Литагент «Ридеро» - И снег приносит чудеса

• Название: И снег приносит чудеса
• Автор: Литагент «Ридеро»
• Жанр: Русское современное
• ISBN: 978-5-4474-0399-7

Настоящая рождественская сказка для взрослых. История о том, что в Рождество с каждым могут случиться чудеса.

«Иван Силыч поднял глаза и увидел, что он стоит уже не в обшарпанном подъезде на лестничной клетке, а под большим звездным куполом, на краю земли. Где-то видны мерцающие огни городов, где-то шумит волнами море, где-то далеко-далеко слышны голоса, а рядом с ним поют свои песни волхвы».

---

– Тебе в детстве что дарили? – Маруся не унималась. Попробуй вспомни. Что дарили? Кулёк конфет есть – уже хорошо, праздник удался. Дед Мороз домой не приходил. Не тот, что ли был дом? Камина не было, трубы значит, тоже. Батарея центрального отопления дарила тепло хозяевам и в праздники и в будни.

Вылезешь ночью в форточку и смотришь на небо. Где-то там по Млечному пути скачет время на колеснице, Санта-Клаус покрикивает на оленей, Дед Мороз кутается в шубу в санях, волхвы бредут опираясь на посох. Слышен уже скрип снега под ногами. Идут потихоньку, поют свои дорожные песни на неведомых никому языках. Волхвы смотрят в небо, по звёздам прокладывают путь. Несут тяжелые торбы, расшитые серебром и золотом, диковинными узорами. В каждом узоре – слово спрятано, в каждой вязи – разговор с Творцом. Символы и черты, резы и клинья складываются в священные письмена. Письма миру и городу. Сквозь время и пространство, по векам и эпохам, каждому найдется что сказать.

– Здравствуйте, – прервал его размышления ночной звонок в дверь. На пороге стояли два здоровенных мужика в черных пальто и кожаных кепках. – Извините, хозяин, что потревожили вас. Коллекторская служба, можно вас в свидетели записать? Фамилия ваша как?

– Фамилия моя Корольков. А вам зачем? Что за дела ночью?

– Застать днём ваших соседей невозможно. Будем акт составлять.

– Каких соседей?

– Из двенадцатой квартиры! Квартплата, задержка. Сейчас с этим строго, на уведомления не отвечают, на повестки не являются. Будем разговаривать на месте. Как вы говорите, ваша фамилия?

– В двенадцатой квартире кто-нибудь живет?

– Живут. Вот документы. Прописано целых двенадцать человек. Фамилии какие-то … не разберешь. Задержка по коммуналке, целых… щас посмотрю, – один из бугаёв полез в чёрную папку, которая пухла от количества документов, которые в нее были втиснуты.

– Двенадцать человек! – присвистнул Иван Силыч. – А я и не видел никого, ни разу!

– Так живут они там или не живут? Звони! – скомандовал один другому. Тот нажал на дверной звонок, но вместо пронзительного звонка понеслась по подъезду волшебная музыка. Слышались в ней барабаны арабских бедуинов и свирели балканских пастухов, органные трубы европейских костелов и струны библейских кинноров, протяжный гул труб-шофаров и льющийся водопадом ритм псалтерия.

Но, казалось, что мужики в черных пальто ничего такого не слышали. Наоборот, бугай, который звонил в дверь, повернулся к своему коллеге, скрипнул зубами и недовольно сказал:

– Лёх, ну что я говорил, нет там никого! Сколько можно звонить? Полчаса стоим. И вот этот товарищ, говорит, что нет там никого, – он кивнул на Ивана Силыча, у которого в ушах все звучала волшебная музыка. – Чтоб я еще раз в ночную пошел! Да пропади они пропадом! Пусть доплачивают за ночные выходы. Нет никого, а мы ходим и ходим!

– Извините, товарищ, за беспокойство, – сказал другой бугай Ивану Силычу. – Спокойной ночи!

Оба черных пальто как-то неуклюже ретировались. Не оборачиваясь, словно спешили поскорее в свои унылые присутственные места, где даже тараканы живут среди служебных бумаг, всё ненавидя и горюя о лучшей доле.

И снег, падающий с неба в эту ночь, принёс чудеса.

Иван Силыч стоял на лестничной площадке в домашних тапочках и халате, а из открывшейся с хрустальным звоном двери двенадцатой квартиры начали выходить люди, почти в таком же одеянии, длинных халатах, замысловатых головных уборах и обуви, которую Иван Силыч видел разве что на картинках в детстве. Они двигались медленно, и так плавно, словно плыли по воздуху. Музыка не смолкала, а, наоборот, развивалась, возникали новые темы и слышались другие инструменты.

Они проплывали мимо Ивана Силыча, и каждый, проходя мимо него, кланялся с почтением. Некоторые были с длинными бородами, похожие на старцев из древних сказаний. Некоторые – без бород. По одежде и профилю лиц, было похоже, что это люди с Востока.

Иван Силыч бывал на восточном базаре в Махдии, этой арабской столице средиземноморских пиратов. Махдия ослепляла белым песком морских берегов и скромным разноцветьем одежд шиитских шейхов. Город десять веков жил в ожидании Махди. Так арабы именовали Спасителя, который должен прийти в этот мир. Дату его рождения и пришествия знают пророки и звезды. Ни одного знакомого пророка у Ивана Силыча не было, а звезды – вот они – ярко светят над головой. Иван Силыч поднял глаза и увидел, что он стоит уже не в обшарпанном подъезде на лестничной клетке, а под большим звездным куполом, на краю земли. Где-то видны мерцающие огни городов, где-то шумит волнами море, где-то далеко-далеко слышны голоса, а рядом с ним поют свои песни волхвы. Последний проходящий поклонился и представился: «Мир тебе, путник! Я – Гатасфа, фарсисский царь и повелитель острова Эгризоула».

В седьмой квартире Аркаша Баловнёв только-только смешал краски на палитре. По своему, со временем сложившемуся обыкновению он опрокинул стакан портвейна и уже вознамерился написать триптих «Рождественская ночь». Правда, сомнение вызывала у Аркаши точность момента. В последнее время часто писали о том, что точная дата Рождества неизвестна и алгоритм ее высчитывания потерян навсегда. Удлинялся и укорачивался солнечный день, из-за всяческих катаклизмов смещались орбиты планет, летели щепки дней во время битвы последователей календаря Юлия Цезаря и реформ римского папы Григория Тринадцатого, и многие другие катаклизмы в мире людей теряли и теряли с каждой эпохой точную дату волшебной рождественской ночи. Оставалось полагаться на чувства и ощущение чуда. У Аркаши, как и у всякой творческой натуры, чувство прекрасного было развито хорошо. И именно сегодня было ему светло на душе и радостно. Пребывая в радости, налил себе русский художник Аркадий Баловнёв остатки напитка, который хоть и был крепким вином крымского разлива, но по сакральному родству, которое прячется в его благородном имени, помнил еще бравого Генриха Бургундского, который своими победами надо маврами в далеком одиннадцатом веке заслужил прекрасную дочь кастильского короля Терезу Леонскую и, пребывая в этой радости, не только успокоился на виноградниках графства Портукале но и изобрел изысканный портвейн.

Размахнувшись, хотел было Аркадий ударить бутылкой о борт своего домашнего корабля, без этого ритуала не начинал Аркадий писать ни одну свою работу, но привычного удара не услышал и привычного звона склянок не было. Вместо этого раздался в седьмой квартире небесный звон, засияла над головой Аркадия звезда и поклонился ему человек, похожий на звездочета из растрепанной в детстве книги арабских сказок. Говорил звездочет на неизвестном Аркаше языке, но странным образом Аркаша все понимал. Звали звездочета Басандер. Аркадий кивнул и сказал «очень приятно». Из далеких стран пришел путник, на свет яркой звезды. «Понятно, – сказал Аркаша. – Присаживайтесь, отдохните, жаль угостить вас нечем. Хотя нет, есть чем – вот сыра кусок, вот вина глоток, мы русские художники, чем можем, не обессудьте». А ему и не надо ничего, этому звездочету. «Благодарю, – говорит, – и свой подарок тебе, Аркадий, дарю!».

В шестнадцатой квартире в этот час как раз должна была царствовать любовь. Серафима Московцева уже сыграла на фортепиано прелюдию к «Царице ночи». Только царствовать в эту ночь было ей не с кем. Она была совершенно одна, ни Тоньки-подруги, ни Ирки, ни назойливых поклонников не было с ней в эту ночь. После всех случайных и преднамеренных романов с депутатом Пронькиным и мэром Пизапиа, тенором Полпудиным и дворником Мустафой захотелось Серафиме настоящей большой и прекрасной любви. Она снова ударила по клавишам, и так захотелось ей в эту ночь стать Батриче и Лаурой одновременно, Василисой Премудрой и Шахерезадой! Музыка полилась из-под ее пальцев, как сложносочиненная сказка, в которой принц побеждал страшного дракона одним ударом и женился на принцессе без всяких колебаний. И не так, чтобы очень хотела она выйти замуж, в ее возрасте уже смешно было говорить о слепой романтической любви. Серафима давно пережила эти страсти по принцам, ей просто хотелось сказки для души, простого женского счастья отдохновения и душевного спокойствия. И снова аккорд, и еще один – и вот она уже не у себя в шестнадцатой квартире, а несется звездой над древним городом. Такая же яркая, как звезда в короне у благородного мужа, смотрящего сейчас на нее восхищенным взглядом. Длинные одежды и причудливые узоры не удивляли Серафиму, в театре она всякое видела. Однако, голос пришельца был ей не знаком, да и узкое смуглое лицо его она видела впервые. «Яздегард, царь савский, – представился незнакомец. – О, прекрасная Серафима, прошу прими это в дар…!».

Бухгалтер Шмакова и технолог Шмаков в эту ночь грубо нарушили режим дня, если только можно такое понятие применить к ночи. Еще с вечера казалось Нине Степановне, что необычная ночь наступает. Слишком тихо вело себя ее кошачье царство, слишком осторожно подавал голос Октавиан Август и слишком задумчив был Геннадий Петрович. Поначалу она даже заподозрила супруга в сомнительных мыслях, но яркая звезда, пославшая луч света в занавешенное итальянским тюлем окно шмаковской квартиры, развеяла все сомнения. Первые дежурные слова вежливости – что-откуда-как погода – и вот уже маги и прорицатели Гор и Карундас прихлебывают из чашек китайского фарфора зеленый чай, гладят котов и дарят подарки.