Надежда Тюленева - Тайка

• Название: Тайка
• Автор: Надежда Тюленева
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1974

Повесть о жизни зауральской деревушки в первые послевоенные годы, о дружбе двух девочек, которые одарены способностью видеть и открывать мир. Несмотря на послевоенные трудности, их детская жизнь искрится радостью, весельем, мечтой, ощущением полноты жизни. Десятилетняя героиня повести Тайка, часто попадая в разные житейские сложности, постепенно приобретает свой маленький опыт, свои нравственные принципы.

---

Наложив на валенок заплатку, дядя Николай позвал Митю:

— Идем-ко сделаем чертежик. Подумаем, как мы нашу карусель будем строить.

Подошел Митя как бы нехотя, но вскоре забыл про свою обиду. Рисунок-чертежик ему очень понравился.

— Ну, пошли скорее! — схватился Митя за шапку.

— Подожди, сынок, пусть ободняет малость. Выйдет солнышко, обогреет воздух, чтобы веселей нам работалось.

Наконец, когда растворилась на снегу под окошком последняя, голубая тень, когда солнце, белое и пронзительное, выскочило из-за леса и покатилось, покатилось вдоль деревни, Николай и дети вышли на улицу.

— Держись, Таисья! Придем на пруд да не окажется там ни единой живой души — пропала твоя головушка! — подогревал настроение Николай.

— Окажется, окажется! — заверяла Тайка, а сама холодела от страха. А вдруг и правда не соберутся ребята, ведь сорвался же в прошлый раз субботник по вывозке золы. А может, и собирались, да уже разошлись, их не дождавшись.

Вот и гора. Выехали на взлобок. Весь склон, весь пруд усыпаны ребятней. Были кой-кто и из взрослых.

Наташа и Тайка толкнулись палками, понеслись вниз, к речке.

— Охо-хо! С дороги! — орала Тайка. — Здорово, Сорока! Айда за нами! Охо-хо!

Николай поставил Митяйку на свои лыжи впереди себя, взял его под мышки, и они покатили вслед за девчонками.

— Ай! Ой! Не надо! Боюсь! Пешком пойдем! — верещал Митя. Потом смолк. Покраснел как рак. Выкатил глаза. Ветер хлестал в лицо, и из глаз Мити лились слезы, а все внутри куда-то поднялось, и в животе образовалась холодная пустота. И тело потеряло вес.

— Здрась, дядя Коля!

— Дядя Коля приехал!

— Ур-ра! Пришел дядя Коля! — неслось слева и справа.

Какой-то карапуз под горой не успел посторониться, Николай приподнял Митяйку, переступил лыжами влево, и они оба полетели в снег. Когда выбирались из сугроба, кругом собралась куча народу.

— Ну, дядя Коля, давайте начинать!

— Здорово вы летели, дядя Николай!

— Давайте скорее строить карусель.

— Да вы хоть спросите сначала, целы ли у них руки-ноги, на плечах ли головы! — сказал кто-то из подошедших мужиков и стал помогать Николаю и Митяйке очиститься от снежной пыли. — Айда гляди, Николай, годится ли такой столб? Еле дотащили мы его с Ильей.

— Чей столб-то? На конеферме поживились?

— Почто на ферме? Мой столб, от моей стройки остался, — обиделся Илья, отец Тайкиной одноклассницы Нинки Крутогоровой.

— А если бы и с фермы взяли, что ж такого! Для детей ведь. Больно ты, Никола, честный!

— Ладно-ладно, «честный»! А колесо, пешня, топор, вожжи, сверло? Что там еще, лопаты? Все у нас есть?

— Все, все! — хором отвечали ему.

— Тогда айда строить! Старшие ребята! Рассчитайтесь по три. Первая группа во главе с Ильей отойдите к середке пруда! Вам долбить и сверлить прорубь для столба. Вторая группа — со мной. Где топор и колесо? Будем насаживать колесо на верхушку столба и устанавливать этот столб. Третья группа, разрубите вожжи на шесть частей и делайте из веревок и досточек сиденья для карусели. Петро Сорокин, сумеешь с этим справиться?

— Сумею, дядя Николай, — рассиялся Петька.

— А вы, Таисья и Наталья, забирайте остальных ребят и всех, кто подходить будет, и расчищайте крут. Центр его — прорубь, которую Илья с парнями сверлит. Чтобы блестел лед! Лопат не хватает? Отправьте ближних по домам. Ясно? Все три старшие группы, закончив свою основную часть работы, присоединяются к тем, кто готовит лед. Ясно?

— Ясно! — прокричала орава мальчишек и девчонок.

Почти за час было все готово. Подтащили столб с насаженным колесом к высверленной во льду дыре, опустили толстым концом в воду, до самого дна, выровняли, обложили у основания кусками льда, засыпали снегом, облили водой.

— Теперь вот что! — приказал Николай. — Не прикасаться к этому сооружению до сумерек. Пусть хорошенько залубенеет. А вечером торжественно откроем: и обновим, и обкатаем! Гармонистов, балалаечников приводите! Приносите паклю, банки консервные, солярку. С факелами кататься будем. Повеселимся! Все еще немного покатались с горы и стали расходиться по домам. Обедать.

Тут возникла на взгорке Марфа Егоровна.

— Здравствуйте! Что ж вы в школу-то не приходите? — обратилась она к Николаю, окруженному ватагой ребят. — Выставку ведь открыли.

— Открыли? Молодцы. Тогда объявления надо было у клуба и в правлении повесить, чтобы все знали. Да и вообще надо было дело это в клубе устроить — посвободнее, подоступнее… Так кто ж у вас там победителем вышел?

— Таисья! Таисья ваша. Первую премию ей присудили.

— Да ну!

— Во, гляди, а я и не думала! — Разрумянившаяся Тайка стала похожа на свеколку. Но покраснела она не от радости, а от какого-то страха. А может быть, от стыда. Вспомнила, как хотела присвоить Наташин рисунок.

Повернули к школе.

Когда обметали на крылечке ноги одним веником по очереди, Тайка замешкалась, отведя Петьку Сорокина за угол:

— Петька, у меня секрет! Есть у вас вострый-вострый топор?

— Есть, а чо? — с опаской спросил Петька.

— Ничо! Потом узнаешь, ишь какой любопытный! Собери-ко парней пять, шесть… восемь и заедете за мной после обеда… Да нет, отец догадается! Пусть у тебя соберутся. Надо до вечера одно дело провернуть! На лыжах только приходите. И с топорами, кому удастся захватить. Но на лыжах — обязательно. А сейчас айда посмотрим, что там деется.

На крыльце Петька и Тайка столкнулись с Наташей. Она уже уходила. Исподлобья, как никогда раньше не смотрела на Тайку, она взглянула на них, прошла мимо и стала надевать лыжи.

— Натал, ты чего? Подожди нас-то! Ну тогда и я с тобой, нужна мне эта выставка!

— Видимо, нужна была. Не ходи за мной, пожалуйста! — отрезала Наташа, так и не подняв глаз на подружку.

— Да ну ее! — оскорбился за Таиску Петька. — Еще нос задирает. Гостья — косоротая Федосья! — и подтолкнул Тайку к двери.

Девочка растерянно переступила порог. Ее тотчас окружили и потянули к самой середине выставки.

Там уже стояла Марфа Егоровна в любимом своем малинового цвета атласном платье. Мать из такого атласа Тайке одеяло в приданое сшила. Художник, чтобы разговаривать с учительницей, перегнулся почти вдвое. А она, как маленькая, засматривала ему в глаза и старательно кивала головой. И все ощипывала, одергивала свое сверкающее платье.

— Вот она, вот она Туголукова! — кричали ребята, подводя Тайку к Марфе Егоровне.

— Туголукова! Мы тебя ждем! — праздничным, на гостя настроенным голосом сказала учительница и вопросительно взглянула на художника.

А тот, внезапно чем-то заинтересованный, словно забыл обо всем, не видел ни Марфы Егоровны, ни окруживших его ребят.

— М-м… А разве этот рисунок не Андрюши Туголукова? Ведь это мальчишеский рисунок! Это явно мальчишеский рисунок. Правда, он был без подписи, когда я его смотрел впервые. Мне кажется, здесь что-то напутано… — Художник обращался теперь к Марфе Егоровне.

— Андрей Туголуков? — взбугрила она свои мощные надбровные дуги, розовые и блестящие, оттого что были недавно подбриты. — Он же давным-давно на флоте служит. Если вы о Таискином брате говорите?

— Ничего не понимаю, — пожал плечами художник.

Он повернулся лицом к ребячьей ватаге, и Тайка оказалась перед ним глаза в глаза.

— Ага, попался! — громко сказал обрадованный художник. — Как же вы говорите, что его нет! Вот же он, Андрюшка-то!

Схватил Тайку за плечо и подтолкнул к стене, к отцу. Николай был поглощен разглядыванием рисунка, награжденного первой премией.

— А? Что? A-а, это ты, Таиска? Разве же это ты рисовала? — положил Николай тяжелую руку на другое Тайкино плечо. — Я помню, у тебя луг был, девчонки, ромашки. Видел утром на столе.

Тайка, и так уже вся замороженная, подняла глаза кверху.

— Тц! — в ужасе цокнула она языком.

И вдруг, опомниться никто не успел, вывернулась из-под рук отца и художника и мгновенно исчезла. В оставшуюся распахнутой дверь валили клубы морозного воздуха. Кто-то из последних в толпе ребятишек прикрыл ее, и все, теперь с обостренным любопытством, уставились на рисунок.

Глава четвертая. Солнышко за околицей

Под безглазым пустынным солнцем, ка раскаленной, в трещинах земле один-одинешенек, на всю Вселенную — один, стоял мальчик. Совсем маленький мальчик. Перед ним, выпрямившись на хвосте и глядя неотрывно в его глаза, замерла черно-золотая змея. Он смотрел в глаза змеи, как человек смотрит в глаза другому человеку, более того — другу. Доверчиво, внимательно, чуточку грустно. Смотрел, как бы ожидая помощи. Над пустыней, в глубине ее безоблачной синевы, проплывали неслышно странные планеты. В солнечной дымке едва намечались их очертания. На самой близкой вырисовывался силуэт розы, скрытой стеклянным колпаком. И горела звезда на курточке мальчика.