Елена Острикова - Проводники судьбы (СИ)

• Название: Проводники судьбы (СИ)
• Автор: Елена Острикова
• Издательство: Си
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2015

Жизнь Миры, девятнадцатилетней студентки из Воронежа, круто меняется, когда она знакомится на кладбище с загадочным Александром. Он молод, красив и многого достиг в жизни, но девушка не может отделаться от ощущения, что он что-то скрывает. Став жертвой нападения, так или иначе связанного с ее новым другом, и едва не погибнув, Мира начинает собственное расследование. Оказывается, Александр живет вне закона и скрывает свою истинную личность. Кроме того, в числе его недругов — очень близкий Мире человек. Но вскоре оказывается, что все это — лишь надводная часть айсберга…

---

Мире показалось, что Александр с самого начала не особенно верил в ее предательство, лишь хотел испытать.

— Не твое дело! — огрызнулась она. — Как насчет оставшихся девяноста восьми процентов?

— Откровенность за откровенность. Ты мне, я тебе. Решайся. Ждать я не собираюсь: если я сейчас переступлю порог, то ты больше никогда меня не увидишь.

— Гм… дай‑ка подумать, — Мира наигранно нахмурила лоб и вдруг щелкнула пальцами:

— Проваливай!

Уходя, Александр хлопнул дверью так, что это слышал весь девятиэтажный дом.

Глава 19.Девяносто восемь процентов

Будь моей радостью, будь моей болью —
Я назову эти чувства любовью,
Страстью, сжигающим душу огнем…

Мира тяжело вздохнула и оперлась спиной о стену в прихожей, потом медленно сползла вниз, оставшись сидеть на корточках. Ну, вот и все. Он сказал, что не вернется, и что‑то в его взгляде заставляло верить в это. Больше никакой лжи, никаких тайн… и все очень — очень пусто.

Вскочив на ноги, девушка метнулась к двери и, распахнув ее, натолкнулась на Александра, очевидно, также имевшего намерение переступить порог.

Поцелуй был долгим и страстным, объятие крепким, а страсть — обжигающей огнем. Абсолютное единение, гармония, выходящая за рамки привычного баланса. Нечто большее, чем удовольствие, куда более сильное, чем влечение, пылающее ярче, чем сама страсть.

Поцелуй оставил обоих бездыханными. Мира наконец отстранилась, но лишь для того, чтобы положить голову на грудь Александру. Лишь минуту спустя она выпрямилась, выпустив его из объятий. По щекам девушки текли слезы, а на куртке Александра образовалось мокрое пятно.

— Это все очень глупо! — прошептала Мира, улыбаясь сквозь слезы. — Как в самой никчемной мелодраме!

— Напротив: как в самой лучшей, достойной «Оскара», — улыбка Александра была такой ободряющей, такой знакомой — той самой, что вскружила ей голову с самой первой встречи. — В никчемной мелодраме, — терпеливо объяснил он, — герои бы расстались, чтобы встретиться лет двадцать спустя. Готов поспорить, что твои соседи отдали должное этой премьере.

Только сейчас Мира осознала, что они по — прежнему стоят на пороге, а дверь настежь раскрыта.

— Думаю, в данный момент они планируют расширение глазков, — согласилась Мира, отступая назад и пропуская Александра внутрь. — Пойдем, соберем деньги за билеты? — предложила она.

Закрыв дверь, Мира прошла на кухню и остановилась у окна, наблюдая за заходящим солнцем.

— Я не могу без тебя, — прошептала она. — Хотя, — она обернулась к Александру, — иногда мне очень хочется, чтобы ты просто исчез и больше никогда не появлялся.

— Теперь, когда ты дала мне надежду, я больше никуда не уйду. Ты не избавишься от меня, хотя, конечно, можешь попытаться.

Александр достал из подставки один из кухонных ножей и молча протянул ей. Мира лишь яростно блеснула глазами: в свете последних событий черный юмор был еще менее уместен, чем когда‑либо.

— Знаешь ли, в одном женском журнале я вычитала, что если пырнуть парня ножом, то это не поспособствует укреплению отношений, а в другом глянцевом журнале — он назывался «Уголовный кодекс» — я прочла, что за это еще и срок дают.

— Тебе надо меньше читать журналов, — усмехнулся Александр и сжал лезвие ножа в ладони.

Поморщившись от боли, он разжал пальцы. Кровь струей потекла из глубокого пореза.

— Ты… сумасшедший! — выдохнула Мира и метнулась в сторону. Но Александру, как видно, было не интересно, собирается ли она оказать ему первую помощь или просто очутиться подальше от мазохиста. Молодой человек схватил ее здоровой рукой запястье и сжал его почти до боли, пресекая таким образом любые попытки высвободиться.

— Смотри! — это была не просьба, а приказ.

Мира, как завороженная, уставилась на порез. Кровь свободно стекала по пальцам, и было в этом что‑то чарующе пугающее.

Но ток крови быстро ослаб и вскоре совсем прекратился. Края раны стали сходиться. Не прошло и минуты, как порез зажил полностью, не оставив даже шрама — лишь пятно запекшейся крови.

— Что это было? — спросила Мира. Голос ее был спокоен, но бегающее выражение глаз выдавало смятение.

— Девяносто восемь процентов, — пояснил Александр. — Прости, что напугал тебя, но ведь недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

— Это верно… — только и смогла вымолвить Мира, а затем, понемногу приходя в себя, добавила:

— А теперь я хочу услышать все от начала и до конца.

— Это долгая история.

— На меньшее я и не согласна.

— Хорошо.

Александр вывел за руку Миру из кухни и, усадив девушку на диван, сел рядом с ней.

— Только ни слова лжи, — предупредила Мира.

— А ты уверена, что сможешь принять всю правду? — Александр посмотрел ей прямо в глаза.

— Нет, — искренне призналась Мира. — Но я точно знаю, что хочу ее услышать.

— Я родился 8 декабря 1892 года. Моя сестра Мирра появилась на свет шестнадцатью годами позже. Наши родители погибли в огне пожара, когда ей было три года — я не лгал, как видишь. Вот только детских фотографий не сохранилось по другой причине. Даже на надгробии Мирры ее лицо с портрета. В тот день, когда мы встретились впервые, исполнялось сто лет со дня ее рождения. Она прожила долгую жизнь — умерла за несколько месяцев до своего восьмидесятилетия.

Лицо Александра подернулось дымкой печали, и Мира готова была дать голову на отсечение, что ему все еще тяжело говорить о событиях двадцатилетней давности.

— Мы с Миррой были друг для друга единственной семьей, единственными близкими людьми. Я всегда старался заботиться о ней, пытаясь хоть в некоторой степени по мере сил и возможности компенсировать отсутствие родителей. Но однажды я совершил фатальную ошибку, и это стало переломным моментом в нашей с ней судьбе. Это произошло, когда Мирра была совсем малюткой — ей только исполнилось пять. Мы гуляли по лесу; это была моя идея, она не горела энтузиазмом, но я настоял. Медведь появился неожиданно, а оружия у меня тогда не было. Я подсадил сестренку на высокую ветку дерева и повис сам, но не успел подтянуться. Медведь схватил меня за ногу. Сопротивляться я не стал — сразу отпустил ветку. Бороться со зверем, ясное дело, бесполезно. Да и начни ветка качаться, это погубило бы Мирру.

Что было потом, я помню смутно. Страх и боль — все остальное размыто. Я очнулся на следующий день. Нам повезло: нас нашел лесник. Когда он появился на поляне, медведя там уже не было. Мирра по — прежнему сидела на ветке и рыдала, я же… Никогда не забуду округлившиеся глаза лесника, когда он поведал мне: «Выхожу на поляну и вижу: вся земля в кровище. И человек лежит: мертвец как пить дать — не дышит, да и тело уж давно как остыло…». Он снял Мирру с дерева, отнес ее в свою хижину и, оставив на попеченье жены, вернулся, захватив лопату и две палки на крест, чтобы исполнить свой христианский долг. И тут понял, что я жив.

Я не придал этому особого значения, хотя лесничий был явно напуган, очень странно смотрел на меня и все бормотал: «Чертовщина тут какая‑то, не иначе». Тогда меня больше заботила моя сестра. Много времени прошло, прежде чем она смогла хоть немного оправиться от увиденного. А видела она гораздо больше моего: жестокую сцену мучительной смерти самого близкого человека. Я никогда не испытывал ничего подобного и уже, верно, никогда не испытаю.

— А ты? — задала вопрос Мира дрогнувшим голосом, когда Александр умолк.

— Я? Со мной все было хорошо. Раны были тяжелыми, но я быстро оправился: через неделю был полностью здоров. Еще через пару месяцев я вдруг заметил, что жуткие шрамы, оставленные на моем теле когтями и зубами дикого зверя, бесследно исчезли. Я всегда отличался крепким здоровьем, но то, что происходило со мной в последующие месяцы и годы, было действительно странно. Меня не брала ни одна болезнь. Я не получал в тот период каких‑либо серьезных травм, но даже мелкие порезы и ссадины, заживающие в течение минут, а не дней, заставляли серьезно призадуматься. И с течением месяцев заживление начинало происходить все быстрее и быстрее. Так для меня начался непростой этап изучения собственной природы, моей новой природы. На это ушли годы.

— И к чему же ты пришел? — затаив дыхание, спросила Мира.

— Меня нельзя убить. Я неуязвим, если хочешь, — он расправил плечи и дерзко улыбнулся, будто бросая вызов самой смерти. — Меня не берет ни одно оружие: раны заживают почти мгновенно. Меня нельзя отравить — яды совершенно бессильны, меня не пьянит вино. Голод и жажда, хотя и по — прежнему мучительны, не способны меня погубить. Нет такого вируса, с которым бы мой организм не справился, и даже огромная потеря крови нестрашна.