Владимир Наджафов - Пакт, изменивший ход истории

• Название: Пакт, изменивший ход истории
• Автор: Владимир Наджафов
• Издательство: Новый Хронограф
• Жанр: История
• Год: 2015
• ISBN: 978-5-94881-243-4

Дважды на протяжении полувека — в 1939 и 1989 годах — международные последствия пакта о ненападении, заключенного между СССР и Германией 23 августа 1939 года, были наглядно-взрывными с последующим критическим ускорением хода событий и сменой де-факто вектора мировой политики. В первый раз — когда пакт, одномоментно и круто изменив баланс сил в Европе, укрепил Гитлера в решимости напасть на Польшу, что ознаменовало начало Второй мировой войны. Во второй раз наследие советско-германского пакта шумно сказалось в 1989-1991 годах после признания советской стороной — впервые, публично, на весь мир — факта подписания секретного протокола к пакту о «разграничении сфер обоюдных интересов в Восточной Европе» и объявления всех секретных договоренностей с Германией недействительными с момента их подписания. Это привело к еще одной структурной перестройке международных отношений, вызвав развал Советской империи и самого СССР.

В книге рассматриваются различные аспекты проблемы происхождения и природы Второй мировой войны с акцентом на фактор классово-имперской политики сталинского Советского Союза, включая как непосредственные, так и долгосрочные историко-геополитические последствия советско-германского пакта. Она основана на широкой документальной базе, в частности — на материалах архивов России и США.

---

Двусторонние политико-дипломатические отношения оказались надолго замороженными. Оправдывались опасения М.М. Литвинова, предупреждавшего, что агрессоры «напрягают все усилия к изолированию Запада от Советского Союза»{548}. Результатом таких усилий — от Пакта четырех (1933 г.) до Мюнхена (сентябрь 1938 г.) — стала разобщенность жертв нападений, с которыми агрессоры расправлялись по очереди. Их замыслам способствовало устранение в годы сталинских репрессий из большой политики деятелей, особенно чувствительных к фашистской опасности — Н.Н. Крестинского и других дипломатов «литвиновской школы».

Соединенные Штаты, как и другие западные державы — Англия и Франция, отдавали должное Советскому Союзу как одной из ведущих мировых держав, признавали его важную роль в международных делах. Несмотря на возникшую в середине 1930-х годов определенную напряженность в советско-американских отношениях, поддержание двусторонних дипломатических отношений было тем минимумом, которым президент Ф. Рузвельт не хотел пренебречь. Даже покидавший Москву первый американский посол в СССР У Буллит, полностью разочаровавшийся в советском строе, тем не менее, в своем «прощальном» послании в Вашингтон рекомендовал сохранять на приемлемом уровне отношения с Советским Союзом.

У. Буллит, за которым в советской историографии закрепилась репутация непримиримого антикоммуниста и антисоветчика, аргументировал свою рекомендацию тем, что Советский Союз «является одной из величайших держав, а его отношения с Европой, Китаем и Японией имеют столь большое значение, что мы не можем проводить свою внешнюю политику разумно, если не будем в курсе того, что делается в Москве». Развивая свои мысли о месте и роли СССР в реализации мировой стратегии Соединенных Штатов, Буллит подчеркивал американский интерес в поддержании мирового статус-кво, необходимость противодействия чьим-либо претензиям на решительное преобладание на Дальнем Востоке, а тем более в Европе{549}.

Вот как, например, представлялась У. Буллиту политика США на случай войны между СССР и Японией. «Если победит Советский Союз, неотвратимо появление коммунистического Китая. Если победит Япония, Китай окажется в полном подчинении Японии. В случае войны между Советским Союзом и Японией нам не следует вмешиваться, а использовать свое влияние и мощь в конце войны, чтобы она завершилась без победы одной из сторон и чтобы равновесие между Советским Союзом и Японией на Дальнем Востоке не было нарушено и чтобы Китай сохранил, по крайней мере, некоторую способность к самостоятельному развитию»{550}.

Рекомендации У. Буллита получили развитие в дипломатических депешах сменившего его временного поверенного в делах США в СССР Л. Гендерсона. В них настойчиво проводилась мысль о важности сохранить существующие контакты с Советским Союзом как одним из центров мировой мощи, не потерять в его лице потенциального союзника западных стран. Дипломатическая переписка между Госдепартаментом и американским посольством в Москве свидетельствует, что это была общая точка зрения штатных сотрудников посольства в советской столице. И, что не менее важно, она находила понимание в Вашингтоне.

По воспоминаниям Дж. Дэвиса, при назначении его новым послом в СССР (в 1913 г. он отклонил предложение президента В. Вильсона стать послом США в России), Ф. Рузвельт напутствовал его словами о том, что «в вопросах войны и мира в Европе России предназначено играть первостепенную роль» и что следует «использовать любой шанс для предотвращения войны в Европе, если такой представится»{551}. В то же время, инструктируя посла, президент подтвердил, что инициатива в активизации двусторонних отношений должна исходить от Советского Союза как стороны, более заинтересованной в них. Функции нового посла ограничивались сбором военной и экономической информации и выяснением, какова будет советская политика в случае войны в Европе{552}.

Из всего этого следует, что США не были совершенно безразличны к опасным переменам в мире. Начиная с «доктрины Стимсона» (1932 г.), они отказывались признавать явившиеся следствием применения силы территориальные изменения где бы то ни было. А вскоре после прихода к власти Гитлера США вступили на путь пропагандистской борьбы с нацистским режимом и ограничения экономических и иных контактов с Германией.

В то же время весной 1937 г. Конгресс США принял новый закон о нейтралитете, на этот раз — придав ему статус постоянного. Очередная демонстрация желания Америки оставаться в стороне от «суматохи и разброда в Европе» укрепила Гитлера в мысли, что ему удастся осуществить свои захватнические замыслы на континенте до американского вмешательства{553}.

Все же тенденция к сближению между двумя странами, США и СССР, время от времени давала о себе знать. В конце

1936 г. с неофициальной миссией в США побывал член советского руководства А.И. Микоян, завязавший переговоры о строительстве или закупке военно-морских судов. Летом следующего года с визитом во Владивосток прибыла американская военно-морская эскадра — знак предупреждения Японии, вторгнувшейся в Китай (которому СССР и США оказывали материальную и финансовую помощь). Тогда же совершил выдающийся в истории авиации беспосадочный перелет через Арктику чкаловский экипаж, члены которого были приняты в Белом доме. В августе 1937 г. стороны подписали новое торговое соглашение (продлеваемое ежегодно), по которому США стали первой великой державой, предоставившей СССР режим наибольшего благоприятствования.

Расширение нацистской агрессии в Европе и японской на Дальнем Востоке обнажило ошибочность заложенного в основу американского нейтралитета постулата, что изменения в расстановке сил в мире не имеют для США жизненного значения. Их озабоченность выявили развернувшиеся в стране с конца 1938 г. острые дебаты по вопросам законодательства о нейтралитете. Тем не менее, восьмимесячные дискуссии завершились отказом Конгресса пересмотреть закон о нейтралитете.

В момент острого международного кризиса, наступившего с рубежа 1938–1939 гг., надежды на сохранение мира в Европе, да и всеобщего мира, напрямую связывались с внешнеполитическим выбором двух еще формально не определившихся окончательно великих держав — СССР и США.

В середине мая 1939 г. У. Буллит, сменивший Москву на Париж, сообщал в Вашингтон о своей беседе с Э. Даладье, председателем совета министров и министром национальной обороны Франции: «Как и я, он не питает особых иллюзий в отношении Советского Союза… Все же он считает весьма важным, чтобы Россия оказалась с ними (Англией и Францией. — В. Н.). Только так удастся создать комбинацию сил, способную удержать Гитлера от риска войны»{554}.

И, разумеется, не меньшее значение имела позиция заокеанских Соединенных Штатов. По воспоминаниям государственного секретаря К. Хэлла, весной — летом 1939 г. американские послы в европейских столицах дружно сообщали в Госдепартамент, что судьба европейского мира зависит от того, будет ли изменен закон о нейтралитете с тем, чтобы США могли оказать помощь жертвам агрессии, прежде всего вооружением. Однако американское эмбарго на поставки вооружения было отменено в интересах Англии и Франции лишь после начала войны в Европе 1–3 сентября 1939 г. (и то не сразу).

В одном из аналитических материалов уже упоминавшегося Совета по внешним сношениям США высказывалось суждение, что отмена эмбарго Конгрессом летом 1939 г. предотвратила бы заключение советско-германского пакта 23 августа 1939 г., учитывая, что Советский Союз вряд ли желал оказаться в стане противников индустриальной Америки. Такое своевременное решение Конгресса, говорилось далее в материале, весьма вероятно могло предотвратить Вторую мировую войну, так как германский генеральный штаб, будучи против новых военных авантюр, получил бы шанс обуздать Гитлера{555}. Все это спорно, особенно в части возможного влияния отмены американского эмбарго на советскую позицию. Но бесспорно, что отмена американского эмбарго стала бы важным сигналом от США — весомым предупреждением в адрес агрессоров.

В условиях вступления Европы в полосу перманентного международного кризиса американо-советские отношения оставались неудовлетворительными. С середины 1938 г., после отъезда Дж. Дэвиса, США долго не имели своего посла в Москве. О назначении его преемника Л. Штейнгардта, до этого посла в Перу, «Правда» сообщила в начале марта 1939 г.{556} Однако новый американский посол прибыл в советскую столицу только через полгода, в середине августа, когда сползание к всеобщей войне приобрело необратимый характер. В эти последние предвоенные месяцы сотрудничество между правительствами США и СССР, по оценке К. Хэлла, было «отрывочным и неполным»{557}.