Сергей Кречетов - Четыре туберозы

• Название: Четыре туберозы
• Автор: Сергей Кречетов
• Издательство: Аграф
• Жанр: Драматургия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7784-0453-3

Молодой исследователь Николай Носов собрал в своей книге произведения четырех «минорных» авторов Серебряного века — Сергея Соколова, Нины Петровской, Александра Ланга и Иоганнеса фон Гюнтера. Они входили в круг общения В. Я. Брюсова, Андрея Белого, К. Д. Бальмонта, В. Ф. Ходасевича. На фоне знаменитых современников эти авторы оказались в тени, к их текстам фактически не возвращались уже более столетия. Составитель посвящает каждому автору обстоятельный биографический очерк, обнажая искания своих героев на фоне эпохи. Сделана попытка понять мистическую, иррациональную, метафизическую составляющую их творчества. Рассказы, стихи, поэмы, драмы, печатавшиеся в самом начале XX века, вновь становятся фактом русской литературы.

---

Видно, такова судьба русской поэзии!

Стоит ещё вспомнить грозный рёв наших журналов, когда появилась первая книжка «Русских символистов» (Брюсов и Миропольский, а к ним ещё после присоединились и другие). Сколько оскорблений они вынесли, одному Богу известно! Площадная брань была только цветочками, об остальном лучше не говорить.

Вспомните ещё первый сборник Добролюбова, и как смели над ним глумиться жалкие фразеры!

Успокойтесь, ревнители, — больше он не пишет. Вы доконали его, лишили Россию мощного поэта.

А кто главным образом гонители отечественной поэзии?

Громче всех кричат журналы именно «либеральные».

Разве это не поношение, что та партия, которая усердно ратует за прогрессивные идеалы, с диким воем бросается на всякого, кто смеет думать не по её, т. е. думает «либерально», возводит нетерпимость в систему и хотела бы восстановить инквизицию, чтобы задушить свободное слово.

Разве бывает консервативный либерализм?!

Научитесь, наконец, гг. либералы, различать два понятия: «народное хозяйство», которое само по себе, и «поэзию», которая, в свою очередь, сама по себе и ничего общего с другими науками и искусствами не имеет.

Подумайте, постарайтесь разгадать эту загадку. Авось удастся!

Вот немногие, но вполне достаточные данные, чтобы ярко осветить положение современной русской поэзии.

Я думаю, что после всего вышеприведенного никто не станет со мной спорить, если я выскажу мнение, что поэзия для большинства интеллигентных людей теперь не нужна: они от неё совершенно отвыкли, не успев привыкнуть. Но, по крайней мере, не след им вместе с тем неистовствовать на пушкинских торжествах и чествовать при этом вернее самих себя, а не Пушкина.

Это позорно! Будьте хоть откровенны в своём охлаждении к поэзии.

Думаю, что мне сказать больше нечего, и смело отдаю свой сборник немногим друзьям поэзии, которые еще где-то существуют, в чём я уверен.

Москва, июня 22-го 1899 года

«Тихо брезжит луч денницы…»

Тихо брезжит луч денницы
На последние страницы
Одинокого труда.
Улетают чары ночи
Воспалённо смотрят очи… —
Но куда?!

«Поблекли весною цветы…»

Поблекли весною цветы,
Увяли вблизи ароматных полей,
Не знавши лобзаний весенних лучей.
Поблекли весною цветы!

Эфир не ласкал их в тиши.
Надь ними не плакал ночной соловей.
Под мрачною тенью бесстрастных ветвей
Эфир не ласкал их в тиши.

Им лучше теперь умереть!
Они не изведали пламенных грёз,
Любви быстролётной, надежды и слёз.
Им лучше теперь умереть!..

ДАВНО СВЕТИЛЬНИК МОЙ УГАС

Давно светильник мой угас.
Давно усталыми крылами
Летела ночь над нами.
Я спать не мог —
То было ночью в час.
Быть может, думал я о Вас,
Быть может, я шептал проклятья.
Кому? Зачем? Могу ли знать я:
Тот миг ночной далёк —
То было ночью в час!

То было ночью в страшный час!
В бреду безумных сновидений
Вокруг вставали тени
И шли ко мне —
То было ночью в час.
Давно светильник мой угас.
Вокруг меня невнятный ропот,
Забытых уст влюблённый шёпот
Звучал во тьме —
То было ночью в час.

В такой безумно-страшный час
Меня манил могучий демон,
Казался горд и нем он.
Я шёл за ним —
То было ночью в час.
Я слишком помню этот час!
Беззвучно нежными крылами
Летели призраки над нами,
Как светлый дым —
То было ночью в час.

И месяц траурный угас.
Не озаряет он кладбище,
Моей мечты жилище,
И холмик Твой —
То было ночью в час.
В унылый, страшный час
Я рыл ослабшими руками
Сырую землю под ногами,
Наш аналой…
То было ночью в час.

ВОСКРЕСЕНЬЕ

В Воскресенье, в Воскресенье,
В день любви и всепрощенья,
Я к тебе приду.
Я разрушу смерть и тленье,
Сквозь огонь и возрожденье
Я приду.

Сон любви и избавленья, —
В Воскресенье, в Воскресенье,
В этот светлый день!
Ты же к Небу шли моленья
В Воскресенье, в Воскресенье,
В этот день.

Гимн таинственно-печальный
Прозвучит, как шёпот дальний,
Прозвучит во тьме.
Ты молитвою прощальной
Вспомни в грёзе погребальной
Обо мне.

Улетят твои сомненья
В Воскресенье, в Воскресенье,
Как летучий флёр.
И во мраке заблужденья
Ты увидишь смерть и тленье:
Свой позор…

И приду, приду как тень я,
Ты же к Небу шли моленья
О душе своей.
В Воскресенье, в Воскресенье
Позабудешь Ты сомненья
Средь теней…

ГРОМАДНЫЕ ПТИЦЫ

Лишь только дрожащие тени
Проснутся над зыбью пруда,
Я, полон живых сновидений,
К кладбищу ступаю — всегда.

Мне кажется, словно с тенями
Тогда я как брат говорю
И шорох растёт меж кустами
И речь повторяет мою.

На ветвях громадные птицы
Застыли, как тени теней;
И дремлют устало гробницы
Под чёрною тенью ветвей.

И я, проходя меж гробами,
Ужасен для птиц, как судьба,
Угрюмо взмахнувши крылами,
Они улетают — всегда.

Тогда я сижу на гробнице,
Весь полон Тобою одной
И звуки пишу на странице,
Исчерченной светлой луной.

Я камень холодный ласкаю
И плачу, как плакал тогда,
И грёзы Твои повторяю —
И вновь оживают года.

И плещут живительно струи
Моей ослабевшей мечты.
И слышатся вновь поцелуи,
И снова чернеют кресты.

У ночи безмолвно угрюмой
Мы счастье своё сберегли
И нашей мистической думой
Разбили преграды земли…

А ночь, как блудница, рыдает,
Отбросив покровы свои,
И солнце на небо всплывает,
И меркнут в молчанье шаги.

И, тихо качая крылами,
Вновь птицы к Тебе прилетят,
И вновь над немыми гробами
Нам общую тайну хранят.

ЗЕМНАЯ ЛЮБОВЬ

Много, много грёз случайных,
Много песен о любви,
Много дум глубоко тайных,
Друг мой юный, не зови.

Что в аккорде мирозданья
Скрыто светлой пеленой,
Непонятно для сознанья,
Не ищи душой больной.

Там, где вечность идеала
В бесконечности царит,
Где Господь родит начало —
Нам лишь отблески дарит,

Там не многие витали,
Чтобы истину открыть,
Чтобы выстрадать печали,
Чтобы вновь «Созданьем» быть.

И когда к земле печальной
Вновь спускалися они,
Перед истиной банальной
Загоралися огни.

Но святых огней не зная,
Люди, шли вы мимо них,
Всё ища и познавая
Истин пламенней других… —

Помню сон довольно странный!
Был как будто я другим
Над долиною пространной
Пролетал, тоской томим.

Вкруг меня плыло молчанье,
Будто сон былых веков,
Будто прошлое сознанье,
Будто сон минувших снов.

И со мною вечный демон
Разделял мой странный путь.
Помню, был доволен всем он,
Он шептал: «Скорей забудь

Жизнь печальных сновидений,
Грёзы бледные людей.
Пред вратами вечной тени
Позабудь любовь скорей!

Перед вечным сном могильным
Потухает и любовь,
Я один явлюсь всесильным
И спасу сознанье вновь!»

Прошептал и вновь крылами
Он беззвучными махал.
Мы неслись над облаками —
Я с тоскою повторял:

«Не могу забыть Агаты
Слишком я её люблю!
Как цветы, мечтанья смяты!
Дышит жизнь на смерть мою!»

И беззвучными устами
Демон тихо хохотал,
А туманный путь пред нами
Бледным светом просиял.

Мы увидели виденье,
Грезу девственной мечты,
Бога лучшее творенье,
Духа чистой красоты.

Он глядел на нас с тоскою,
Непонятной для людей,
И с улыбкой неземною
В свете траурных очей.

И ни слова не сказали
Духа бледные уста —
Словно Демона прощали
У подножия Креста!

Только видел я, с мольбою
Демон руки простирал
И с надеждою земною,
Слабый, к ангелу взирал.

И, склонясь в своей гордыне,
Он, как мальчик, зарыдал,
И, стремясь к былой пустыне,
Побеждённый, улетал… —

ВИДНО, АНГЕЛЫ ЖАЛЕЛИ