрасывая колонки чисел на чистом листке. Итог ему явно не понравился. Офицер спрятал записную книжку с карандашом в карман, повернулся лицом к морю и глубоко задумался.

На этот раз опасениям лейтенанта не суждено было сбыться. Катер благополучно вернулся на базу в Дюнкерк, несмотря на присутствие на борту постороннего. Капитан сухо поблагодарил за познавательное мероприятие и сошел на берег. Уже на следующий день, поглощенный рутинными заботами командир шнелльбота почти забыл про любопытный эпизод. Конечно, лейтенант и подумать не мог, чем в конечном итоге обернется этот поход для всей войны.

Впрочем, этого тогда не мог сказать никто, потому что записям, сделанным в записной книжке быстрым неразборчивым почерком, предстоял долгий путь по лабиринту делопроизводства и ступеням армейской пирамиды…

* * *

— Итак, Сталин сделал свой ход, — с этими словами Рузвельт аккуратно сложил газету и положил себе на колени, укрытые пледом. — Сдается мне, что нам в скорости пригодится ваш протеже, этот… Шейн. Как бы не хотелось избежать этого.

— Формально еще нет, — Хьюз сплел длинные пальцы, чуть заметно дернул щекой. — Никаких официальных телодвижений не последовало. Пока, во всяком случае.

— Говард, иногда вы удивляете меня.

Политик положил ладони на отполированные колеса коляски и подъехал к столу, заваленному бумагами. Теперь библиотека, ранее виденная Питером Шейном, разительно изменилась. Прежде наглухо закрытые шкафы — открыли обширные полки. На каждой горизонтальной поверхности громоздились книги, заложенные зубочистками и почтовыми карточками, статистические сборники с загнутыми страницами, раскрытые и перевернутые журналы, газетные вырезки. Здесь напряженно работали, причем, скорее всего не один день подряд.

— Вы бизнесмен, отмеченный самим Господом. Конструктор, авиатор, наконец. Прирожденный интриган…

Магнат недовольно скривился, Рузвельт предупреждающе поднял ладонь и продолжил:

— Воспринимайте слово 'интриган' как комплимент. Для меня вообще нет неких 'постыдных' черт характера и темперамента, есть лишь полезные и бесполезные для достижения вполне определенных целей. Поэтому умение читать в человеческих душах и обращать чужие страсти себе на пользу — это очень полезное качество. Но когда вы начинаете заниматься политикой… Иногда я искренне удивляюсь.

— Я бизнесмен, — сухо отозвался Хьюз. — В первую и главную очередь. Я верю в то, что может быть сочтено, измерено и взвешено.

— В таком случае доверьтесь моему чутью и опыту.

Рузвельт подкатился вплотную к Хьюзу и испытующе взглянул прямо в глаза собеседнику. Бизнесмен, несмотря на свой немалый — под два метра — рост почувствовал себя так, словно это он смотрит снизу-вверх на немощного инвалида.

Политик взял сложенную в четверть газету и слегка махнул ею, Хьюз поморщился при виде кириллических букв, складывающихся в слово 'ПРАВДА'. Он самолично организовывал оперативную доставку советских газет непосредственно вице-президенту с помощью своих трансконтинентальных авиарейсов. На взгляд коммерсанта это была пустая трата денег и ресурсов.

— Дядюшка Джозеф сказал свое веское слово самым доступным и внятным образом, который доступен человеку его положения, — сказал Рузвельт. — Через разгромную статью, в которой он заклеймил британских… поджигателей войны, — вице-президент с видимым удовольствием процитировал броскую и запоминающуюся формулировку.

— Он мог руководствоваться множеством иных мотивов, — по-прежнему сомневался миллионер. — Например, хотел подтолкнуть Черчилля, продемонстрировав, что терпение Советов имеет хорошо видимые границы.

— О, нет, — Рузвельт почти искренне развеселился. — Если бы Сталин хотел мотивировать британцев к скорейшему принятию решения, тон статьи оказался бы совершенно иным — этакая сдержанная печаль и вежливое сочувствие народу Соединенного королевства. Но вместо этого кремлевский вождь клеймит и разоблачает в своем неповторимом стиле катехизисного аттицизма. Этот текст предназначался не взыскательному читателю, искушенному в риторике, вроде нас или британского истеблишмента. Он писался для собственных соотечественников и немцев. Поэтому…

Рузвельт на мгновение задумался.

— Поэтому доверьтесь моему опыту и чутью, Говард. Теперь война за собственно Королевство неизбежна, как приход налогового инспектора. И поскольку Сталин ничего не делает экспромтом, решение было принято задолго до того, как генеральный секретарь взял в руки перо, чтобы написать первое слово.

— Новая шахматная партия началась?

— Да.

Часть вторая

Небесная саранча

'Каждое экономическое наступление вызывает к жизни противодействующие силы.'

А.Свечин 'Стратегия'

Глава 13

'Война — забава для мужчин…'

Наталья опустила руки и безвольно прислонилась к стене. Одна и та же мысль крутилась у нее в голове, вытесняя прочие.

'Мужчины начинают войны, а на женщин сваливаются все последствия'.

Хотелось вот так вот сидеть и ничего не делать, ни о чем не думать. Застыть в блаженном ничегонеделании и оставить за порогом все тревоги. Но не получалось. женщина потаенно вздохнула и встала, чтобы вновь предаться домашним заботам.

Она никогда не была мужененавистницей, но … очень уж тяжело дался декабрь. Последний месяц уходящего, сорок третьего года, буквально выпил без остатка силы, телесные и душевные. Вцепился, как сказочный упырь, не желая выпускать из удушающих объятий, методично высасывал силы и волю к жизни.

Все шло не так, валилось из рук, словно в течение года бог неудач кропотливо складывал в мешок все возможные беды, чтобы затем щедро опорожнить его на семью Коноваловых. Заболел Аркаша, не тяжело, но вялотекущая простуда сопротивлялась медицине, как топкое болото пешеходу — вроде поддается, но и отпускать не собирается. На работе прибавилось забот — традиционно в преддверии праздника пошел вал несчастных случаев. И наконец, перед самой получкой, как с неба свалился новый государственный военный заем, конечно же, сугубо добровольный и съевший почти четверть зарплаты, считая с премией по итогам года.

Поэтому к зимнему празднику маленький семейный корабль Коноваловых подошел с большой финансовой пробоиной и приспущенными флагами надежды. Окончательно Наталью добил поход по рынкам и магазинам в поисках чего-нибудь для праздничного ужина. Из-за предельной загруженности на службе она упустила возможность запастись необходимыми ингредиентами заранее и теперь капитулировала перед очередями и ценами, обратно пропорциональными друг другу.

Не сказать, чтобы встреча Нового Года сулила полный провал, что-то удалось сымпровизировать, но…

В этом многозначительном 'но' для женщины сконцентрировались все неудачи и беды, которые ей пришлось стоически превозмогать. Наталья чувствовала себя капитаном, вынужденным создавать видимость благополучия на тонущем судне, чтобы пассажиры не паниковали. Она преисполнилась решимости ни в коем случае не показывать упадок настроения Аркаше, но, похоже, Наталья оказалась неумелым лжецом.

Сын всячески старался показать, что все в порядке, мать старалась показать, что она не замечает этого и все действительно в порядке. В итоге на квартирку Коноваловых будто набросили полог, сотканный из удушливой паутины.

Словно для пущего контраста, из-за стены послышалось негромкое пение. Это гуляли Шанов с гостями. Впрочем, 'гуляли' — слишком громко сказано. Коноваловы привыкли, что их сосед живет нелюдимым угрюмым букой и как-то заведомо предполагалось, что праздники у него такие же. Но к вечеру Шанова неожиданно посетили два гостя — пожилой русский и достаточно молодой немец. Старик был благообразен и сухощав, как древнее дерево, которое давно растеряло все листья, согнулось под тяжестью лет, но привычно противостоит непогоде и природе. Говорил он очень тихо и как-то особенно правильно, чуть витиевато, как литератор минувшего века. А немец, наоборот, дышал здоровьем и силой, встряхивал мощной гривой вопиюще длинных светло-желтых волос и громогласно изъяснялся на скверном русском.

Троица закрылась у Шанова и, судя по звукам, культурно гуляла. Изредка пели, попеременно на русском и немецком, временами звенели стаканами, но спокойно, без хмельного разгула.

В восемь часов вечера Коноваловы сели ужинать. Под большой еловой веткой стояла кастрюлька с вареной картошкой, к ней примостилась сковородка с разогретой американской тушенкой, рядом салатник с пригоршней конфет.

В дверь негромко постучали, Аркадий побежал открывать. На пороге возник Шанов, в форменных брюках, подпоясанный ремнем и в светлой рубашке.