Лев Соколов - Застывший Бог

• Название: Застывший Бог
• Автор: Лев Соколов
• Жанр: Научная Фантастика

Это роман об удобстве мертвых героев... Сюжет построен на русских, иранских и индийских мифах. Удалой стрельбы здесь, как и в других моих книгах, немного. Поэтому любители зубодробительного мочилова, могут смело проходить мимо.

---

Жизнь и смерть - сестры-близнецы.

- Давайте я вам открою дверь, - обе руки у меня заняты, она открывает дверью и провожает меня до порога их небольшого здания.

- До свиданья, - оборачиваюсь я к ней. - спасибо вам.

Я спускаюсь с крыльца небольшого здания, и иду к машине деда. Интересно, что делают собаки на той стороне? Наверно там должно быть что-то очень хорошее. Уютное спальное место, постоянно всякие вкусности в миске, и свежая вода, и большое-большое поле под голубым небом, где можно вволю бегать. Только вот это все не слишком обрадует собаку в разлуке с хозяином. Слишком уж они в нас врастают. Тогда может быть они там спят, и видят всякие хорошие сны, пока хозяин тоже не придет. Тогда пес просыпается, радостно лает и встречает... А может быть на той стороне собака наконец-то избавляется от нашего дружеского рабства и обретает волю духа? Я не знаю. Иди своей дорогой Тямка, я рад что знал тебя. Я был бы рад увидеть тебя снова. Но если где-то там, далеко, у тебя не будет возможности подождать, если у тебя будет свой путь - иди своим путем.

Дед выходит из машины, молча кивает головой, открывает багажник. Там лопата. Он подвигает её.

- Клади сюда.

Я укладываю тяжелый неуклюжий свёрток в багажник.

- Погоди, - говорит дед. - Давай лапы подоткнем. А то закоченеют, уже ничего не сделаешь...

Мы подгибаем лапы - так меньше придется копать. Теперь Тямка лежит почти в позе эмбриона. Рождение и смерть водят вокруг нас хоровод...

Дед ведет машину. А я все думаю.

До каких пор стоит длить жизнь?

До тех пор, пока она приносит тебе радость. Радость бытия, познания, борьбы. Или, - если уже нет ничего этого, - пока ты не раздал все долги. Жить стоит, - пока ты можешь что-то творить. Пока ты можешь что-то менять.

До каких пор есть смысл препятствовать смерти?

До тех пор, пока твоя жизнь - жизнь, а не бессмысленная пытка.

Иногда пытку жизнью можно растянуть на недели, годы, даже десятилетия.

Иногда врачи могут поддерживать жизнь больного, который уже роздал все долги, который в своем состоянии уже не может ничего творить, не может ничего менять, и потому уже не может ничему радоваться. Все что остается у такого больного - это боль. Боль уже ничему не служащая, ничему не учащая, - вышедший из-под контроля страж и учитель, который стал палачом.

Оборони меня Отец от врачей, которые стоят за жизнь до последнего, как за некую самоцель.

Пошли мне Отец эфтаназию. Не обязательно в виде врача со шприцом. Эфтаназия как и Агония - греческое слово. Эф - благо, Танатос - смерть.

Пошли мне Бог Благую Смерть.

Как венец Жизни.

***

Помню ту ночь. Меня разбудил крик. Я открыл глаза, сбросил одеяло, прянул с кровати на пол, и не вставая на полусогнутых руках начал озираться в темноте. Сознание включалось, мозг раскочегаривался, и через мгновение я уже знал: я дома, - раз. Кричал дед, точно, - это два. Что случилось? Нападение?! Я неслышно поднялся с пола, прилип спиной к стене. Глаза уже побороли темноту, я перетек к стулу, нащупал и вытащил из ножен на брючном ремне нож. В комнате деда что-то шумнуло, - хлопнула дверь в его комнате, послышались быстрые шаги в предбаннике. Я прижался к стене рядом с дверью. В этот момент дверь ко мне в комнату шумно распахнулась, и... Я с трудом удержал руку с ножом. Дедов силуэт я узнал даже в сумраке. Дед хлопнул рукой по выключателю на стене, и мою комнату залил яркий свет. Я зажмурился.

- Ты чего? - Спросил дед оборачиваясь, углядев меня у стены.

- А ты чего кричишь? - спросил я щурясь и опуская нож. - Я думал на нас напали.

- Балда! - Вдруг захохотал дед.

На балду я не обиделся. "Балда" это ведь всего лишь одно из русских обозначений молота. Хотя конечно странно, гуляет язык. Балда - говорят в укор уму, мол, туп как молот. А "молоток!", говорят в похвалу, может быть потому что маленьким молотом выполнялись более тонкие кузнечные работы, мда... На балду я не обиделся, но маленько опупел, и это еще мягко сказано.

Он захохотал и не думал останавливаться. Наоборот, ржал как конь, все сильнее и сильнее. Я приморгался к деду, и увидел что вид у него вообще странный. Глаза лихорадочно блестели, в руке была зажата какая-то смятая кипа исписанных бумаг.

- Что смотришь? - Гаркнул лыбясь дед. - Молодец! Но балда! Хорош бы ты был, если бы сейчас меня зарезал. В такой-то день! А-ха-ха!

И он заржал снова. Такого деда я не видел никогда, поэтому маленько впал в ступор. А дед глядел на меня, и все ржал, мой вид смешил его. Он направил на меня палец и собирался что-то сказать, но опять только забулькал смехом.

- Э-ээх! - Дед с силой швырнул кипу бумаги на пол, она ударилась и разлетелась по комнате белым взрывом. А он поднял руки и вдруг заплясал, вертя головой, прищелкивая пальцами, двигая плечами, да с птичьими махами руками, и выкидывая коленца, да с притопом, да с ухарскими выкриками...

Рот у меня отвалился.

- Дед, - пробормотал я - ты чего, ЛСД для себя открыл?

- Балда-а! - Утвердительно ткнул в меня перстом дед не прекращая топать босыми пятками в пол, и плясать.

- Чего, Альда к тебе согласилась переехать?

- Нет, ну балда-а-а. - Дед наконец прекратил отплясывать. - Альда! Мы бы с ней друг-друга, на второй день прибили... Уф-ф! Да-а! Ну-ка пойдем!

Дед подскочил ко мне, схватил за руку как малыша, и потащил за собой.

- Дед куда? Дай хоть штаны!

- Хер со штанами! - Рявкнул дед. - То есть хер-то с тобой... А штаны на хер! Пойдем!

Он вытащил меня из комнаты, протащил по коридорчику между комнатами, из которого шла вниз дверь на второй этаж, и затащил к себе в берлогу.

Комната деда... Это конечно было нечто. Просторная, уставленная книжными шкафами, в которых стояли старые книги, старые, с золотым тиснением на обложках, еще более старые, в кожаных переплетах, совсем древние - в пластиковых обложках, где каждый лист был запаян в отдельный пластиковый файл, и так же раскрученные и запаянные свитки. Потолок, единственное пожалуй место во всем доме сделанное из пластика, - белого пластика, (ибо дед использовал потолок как экран для проектора куда бывало смотрел возлежа на кровати), сейчас этим самым проектором и подсвечивалось, и потому было ночным звездным небом, с подписями созвездий и планет. Офисная урна с крышкой что открывается при нажатии на педаль, в углу комнаты, которой дед никогда не пользовался как урной, и из полуоткрытой крышки которой торчал древний боевой шестопер. Фотографии на стене, где дед в изношенном камуфляже, увешенный сбруей и оружием, с какими-то головорезами, в желтой пустыне, в белых снегах, и в зеленых лесах. И мужики на фото рядом с ним разные, и дед разный, - тут зрелый, тут моложе, а тут даже с волосами на голове, хоть и "ежиком", и - страшно сказать - вислых усов нет... Стол с ноутбуком, кипами бумаг...

Вот к столу дед меня и подтащил.

- Вот, смотри! - Зачастил он тыкая в экрана компьютера. - Это здесь! Теперь-то я уверен! Пустыня Каракум, исчезнувший Маргуш. Вот древнее высохшее русло реки Мургапб. А вот город Ганур-Дэпэ. Мертвый город, мертвая страна, мертвая земля... А его усыпальница была здесь еще, когда не было ни пустыни, ни страны, ни города! Я же нашел его, Мишка!

- Перун... - Посмотрев на деда, пробормотал я. - А ты уверен?

- Да, - кивнул дед, - теперь уверен. Его усыпальница появляется там, раз за разом. На короткое время, и снова ныряет в свое небытие. Никто не смог её найти за тысячи лет! Расцветали и сгинули империи. Таяли ледники, поднимались и мелели моря, взрывались вулканы. Человек расщепил атом и вышел на околоземную орбиту. А он все дрейфовал там... И никто не мог его найти. И Даже перестали пытаться. А я - нашел. Я! Никто не верил, - а я отыскал... Даже в совете никто не верил, смеялись... - Дед вознес руки над головой, растопырив пальцы, и потом с силой хлопнул себя по швам. - Эх! Кто самый умный, внук?! Кто самый лучший?! Кто был прав, едрить их всех в кочерыжку?! А?!

- Ты деда! - Засмеялся я.

- То-то! - Выставил палец дед. - Я! И ты тоже молодец, Мишук. Без тебя бы у меня ничего не получилось. Э-хе-хей!

Дед подхватил меня за руки, и мы закружились с ним по комнате в каком-то безумном, бешенном плясе с детским смехом, который наверно уже не подобал мне, а деду и подавно. Дед... его радость, его восторг, захватили меня как волна, никогда до, да и после этого я не видел его таким счастливым. Мы подпрыгивали и кружились, так что в конце-концов своротили мусорное ведро, которое забренчав покатилось по полу, и из него вывалился древний шестопер.

Мы прекратили плясать, и остановились, тяжело дыша. Почему-то радость и смех сбивали дыхалку куда больше, чем любые упражнения.

- А чего теперь-то, дед? - Спросил я.

- Теперь надо спешить, - нахмурился дед. - Крепко спешить. - Нужна экспедиция. Мощная, оборудованная. Обращусь в совет.

- А они тебя послушают?