Мельник Акимович - Гранитный линкор

• Название: Гранитный линкор
• Автор: Мельник Акимович
• Жанр: Прочие приключения

«Гранитный линкор» —  первая книга автора. В основу ее положены действительные события, очевидцем и участником которых был автор. В книге рассказывается о том, как в тяжелых условиях Заполярья боролись с врагом, защищая Родину, советские морские пехотинцы.

---

— Разрешите узнать, на чем основаны ваши предположения, товарищ генерал?

Сдерживая волнение, Семин взял папиросу, предложил закурить полковнику.

— Вы говорите, что отряд погиб. Тогда почему молчит немецкое командование? — Семин выжидательно посмотрел на полковника.—Случись этакое, да они бы шум подняли на весь мир!

— Безусловно, — согласился Федоров. — Но из тактических соображений им, возможно, это сейчас невыгодно.

— Допускаю такое соображение. Зачем тогда Шредеру понадобилось, как доносит наша разведка, брать собственный наблюдательный пункт, расположенный на вершине, в непролазное окружение!

— Непролазное окружение — предположение разведчиков. Почему нельзя думать, что Шредер в этом месте сосредоточивает против нас сильный кулак?

— И это возможно,— обдумывая каждое возражение полковника, ответил генерал.— Те же разведчики доносят, что по ту сторону Гранитного обнаружено небывалое оживление среди войск противника.

— А почему нельзя понять это оживление, товарищ генерал, как подготовку к наступлению?

— Можно понять и так,— согласился Семин.— Однако еще факт: почему с момента исчезновения угловского отряда, как рассказывают матросы из боевого охранения, самые бойкие огневые точки, расположенные на восточном скате вершины, бездействуют?

Федоров задумался: этот вопрос он задавал себе не раз.

— По рассказам тех же матросов,— продолжал-генерал,— они слышали сильную перестрелку со стороны вершины. Похоже, что там шел бой.

— Мне об этом докладывали, перестрелка была слышна в течение всей ночи, а к утру, говорят, оборвалась,— оживился Федоров.

— Чем это можно объяснить? — настойчиво продолжал генерал.— У фашистов восстание?

— Не думаю...

— Случай с телом угловского связного, найденным между нашим боевым охранением и вершиной. Как он мог туда попасть? Откуда?

— Только с той стороны, с вершины,— вынужден был признать полковник.— Очевидно, попав на вершину, командир отряда пытался наладить с нами живую связь...

— Значит, вы тоже начинаете убеждаться, что-отряд находится на вершине Гранитного?

— Возможно, был...

— А сегодняшняя стрельба?

— Она оборвалась...

— Вы думаете...

— Я стараюсь, товарищ генерал, не думать об этом...

Сомнения полковника омрачили генерала. Оба тяжело молчали. Нарушил молчание Карпов. Он ворвался в кабинет генерала.

— Товарищ командующий! — с трудом сдерживая волнение, сообщил он,— Полковник Шредер только что сообщил по радио свое соболезнование: будто вчера в районе Гранитного им был уничтожен отряд советских морских пехотинцев!

— Так я и предполагал,— помрачнел полковник.

— Врут! — гневом полыхнули глаза генерала,— Соболезнуют о вчерашнем, а сегодня ночью вели на высоте бой! Запутать нас пытаются!

— Об уничтожении отряда сообщил всему миру Геббельс,— добавил Карпов.

— На то он и Геббельс!

— Лжет,— нетерпеливо поддержал Карпов.

Генерал повеселел. Начальник штаба развернул

карту.

— Немедленно высадить четвертую разведгруппу вот в этом месте,— Семин сделал карандашом жирную отметку на карте.— Разведчики должны, не ввязываясь в бой, мелкими группами просочиться в расположение противника, окружающего вершину с запада, захватить «языка» и через него узнать о местонахождении угловского отряда!

— Отряд к высадке готов, товарищ генерал, — доложил Федоров.

Получив приказ, полковник ушел.

— Однако положение серьезное,— задумчиво, проводив глазами полковника, сказал генерал.— Нельзя не прислушиваться к сообщениям врага.— Он покосился на Карпова.— Опасения полковника не лишены основания.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Вершина Гранитного линкора. В запорошенных снегом траншеях между обледеневших камней, где настороженно притаились североморцы, по-прежнему крутит вьюга. Низко плывут над скалами темные облака. Хлещет жесткими снежинками в уставшие лица матросов ветер. Только что утих тяжелый бой: в течение тридцати часов, одна ожесточенная атака сменялась другой.

Два матроса — Сибиряк и Амас — с трудом пробирались по глубоким сугробам на юго-западный скат высоты. Там они должны были сменить товарищей, оборонявших этот участок.

Амас вдруг упал в снег.

— Ложись! — крикнул он Сибиряку.

Рядом взорвался фугасный снаряд. Амас вскочил, прыгнул в свежую воронку.

— Сеня, иди сюда,— позвал он товарища,— Здесь снаряд землю грел. Немножко и мы греться будем.

Над головой и по верхушке дальнего камня резанула пулеметная очередь. Пули от камня рикошетом взрыхлили около Сибиряка снег.

— Иду, Амасик! — и Семен упал в теплую воронку.— Эх, да тут у тебя рай, как на печи моей бабушки!

— Через пять секунд рая уже не будет! — Амас туже затянул пояс.— Скажи, Сеня, почему в пузе шуму много?

— Потому, Амасик, что пусто...

— Эх, Сеня, чтобы не было пусто, шашлык бы нам!

— Молчи! — облизнул губы Семен и потрогал за пазухой маленький кусочек хлеба.— Пошли дальше...

Они проходили по месту, где только что закончился бой. Вот лежит неподвижно матрос: ноги его уперлись коленями в камни, подбородок вдавлен в опустевший диск, указательный палец правой руки будто примерз к предохранительной скобе пулемета.

А чуть дальше, как бы приготовившись к броску, застыл другой матрос. У него разорвана одежда, в окровавленной руке рукоятка, очевидно, последней гранаты. На изуродованном побледневшем лице застыла кровь. У ног валяются автомат с опустошенным диском, стреляные гильзы и пустой мешок из-под продовольствия... Впереди на снежном бруствере и перед ним — около десятка трупов вражеских солдат.

Семен Сибиряк склонил голову.

— Земляк мой, Паша Гудков! Лучший тракторист из МТС,— он попробовал взять зажатую в руке матроса рукоятку гранаты, но не смог.— Хотел, Паша, сыну твоему Вовке на память передать... Да ведь с тобой и с мертвым сладить нельзя!.. Эх, Пашка! Сердешный! Хороший ты мой!

Пулеметные очереди заставили матросов прижаться к земле.

— Ты, Сеня, ступай дальше, а я тут стоять буду!—устанавливая на бруствер пулемет, сказал Амас.— Пока я жив, ни один фашист тут ходить не будет! — на распухшем от голода, обмороженном лице матроса угрожающе забегали желваки.— Ты так и передай капитану, Сеня!

Там, где пробирался Сибиряк, всюду из снега торчали скрюченные закоченелые руки и ноги, иногда полы матросских бушлатов, но больше вражеские шинели мышиного цвета.

Правее сильная ружейная и пулеметная стрельба перемешивалась с криками «ура!». Там снова завязалась рукопашная, и противник, не выдержав удара матросов, бежал. Угловцы били по врагу из их пулеметов. «Может, что и покушать у них отняли?»—проглотил слюну Сибиряк.

— Ох, братцы, хотя бы  краюху черного!

— Потерпи чуток!

— Хоть что-нибудь в рот взять!

— А ты кусочек камушка пожуй! — слышалось отовсюду.

Больше всех страдал от голода Федор Егоров. Он уже не помнил, когда проглотил последнюю крошку хлеба. Федор лежал у пулемета, отбитого им у врага, и грыз кусок сыромятной кожи. Может, от этого легче будет!

Рядом, зарывшись в снег, положив голову на автоматы, лежали матросы. И трудно было разобрать с первого взгляда, кто из них жив, кто мертв. Это можно было определить, когда противник шел в очередную атаку. Тогда, казалось, оживал каждый камень.

После бесчисленных неудачных контратак противник временно утихомирился и лишь со скалистой шпилеобразной высоты, расположенной в двухстах метрах от позиции североморцев, продолжал методично обстреливать их. Матросы на его огонь не отвечали. Каждый патрон был на счету. Контратаки отбивали врукопашную. Но людей оставалось все меньше и меньше. Голод, холод, беспрерывный огонь и контратаки противника делали свое дело.

Сибиряк неслышно подполз к Егорову... Вдруг что-то горячее подкатилось к горлу. Семен на минуту даже закрыл глаза: «Нет, это не Федя! Страшный!»

Обмороженное до почернения, обросшее рыжими волосами, лицо Федора вспухло. Глубоко ввалившиеся глаза дико округлились. На широком подбородке застыли сгустки крови. Не замечая Сибиряка, Федор по-прежнему грыз кусок кожи.

— Федя! — тихо позвал друга Сибиряк.— Егоров!

— Кто это, а? — непонимающе уставился на Семена Егоров.

— Не узнаешь?

— Ты?

— Я, сердешный!

— Жив?

— Жив, Федя, жив!

— Сеня, Сенечка!—вдруг, словно опомнившись от какого-то оцепенения, бросился обнимать друга Егоров.— А мне сказали, что ты погиб... Много наших погибло!

— Тебя пришел заменить. Капитан велел. Ступай, погрейся, отдохни...

Глаза Егорова дико сверкнули.

— Не пойду! — бросил он.

— Пойдешь!

— И не говори!

— Ты посмотри на себя, на кого ты похож?

— И ты, Сеня, тоже не лучше выглядишь,— снова припал к пулемету Егоров.— Я уж здесь... у этого пулемета... живой или мертвый лежать буду, но их, гадов, сюда не пущу! Вон, глянь, сколько я их поналожил!