Сатоясу (TENKY) - Хроники Конца Света 1-B

• Название: Хроники Конца Света 1-B
• Автор: Сатоясу (TENKY)
• Жанр: Научная Фантастика

---

Он тяжело вздохнул.

И тут же его глаза замерли на месте. Он узнал одежду одной из фигур на черно-белом изображении из прошлого.

В центре заднего ряда кое-кто повернулся спиной к камере. Саяма узнал человека, взиравшего в небо, как первооткрывателя Бабеля, которого видел во сне. То был однорукий старик.

Зигфрид заметил его взгляд и сказал:

— Это Тэнкё-сенсей. …Он основал эту школу. Он говорил, что потерял руку во время Русско-Японской Войны.

— Каждый раз, когда я слышу это имя, я не могу не думать, что Тэнкё — несколько странное имя.

— Я слышал теории, что его имя на самом деле читается как Амаёси или Амаясу, но никогда не слышал, чтобы он употреблял хотя бы одно из них. Близкие всегда звали его Тэнкё.

— Отсылка к небесам[4] , хм?

— Похоже, это было настолько напыщенное имя, что он его стыдился. Вот почему мы также подозревали, что его фамилия "Кинугаса" тоже была вымышленной. Если бы я мог описать его одним словом, я бы назвал его «эксцентричный».

— Превосходный выбор.

Саяма подхватил бумажный стаканчик со стойки.

Он выпил кофе, который, разумеется, был горьким. Он смотрел на фотографию и смаковал горечь, прислушиваясь к Зигфриду.

— Как бы то ни было, ему нравилось подшучивать над людьми. Каждому довелось пасть жертвой этого рано или поздно.

— Мне достаточно услышать, как серьёзно Вы об этом говорите, чтобы в этом убедиться.

Саяма положил фотографию назад на стойку и начал шагать через библиотеку. Он направлялся к полке с книгами, написанными Кинугасой. Она находилась недалеко. Он добрался туда почти мгновенно. Книги, на которые он смотрел этим утром, стояли в третьем ряду снизу.

Саяма открыл первый том, который посвящался Скандинавским легендам. Текст был написан горизонтально справа налево.

— Постойте…

Саяма поместил книгу на близстоящий стол. По-прежнему не в состоянии двигать левой рукой, Саяма осознал нечто насчет горизонтально написанной книги.

— Она сделана таким образом, чтобы страницы было легко переворачивать правой рукой.

— Он и впрямь был эгоистичной личностью. Он сообщил, что прибыл из Императорского Двора, но впоследствии я узнал, что это ложь.

— Эта школа основана не подобающим взрослым, не так ли?

— Он был хвастлив и обладал весьма широким кругозором. Во время создания Департамента Национальной Безопасности он уже занимался исследованиями различной мировой мифологии еще до того, как мы узнали о Концептуальной Войне. …Он знал, что различные Гиры сражались между собой, но он ждал, пока мы сами это осознаем, — сказал Зигфрид. — Он являлся основателем этой школы и был авторитетом в области фольклора и мифологии. Он также спроектировал эту библиотеку. Во времена Департамента Национальной Безопасности он нередко приходил сюда, когда нуждался в материале для изучения. Я слышал, он сконцентрировался в основном на мифологии после обнаружения Бабеля, но он больше занимался технологией, когда работал на Корпорацию Изумо. Он был первым, кто сконструировал наше раннее концептуальное оружие.

Саяма взглянул на прочие ряды книжных полок и увидел книги, связанные с мифологией и машиностроением.

Книги по мифологии обычно повествовали о мифологии разных миров, но многие также были связаны с Библией.

— Другими словами… Можно сказать, наше место тут было создано под влиянием Концептуальной Войны?

— Многое случилось в то время.

Саяма кивнул, вернул книгу на полку и вернулся назад к стойке.

Зигфрид поднял черно-белую фотографию.

— Департамент Национальной Безопасности после Второй Мировой Войны преобразовался в UCAT. До этих пор это были его основные члены. Оглядываясь назад, мы отдавали тогда себя этому целиком.

— Почему он превратился в UCAT после войны?

— Ну, UCAT изначально являлась американской и европейской организацией. Они узнали о нашем существовании, когда Германия проиграла, и с обнаружением отдельных документов, что я туда посылал. И после этого Япония была раздавлена Америкой.

— Выходит, Германия всего лишь «проиграла», тогда как Япония была «раздавлена»?

— В Германии всего-навсего оккупировали ее столицу. Она никогда не сдавалась.

— Не поздновато ли для правой идеологии?

— Не волнуйся об этом, — ответил Зигфрид, передавая фотографию над стойкой Саяме. — Так или иначе, прибыли Америка и Англия и обнаружили наше существование. Каждая страна несла потери от странных чудовищ, возникающих во время войны. Они создали UCAT в качестве контрмеры.[5] Однако исследования и технологии Департамента Национальной Безопасности намного их превосходили.

— Ну, неудивительно. Благодаря стимулированию лей-линий, используя Взаимодействие Мира и Божественных Штатов, Япония активнее контактировала с Концептуальной Войной, чем любая другая страна.

— Верно. Они находились на стадии расследования происходящего, в то время как мы добрались уже до сражений. Но во имя гордости Америки Департамент Национальной Безопасности реорганизовался в японский UCAT, и мы согласились сотрудничать с Америкой. Однако, лишь тех, кто находился на сцене, отправили в бой, так что большинство прибывших из победоносных наций оттеснили в сторону. И после непродолжительного конфликта мы окончательно уничтожили прочие Гиры.

Зигфрид затих на несколько секунд, пока неожиданно не поставил свой стаканчик на стойку.

Тот издал громкий звук, ударив по дереву. К тому времени старик уже двигался прочь.

— ?

Саяма проследил за его широкими шагами.

Высокий старик преодолел расстояние от стойки до двери всего за пять секунд.

Перед тем как Саяма успел спросить в чем дело, Зигфрид поместил руку на дверную ручку и потянул ее в сторону.

Саяме показалось, что в эту минуту он услышал голос.

Он не знал, был ли то шепот Зигфрида или пережиток прошлого, что он наблюдал в библиотеке, но голос произнес имя, которое Саяма запомнил.

— Найн.

Вслед этому тихому голосу дверь распахнулась, явив прохладный коридор позади.

●

Брюнхильд стояла у двери Библиотеки Кинугасы. Ее комнатная обувь покрылась грязью с улицы.

Ее плечи, ее ноги, поддерживающие тело, слегка дрожали, и она не могла унять эту дрожь.

Птенец в картонной коробке, которую она держала, лежал на боку и едва дышал.

Губы Брюнхильд зашевелились. Ее голос не зазвучал, но движения губ сформировали слова, что она должна была произнести.

Прошу.

Она должна произнести только одно слово.

Она отправилась сквозь кафетерий, через женское общежитие, в учительский корпус, но не встретила никого, кто мог бы это слово услышать. Только одно место и оставалось. Библиотека Кинугасы была ее последней надеждой. И она поспешила туда, едва это осознав.

Но теперь, когда она тут…

— …

Дрожь в ее ногах не унималась, кончики ее бровей опустились, а голова поникла. У нее было чувство, будто что-то тяжелое застряло в ее животе.

— Почему? — дрожащим голосом прошептала она, — Почему это опять он?

Но ее опущенный взгляд показал ей птенца.

Его дыхание было слабым. Когда она узрела легкое покачивание его тела, Брюнхильд приняла решение.

С непрекращающейся дрожью она двинулась по направлению к двери.

Ее шаг был тихим.

Однако ответ оказался волевым и громким.

Дверь распахнулась у нее на глазах.

Преграда перед ее глазами исчезла, и она увидела свет.

Высокая тень стояла в центре этого света.

Зигфрид Зонбург. Так звали эту тень.

Его голубые глаза взирали прямо на нее, а на лице не читалось и капли суровости.

Его окруженный бородой рот зашевелился, произнеся вопрос. Его голос прозвучал для нее ностальгически:

— Что-то случилось?

Затем он назвал ее имя:

— Брюнхильд Шильд-кун.

Он использовал ее нынешнее имя. Как бы в ответ на это, ее взгляд помутнел.

— А…

Наружу вырвался вздох и превратился в небольшой кашель. Она попыталась произнести слова, заготовленные заранее.

Прошу. Спасите этого птенца.

Она должна произнести эти слова. Она должна произнести их твердо, чтобы выразить свои намерения. И она должна убедиться, что он при этом не раскроет ее личность.

Она заговорила. Или, вернее, она попыталась заговорить:

— …

Ее губы безмолвно затрепетали, еще один ком воздуха вырвался наружу, и она звучно вдохнула его назад.

Продолжая стоять с дрожащими плечами и тяжелым дыханием, она осознала, как что-то скатывается по ее щеке. Оно ощущалось теплее, чем температура ее тела.

Что это было?

Она не знала.

Что она знала — так это слова, которые должна произнести. Она взглянула вперед. В ее размытом взоре фигура, стоящая перед ней, также предстала размытой. Брюнхильд заговорила с этим человеком, что будто бы обладал неопределенной формой.