Майк Гейл - Развод

• Название: Развод
• Автор: Майк Гейл
• Издательство: RedFish
• Жанр: Современная проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-901582-16-0

Джим и Элисон познакомились в университете и возникшее между ними чувство пронесли через годы взросления. Казалось, ничто не сможет разрушить их брак. Но в один прекрасный день они… расстаются. И вот три года спустя, когда кот и диван давно поделены и их жизни идут своим чередом, случай вновь сводит их вместе.

---

Я бы не знаю что отдала, если бы мне представилась возможность остаться с ними наедине хотя бы на пять минут, но чтобы их поганые руки были связаны за спиной, а у меня в руках был бы большой деревянный молоток, который валяется на полу в гостиной.

— Ну, это было бы жестоко, — отвечаю я безразличным голосом.

— Именно такие чувства они вызывают у меня. Я чувствую себя так, как будто они отняли у нас и испоганили все, о чем мы мечтали. Нет, честно, они напоминают мне детей из рассказа Грэма Грина, которые постоянно все крушили в доме ради веселья и собственного удовольствия. Ну, как называется этот рассказ? Я теперь не засну всю ночь, если не вспомню.

— Понятия не имею, о чем речь. Я отродясь не заглядывал в Грэма Грина.

— Мне казалось, все знают этот рассказ еще со школы. Это почти шекспировский сюжет. Неужто ты не знаешь его?

— Боюсь, что нет. Ты знаешь, ведь уже поздно. Давай попробуем заснуть и немного поспим. — Я целую ее. — Ну, спокойной ночи.

— У нас где-то есть этот рассказ, — сварливым голосом говорит Элисон. — Я все-таки докопаюсь и выясню, как он называется.

Наблюдая, как она одевает халат и выходит из комнаты, я начинаю размышлять о том, что она, может быть, и не шутит, говоря о строителях, доводящих ее до безумия. Она отсутствует почти полчаса. Я начинаю раздумывать о том, что, наверное, нужно пойти разыскать ее; ведь в дополнение ко всему мы страдаем еще и от минусовой температуры в квартире, но тут она неожиданно возвращается.

— «Разрушители», — говорит она, устало опускаясь на постель. — Вот как называется рассказ.

— У-м-м, — отвечаю я. — Ну, теперь все, спокойной ночи, малышка.

Молчание длится долго, и я, думая, что Элисон заснула, передвигаюсь на свою половину.

— Джим? — вдруг говорит она, подавляя зевоту.

— Да.

— По крайней мере одно дело мы уже сделали, когда все здесь будет в порядке, давай попытаемся сделать ребенка, а?

— Х-м-м-м, — отвечаю я и тут же засыпаю.

Пятница, 4 декабря 1998 года

16.02

Отделочники закончили работу и ушли, последние строители ушли сегодня утром, а мы обтерли кирпичную пыль со стен и всего, что находится в квартире, и наше жилище буквально засверкало. Наш дом снова стал нашим домом, и выглядит он замечательно.

— Ну вот наконец-то мы здесь, — торжественно объявляю я.

Я и Джим с тряпками в руках стоим посреди нашей обновленной кухни.

— Где? — спрашивает Джим.

— Понимаешь, что это за место? Это место, куда сильнее всего тянет. Место, где все собираются. Где все работает. Где все так, как надо, и так, как тебе надо.

— Ну а как быть с трещинами на штукатурке в ванной? — спрашивает Джим.

— После всего, что нам пришлось испытать за последние несколько месяцев, несколько трещин на штукатурке в ванной можно и не считать проблемой. Все нормально. Все, что нам надо, — это начать жить счастливо после всего пережитого.

Четверг, 31 декабря 1998 года

23.59

Мы вчетвером стоим на Принсез-стрит и смотрим на огни фейерверков; мы решили поехать на машине, которую Нику предоставила компания, где он работает, в Эдинбург и там провести время, оставшееся до Нового года. Приближается полночь, и начинается обратный отсчет времени от десяти. При полночном ударе часов фейерверк из миллиона и одной ракеты полыхает в воздухе, расцветив весь небосвод. Мы желаем друг другу счастливого Нового года и вместе со всеми затягиваем «Доброе старое время»[53], хотя я уверена, что никто из нас не знает и половины слов.

— Подумать только, — говорит Джейн, — в это время в следующем году будет уже двухтысячный год. Новое тысячелетие.

— Строго по-научному, — поправляет ее Ник, — новое тысячелетие не начнется до две тысячи первого, если не считать нулевого года.

У меня и у Джейн глаза делаются круглыми.

— Прекрати нас разыгрывать, — говорит Джейн. — Это факт, что все в мире, кроме Ника, будут праздновать наступление нового тысячелетия в будущем году.

Ник смеется:

— Держу пари, что к этому моменту будет приурочен и огромный скачок рождаемости. Людям свойственно принимать серьезные решения при приближении знаковых дат.

— Я и Джим решили, что попробуем сделать ребенка в двухтысячном году, — говорю я, улыбаясь Джиму, но он почему-то не улыбается мне в ответ, а смотрит вниз, в землю.

— До чего же здорово! — восклицает Джейн. — Наконец-то и я стану крестной матерью. Ведь крестной матерью вашего ребенка буду я, да?

— Разумеется, — отвечаю я. — Мы и не представляем себе никого другого.

— А я буду крестным отцом вашего ребенка, — вступает в разговор Ник. — Джим уже согласился с моей кандидатурой. Вы можете не врубаться, но учтите, на нас ложится величайшая ответственность за духовное воспитание ребенка, и вот поэтому я хочу вам кое-что сказать.

— И о чем же ты собираешься говорить? — спрашивает его Джейн. — Уж не собираешься ли ты зачитать предсказания, собранные из пакетов печенья-гадалок[54].

— Ну все, дети мои, хватит, — прерываю я их перепалку. — Если вы не прекратите, то никому из вас не светит попасть в крестные, поняли? К тому же крошка Оуэн еще пока здесь не присутствует, а у нас впереди еще целый год до того, как мы начнем размышлять о том, чтобы послать ему приглашение прибыть на этот свет, так что давайте лучше праздновать приход тысяча девятьсот девяносто девятого года, согласны? Это будет для нас с Джимом последний шанс проявить себя бесшабашными и молодыми, прежде чем мы угомонимся, став родителями, и будем пребывать в этой категории до конца своих дней. А поэтому пойдемте обратно в гостиницу, совершим налет на мини-бар и напьемся до хорошей кондиции.

Все, кроме Джима, засмеялись; заметив это, я подхожу к нему и обнимаю его обеими руками.

— Что с тобой, милый? Новогодняя хандра?

— Я даже не знаю, как сказать об этом, — начинает он.

По его лицу я вижу, что речь может идти о чем-то серьезном.

— Сказать что?

— Это… мы… как одно целое. Мне искренне жаль, но этого больше нет. По крайней мере, для меня. Я думаю, нам надо некоторое время пожить врозь.

Я не могу поверить тому, что только что услышала.

— Джим, я не понимаю тебя.

Мы долго молчим.

— Мне просто нужен какой-то угол, где бы я мог разобраться со своими мыслями, только и всего.

— Подумай, что ты говоришь, — произношу я, с трудом удерживая слезы. — Мы вместе создали дом. Мы счастливы. То, что происходит сейчас с тобой, — это просто кратковременный срыв… У нас все будет хорошо. — Я обнимаю его и изо всех сил прижимаю к себе, а слезы ручьями текут из моих глаз. — Ведь мы же любим друг друга, — говорю я ему. — Я же люблю тебя.

— В этом-то все и дело, — отвечает он. — Я не уверен, люблю ли я тебя все еще или уже нет.

Часть шестая Затем: 1999 год

1999 год

Пятница, 1 января 1999 года

2.10

Я и Ник возвращаемся в Лондон на его машине. Элисон и Джейн остались в отеле и, как я думаю, приедут утренним поездом на вокзал Кингз-Кросс. Мы не говорили о том, что произошло, и, похоже, не будем говорить об этом еще несколько дней, потому что я сам ни в чем еще не уверен. Работает печка, поэтому в салоне тепло, а за окнами кромешная тьма. Ровное, успокаивающее урчание мотора и музыка из стереосистемы создают у меня впечатление, что сейчас я нахожусь в самом спокойном и безопасном месте на свете. Мы едем и едем в ночи, а я все время думаю об Элисон. На душе у меня пусто и муторно оттого, что я нанес ей такой удар. Я не из тех людей, которые легко и бездумно оперируют словами «муторно на душе». У меня не бывает муторно на душе, когда я не могу записать очередную серию «Сайнфельда»[55] из-за того, что у меня вдруг сломался видеомагнитофон. У меня не бывает муторно на душе, когда я, выходя из метро, ступаю на тротуар, покрытый слоем воды и мои брюки промокают до нитки. У меня не бывает муторно на душе, когда мой компьютер выходит из строя и работа, над которой я пыхтел целый день, пропадает. Однако у меня муторно на душе, когда я понимаю, что больше не люблю женщину, с которой я хотел вместе прожить жизнь и состариться.

Я почувствовал это внезапно две недели назад, как ни странно, в супермаркете. В то субботнее утро мы с Элисон пошли в «Сейнзбериз»[56] в Мьюзвелл-Хилл. В основном в это время в магазине были парочки, живущие вместе и ведущие общее хозяйство, но чуть помоложе нас. Казалось, кроме них, никого в торговом зале и не было: повсюду мелькали выцветшие джинсы, футболки с надписями и рисунками, идеально уложенные волосы, каждая пара будто излучала флюиды какого-то самодовольства Они барражировали по торговому залу, держа в руках небольшие корзины для покупок, а я толкал впереди себя громадную телегу, в которой лежал свежий номер газеты «Индепендент» и большой пакет хлопьев, и подумал про себя: мы с Элисон были такими же, как вы. Мы складывали свои покупки в маленькие корзины. Мы были модными и современными. А я был даже крутым. Ведь одно время я был ведущим вокалистом в группе. Я ведь действительно им был.