Октавиан Стампас - Древо Жизора (Тамплиеры - 4)

• Название: Древо Жизора (Тамплиеры - 4)
• Автор: Октавиан Стампас
• Жанр: Научная Фантастика

---

В Жизор они прибыли как раз накануне съезда королей, комтурия жила ожиданием Генри Плантагенета. Комтуром здесь, по-прежнему, был славный малый Альфред де Трамбле. Он был ужасно рад приезду сенешаля Жана и не скрывал своей радости, потом спохватился и совсем по-детски зарыдал, вспомнив об утрате Иерусалима, о которой ему напомнила метка на щеке де Жизора и всех его спутников. Затем в Жизоре появился король Генри, который не так рад был приезду сенешаля Жана, но учтиво приветствовал его и подробно расспросил обо всем, что произошло в Святой Земле за последний год.

И вот теперь Жан де Жизор вновь стоял около своего вяза, присутствуя на съезде королей в свите Генрихи. Он с величайшим интересом со стороны рассматривал тридцатилетнего героя, уже заслужившего столь громкое львиное прозвище, и нетрудно догадаться, о чем он думал, глядя на Ришара: "Вот об этом рыжем, смазливом дураке, похожем на свою блудливую мать, судачат все кому ни лень от Лондона до Триполи! Что они нашли в нем? Он высок и статен, но ведь и я высок ростом. Он сочиняет стишки. Но ведь я слышал их в исполнении одного зачуханного жонглера. Ничего особенного. Он бесстрашен в бою, А толку-то? Говорят, он хочет сразиться с самим Саладином. Ну-ну!"

Наконец, был заключен мирный договор, скрепленный печатями и подписями монархов. После этого заговорили о делах в Святой Земле. И тут Ришар и Филипп-Август объявили о том, что они уже приняли на себя крест и хотят возглавить новый поход ко Гробу Господню. Жан де Жизор с удовольствием отметил, как побагровела шея у короля Генри. Ведь он хотел сейчас объявить всем, что намерен возглавить крестоносное ополчение. Ну и дела! Сын-то обскакал отца! "Не быть этому миру долгим"-, - внутренне усмехаясь, подумал Жан де Жизор. Он вновь уставился на Ришара, стоящего теперь рука об руку с королем Филиппом. Лютая ненависть к обоим сжала сердце сенешаля.

"Не видать вам Иерусалима, как собственного копчика!" - молнией пронеслось в его пустующей душе, и он даже вздрогнул, испугавшись - ему почудилось, что он произнес это вслух.

К нему вновь вернулось казалось бы забытое чувство медленного подспудного варения, которое он испытывал, когда жил здесь, в Жизоре, сеньором, будучи еще молодым. Что-то неясное бродило внутри, там, где должна находиться душа, что-то рождалось - какая-то мысль, идея, цель. Жан знал одно - именно он, а не Саладин и никто другой, должен сокрушить этот новый крестовый поход, о котором уже повсюду трубили, ожидая, что он начнется уже чуть ли не весной. Ведь император Фридрих Барбаросса тоже принял крест и дал священный обет освободить Гроб Господень от Саладина.

Жану исполнилось пятьдесят пять лет, но глядя на вечный вяз, он говорил ему: "Мы с тобой едины. Мы с тобой будем жить всегда. Только ты и я настоящие властители мира". И вяз зеленел новой листвою, словно ему было не сотни лет от роду, а двадцать или тридцать. А заодно с ним и сеньор Жизора чувствовал себя моложе.

Мысль, идея, цель родилась мгновенно в один из этих весенних дней. Новый орден! Он должен стать основателем нового ордена. Ордена изгоев. Костяк его составят те, кто выходил из Иерусалима, подставляя правую щеку для клеймления каленым железом. Де Ридфор - предатель, и это нужно будет во что бы то ни стало доказать. Кому? Тайному синклиту, обретающемуся под Орлеаном. Именно туда бежали из Иерусалима таинственные люди, населявшие обитель Нотр-Дам на горе Сион.

По прибытии в Триполи тамплиерская казна была передана великому магистру де Ридфору, но многое из того, что было особенно ценным, Жан утаил при себе, и теперь с этими реликвиями, большинство из которых были изготовлены в свое время умельцами в мастерской Тампля, Жан отправился в Орлеанскую общину.

Проводив его, Жан де Фо загрустил, а Мари вздохнула свободно и начала готовиться к давно задуманному. Она чувствовала, что ребенок, сидящий в ее чреве, родится еще худшим уродом, нежели предыдущий. Ей было отвратительно носить его в утробе и не хотелось жить. Но она боялась совершить что-то с собой в присутствии Жана, а как только он уехал, Мари принялась беседовать внутренне с неким высшим существом, которому она поверяла все свои потаенные мысли и чувства. Образное воплощение этого существа нашлось вдруг в гигантском древе, растущем посреди поля возле Жизорского замка. Мари стала приходить сюда и часами разговаривать с вязом, убеждая его в необходимости ее исчезновения из мира.

- Я и господин Жан, - говорила она, - единое существо. Поэтому наши дети рождаются уродами, а господин Жан такой злой. Когда я исчезну, он станет добрым, к Агнессе вернется зрение, у Гуго смоется ужасное родимое пятно, а у Жерара станут пальцы, как у всех обычных людей. Вот почему я и прошу разрешения совершить задуманное, ты уж не сердись на меня.

В начале лета Жан де Жизор в весьма радостном расположении духа вернулся домой. Он вез при себе документ, подписанный членами Высшего совета Орлеанской Сионской общины. В документе удостоверялись полномочия Жана в качестве навигатора ордена Креста и Розы. Но и это еще не все. За каких-нибудь два с половиной месяца ему удалось так обработать обитателей Сен-Жан-де-Блане, что его избрали одним из трех великих магистров самой Сионской общины. В этом ему помогла одна фальшивка, состряпанная переписчиком Тибо и евреем-каббалистом Элиагу, в которой родословная Жана возводилась чуть ли не к самой Марии Магдалине.

- Ах, как хорошо, что вы приехали, мессир! - увивался вокруг Жана бывший прецептор Иерусалима де Фо. - А у нас тут такое несчастье, такое горе, что я не знаю, как и сказать вам о нем.

- Что еще за горе такое? Не тяни!

- Наша Мари... Ее больше нет с нами.

- Сбежала?!

- Хуже. Она умерла. Ее нашли под великим вязом. Бедняжка расшиблась насмерть. Она зачем-то полезла на дерево, сорвалась с него и упала. Священник отказался отпевать ее и хоронить на общем кладбище, сказав, что это самоубийство.

- Ну, это не худшая из бед, - равнодушным голосом отвечал Жан де Жизор, поднимаясь по ступеням крыльца в главную дверь донжона.

- Что именно? - удивился бывший иерусалимский прецептор.

- Разумеется, то, что ее не похоронили со всеми вместе, - презрительно посмотрев на де Фо, промолвил сеньор Жизора. - Ну а то, что она погибла, это, конечно, прискорбно.

Весть о гибели Мари-Жанны поначалу не слишком огорчила его, но потом он долгое время скучал по ней, ему не хватало ее блаженной, пришибленной улыбки, ее внезапных проблесков ума и высказываемых в такие минуты весьма точных замечаний. Но он занялся созданием нового ордена, Креста и Розы, главой которого он отныне являлся. Название он придумал сам. Креста - потому что костяк нового ордена должны были составить иерусалимские изгнанники, имеющие на щеке отличительную метку - лапчатый крест. А Розы - потому, что... Просто потому, что так ему нравилось. Он сентиментально любил розы, к тому же, Жизор всегда славился разведением роз. А еще потому, что щит Давида аллегорически назывался Розой Сиона.

Всем тамплиерам, находящимся в Жизорском замке, Жан объяснил, что новый орден по своей сути представляет лишь особое ответвление ордена тамплиеров, как бы его гвардию, вышедшую из осажденного Саладином Иерусалима. Членам Жизорской комтурии, возглавляемой Альфредом де Трамбле, пришлось пройти особый обряд посвящения, от которого были освобождены беженцы из Иерусалима. Членов ордена решено было именовать тамплиерами Креста и Розы. Высший титул - навигатор. Далее - три магистра, ими стали Жан де Фо, Альфред де Трамбле и крещенный еврей Жак де Жерико, которого до приезда в Жизор звали Элиагу бен-Йицхаком Леви. За магистрами шли девять гардьенов, далее двадцать семь командоров, восемьдесят один шевалье, двести сорок три фалангиста. Впрочем, покамест не набиралось даже необходимого количества шевалье, а фалангисты, легионеры и новициаты предусматривались еще только в будущем. Целью ордена было провозглашено неусыпное бдение за чистотой соблюдения устава тамплиеров в условиях, когда утерян Иерусалим и новое крестоносное ополчение находится в самом зародыше. Кроме того, члены ордена обязаны были охранять бесценные реликвии, вывезенные навигатором Жаном де Жизором из Иерусалима и получившие особое благословение Орлеанской Сионской общины и папы Римского Климента III.

Оставалось только придумать эмблему. Это было нетрудно, и Жан де Жизор своею рукой начертал ее - звезда Давида, вписанная в розу, а роза вписана в центр лапчатого креста. Эту эмблему тамплиеры Креста и Розы нашивали себе на грудь, но не на верхней одежде, где красовался красный тамплиерский крест, а на шемиз, нижнюю рубашку.

Дело пошло, и оставалось теперь ждать начала нового крестового похода, который получил неожиданную отсрочку. В империи Фридриха Барбароссы вновь вспыхнула междоусобица, во владениях Ришара Кёрдельона взбунтовались аквитанцы, поддержанные Раймоном Тулузским, а Филипп-Август нарушил перемирие с королем Генри и Франция вновь стала воевать с Англией. Таким образом, все три провозглашенных вождя похода оказались занятыми своими делами, не имеющими никакого касательства к идее нового освобождения Гроба Господня. А Святая Земля звала, и последние твердыни крестоносцев с тревогой ожидали, когда им назначено будет судьбою разделить участь Иерусалима, Аккры, Яффы, Аскалона. Новым героем, громко прославившим свое имя, стал Конрад Монферратский, с высочайшей доблестью удерживающий в своих руках крепость Тир, осажденную Саладином.