Василий Жуковский - Певец во стане русских воинов

• Название: Певец во стане русских воинов
• Автор: Василий Жуковский
• Жанр: Сказка
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-29908-9

Великий поэт, основоположник романтизма в русской литературе Василий Андреевич Жуковский (1783–1852) – выдающаяся личность первой половины XIX века, сочетавший в себе высокую гражданскую позицию, необыкновенную душевную щедрость и незаурядный поэтический талант. «… Жуковский имел решительное влияние на дух нашей словесности, к тому же переводный слог его останется всегда образцовым», – писал Пушкин, ученик поэта. Мелодическая и завораживающая поэзия Жуковского с удивительной точностью передавала лирику человеческой души и подлинного чувства.Помимо стихотворений, в книгу вошли баллады, поэмы, сказки, басни, а также избранная проза.

---

Там брошен меч, там щит,

Там ржет осиротелый конь

И дико в лес бежит.

И едет, сумрачно-уныл,

Гаральд, боец седой,

При свете полныя луны

Один сквозь лес густой.

Но вот шумит, журчит ручей —

Гаральд с коня спрыгнул,

И снял он шлем и влаги им

Студеной зачерпнул.

Но только жажду утолил,

Вдруг обессилел он;

На камень сел, поник главой

И погрузился в сон.

И веки на утесе том,

Главу склоня, он спит:

Седые кудри, борода;

У ног копье и щит.

Когда ж гроза, и молний блеск,

И лес ревет густой, —

Сквозь сон хватается за меч

Гаральд, боец седой.

1816

Три песни

«Споет ли мне песню веселую скальд?» —

Спросил, озираясь, могучий Освальд.

И скальд выступает на царскую речь,

Под мышкою арфа, на поясе меч.

«Три песни я знаю: в одной старина!

Тобою, могучий, забыта она;

Ты сам ее в лесе дремучем сложил;

Та песня: отца моего ты убил.

Есть песня другая: ужасна она;

И мною под бурей ночной сложена;

Пою ее ранней и поздней порой;

И песня та: бейся, убийца, со мной!»

Он в сторону арфу, и меч наголо;

И бешенство грозные лица зажгло;

Запрыгали искры по звонким мечам —

И рухнул Освальд – голова пополам.

«Раздайся ж, последняя песня моя;

Ту песню и утром и вечером я

Греметь не устану пред девой любви;

Та песня: убийца повержен в крови».

1816

Двенадцать спящих дев Старинная повесть в двух балладах

Опять ты здесь, мой благодатный Гений,

Воздушная подруга юных дней;

Опять с толпой знакомых привидений

Теснишься ты, Мечта, к душе моей…

Приди ж, о друг! дай прежних вдохновений.

Минувшею мне жизнию повей,

Побудь со мной, продли очарованья,

Дай сладкого вкусить воспоминанья.

Ты образы веселых лет примчала —

И много милых теней восстает;

И то, чем жизнь столь некогда пленяла,

Что Рок, отняв, назад не отдает,

То все опять душа моя узнала;

Проснулась Скорбь, и Жалоба зовет

Сопутников, с пути сошедших прежде

И здесь вотще поверивших надежде.

К ним не дойдут последней песни звуки;

Рассеян круг, где первую я пел;

Не встретят их простертые к ним руки;

Прекрасный сон их жизни улетел.

Других умчал могущий Дух разлуки;

Счастливый край, их знавший, опустел;

Разбросаны по всем дорогам мира —

Не им поет задумчивая лира.

И снова в томном сердце воскресает

Стремленье в оный таинственный свет;

Давнишний глас на лире оживает,

Чуть слышимый, как Гения полет;

И душу хладную разогревает

Опять тоска по благам прежних лет:

Все близкое мне зрится отдаленным,

Отжившее, как прежде, оживленным.

Баллада первая Громобой

Leicht aufzuritzen ist das Reich der Geister;

Sie liegen wartend unter dünner Decke

Und, leise hörend, stürmen sie herauf.

Schiller [1]

Александре Андреевне Воейковой

Моих стихов желала ты —

Желанье исполняю;

Тебе досуг мой и мечты

И лиру посвящаю.

Вот повесть прадедовских лет.

Еще ж одно – желанье:

Цвети, мой несравненный цвет,

Сердец очарованье;

Печаль по слуху только знай;

Будь радостию света;

Моих стихов хоть не читай,

Но другом будь поэта.

* * *

Над пенистым Днепром-рекой,

Над страшною стремниной,

В глухую полночь Громобой

Сидел один с кручиной;

Окрест него дремучий бор;

Утесы под ногами;

Туманен вид полей и гор;

Туманы над водами;

Подернут мглою свод небес;

В ущельях ветер свищет;

Ужасно шепчет темный лес,

И волк во мраке рыщет.

Сидит с поникшей головой

И думает он думу:

«Печальный, горький жребий мой!

Кляну судьбу угрюму;

Дала мне крест тяжелый несть;

Всем людям жизнь отрада:

Тем злато, тем покой и честь —

А мне сума награда;

Нет крова защитить главу

От бури, непогоды…

Устал я, в помощь вас зову,

Днепровски быстры воды».

Готов он прянуть с крутизны…

И вдруг пред ним явленье:

Из темной бора глубины

Выходит привиденье,

Старик с шершавой бородой,

С блестящими глазами,

В дугу сомкнутый над клюкой,

С хвостом, когтьми, рогами.

Идет, приблизился, грозит

Клюкою Громобою…

И тот как вкопанный стоит,

Зря диво пред собою.

«Куда?» – неведомый спросил.

«В волнах скончать мученья». —

«Почто ж, бессмысленный, забыл

Во мне искать спасенья?» —

«Кто ты?» – воскликнул Громобой,

От страха цепенея.

«Заступник, друг, спаситель твой:

Ты видишь Асмодея».

«Творец небесный!» – «Удержись!

В молитве нет отрады;

Забудь о боге – мне молись;

Мои верней награды.

Прими от дружбы, Громобой,

Полезное ученье:

Постигнут ты судьбы рукой,

И жизнь тебе мученье;

Но всем бедам найти конец

Я способы имею;

К тебе нежалостлив творец, —

Прибегни к Асмодею.

Могу тебе я силу дать

И честь и много злата,

И грудью буду я стоять

За друга и за брата.

Клянусь… свидетель ада бог,

Что клятвы не нарушу;

А ты, мой друг, за то в залог

Свою отдай мне душу».

Невольно вздрогнул Громобой,

По членам хлад стремится;

Земли невзвидел под собой,

Нет сил перекреститься.

«О чем задумался, глупец?» —

«Страшусь мучений ада». —

«Но рано ль, поздно ль… наконец

Все ад твоя награда.

Тебе на свете жить – беда;

Покинуть свет – другая;

Останься здесь – поди туда, —

Везде погибель злая.

Ханжи-причудники твердят:

Лукавый бес опасен.

Не верь им – бредни; весел ад,

Лишь в сказках он ужасен.

Мы жизнь приятную ведем;

Наш ад не хуже рая;

Ты скажешь сам, ликуя в нем:

Лишь в аде жизнь прямая.

Тебе я терем пышный дам

И тьму людей на службу;

К боярам, витязям, князьям

Тебя введу я в дружбу;

Досель красавиц ты пугал —

Придут к тебе толпою;

И, словом, – вздумал, загадал,

И все перед тобою.

И вот в задаток кошелек:

В нем вечно будет злато.

Но десять лет – не боле – срок

Тебе так жить богато.

Когда ж последний день от глаз

Исчезнет за горою,