Илья Стальнов - Ночь пяти стихий

• Название: Ночь пяти стихий
• Автор: Илья Стальнов
• Жанр: Альтернативная история

События последних дней Атлантиды и Смутного времени на Руси оказываются тесно переплетены одной тайной. И советник Императора Атлантов, властолюбивый Картакг, и тысячелетия спустя лихой атаман Роман Окаянный – оба берут на себя грех убийства десятков невинных людей, чтобы завладеть амулетом, который приносит своему обладателю власть и богатство. Но они, непосвященные, не знают, что такие сокровища сами выбирают себе судьбу, ломая жизни людей и народов, изменяя лики времени.

---

– Как не разуметь.

– Ну иди.

Когда она ушла. Сила посмотрел ей вслед и спросил:

– Как думаешь, продаст нас?

– Не продаст. Варя о ней как о бабе глупой, но доброй говорила.

– Хорошо б… Ну, давай кумекать, как дальше поступить… Тут только хитростью взять можно. Смотри, чего у меня есть. В этом я в деревню проберусь, ну а там: повезёт – живы будем, а не повезет – головы не сносить.

Из объемистого мешка, который Беспалый притащил с собой, он извлек длинное черное одеяние, которое носят странствующие иноки. Немало их бродило по Руси, передавая слухи и известия, питаясь Христа ради. Обычно они были желанными гостями. Люди среди них встречались разные. И те, кто на самом деле православной вере предан и ради этого лишения терпел. И те, кого черт по белу свету гонит и присесть, обжиться в одном месте не дает. Сам Гришка Отрепьев, самозванец окаянный, прежде чем врагов и иноверцев на родную землю привести, в иноках ходил, и в монастыре был, и даже в церкви ему звания в будущем высокие пророчили.

Одеваясь в монашескую одежду, Беспалый рассчитал правильно – вид странствующего инока вряд ли мог кого удивить или насторожить…

Ранним утром в сельцо вошел сгорбленный, опирающийся на тяжелый посох странник. Его могучая фигура говорила о том, что некогда этот человек обладал большой физической силой, но годы и лишения сделали свое – он шаркал ногами, движения его были скованы и тяжелы, дальний путь наверняка дался ему нелегко. На него высыпали посмотреть и селяне, и стрельцы. В обыденности и скуке буден, развеваемых лишь разбойничьими налетами да наездами губного старосты, для селян прибытие нового человека виделось событием значительным.

– Откуда и куда, добрый человек, путь держишь? – спросил управляющий Ефим, подходя к иноку.

– С самой Москвы иду, а народ православный мне еду и кров дает, за что я Бога молю, – хрипло произнес Сила и закашлялся.

– Не откажешь к нам заглянуть?

Управляющий провел странника в светелку, тут же был накрыт стол – пироги с репой, курочка жареная, квас да брага.

– Отведай на завтрак, не обессудь, если небогато.

– Спасибо, – чинно кивнул Сила. – Только брагу нам пить не положено, а на мясо и птицу зарок дан. Управляющий с уважением посмотрел на него. Беспалый специально сказал так, чтобы отвести даже малейшее подозрение, которое могло возникнуть. Ну кто ж из лесных людей от курицы да от браги откажется? Ежели по зароку отказался – значит, инок настоящий, а не подосланный.

– Ну расскажи, что за дела в государстве нашем творятся и как Москва живет.

– Тишь в государстве нашем. Народ успокоился, труду и молитвам предается. А Москва… Восстает после смуты, да никак не восстанет. Народу далеко не такое количество, как до царства Борисова было. Опять горела Москва недавно. Напасть какая-то. А домов деревянных меньше становится, бояре сейчас все больше стремятся каменные хоромы возвести. А церковок белокаменных пятиголовых видимоневидимо. Купола золотом сияют. Небось тебе такого никогда и не увидеть.

– Ну, у нас в городе тоже собор белокаменный есть, – немного обиделся сидевший рядом с управляющим рыжий Бориска.

– Сравнил мыша с быком, – Сила говорил самозабвенно. В Москве ему действительно приходилось бывать, да и наслышался он в последнее время немало о делах первопрестольной, так что вполне мог порассуждать об этом без риска попасться на противоречиях. – Где тебе представить такое, как в Вербное воскресенье из собора крестный ход движется, народу там видимо-невидимо – за образами, за священниками стольники идут, стряпчие, дворяне да дьяки, а дальше сам государь, за которым окольничьи, люди думные да гости, все в парче да в золоте. А по сторонам люди стрелецкие да народ. И вот на лобном месте патриарх царю подает вербу после прочтения Евангелия. И при этом милостыня мешками раздается.. А потом… Да что уж там говорить, мало ли в Москве такого, чего тебе и не представить.

– А как цены на хлеб?

– Да пока падают. По гривне за меру.

Управляющий настороженно посмотрел на Беспалого, тот понял, что сболтнул что-то не то, и поспешил исправиться:

– Хотя точно не знаю. Мне это не интересно.

– А как шел? Через Тверскую землю?

– Ага, через нее.

– И как прошел?

– Да нормально. Народ добрый, в пристанище не отказывали.

– Так, говорят, наводнение там было. Чуть ли не все смыло.

– А, – Сила было запнулся, потом улыбнулся. – Брешут больше. Я шел, так давно уж все в берега вошло. Народ уж оправился.

Ефим кивнул. Не то чтобы он начал подозревать в чем-то инока, но в него качал закрадываться червь сомнения. Беспалый понял – еще немного, и он может оступиться, сболтнуть что-нибудь такое, что сразу выведет его на чистую воду. Ведь управляющий, похоже, вовсе не дурак и осведомлен гораздо лучше, чем должен быть осведомлен житель такой, глуши.

– Вот ты к делам духовным близок, – сказал Ефим. – А правда, что патриарх решил обязанности свои сложить и в черные монахи уйти, а на его место вроде бы отступника Иосифа пророчат?

– Ну то пока вопрос спорный, и вряд ли кто тебе тут что скажет.

– Тогда скажи…

Похоже было, что Ефим решил поставить какую-то ловушку, больше из интереса да по привычке, чем из серьезных опасений, и Беспалый понимал, что разговор пошел не в ту сторону. «Эх, только бы успеть», – подумал он, откусывая от пирожка.

– Пожар! – послышался истошный вопль. – Горим, Ефим!

Управляющий подскочил к окну. На окраине, около реки, полыхала, разгораясь все больше, кухонька. Пламя готово было перекинуться на сарай и хату. Дым валил такой, что, казалось, горит по меньшей мере боярский терем.

– Ох, что ж делается?! Погодь, гость дорогой. Видишь, вся деревня погореть может.

Ефим быстро выбежал из помещения и припустился к месту пожара. Туда уже мчались деревенские с ведрами. Работа закипела – быстрая и спорая. Над русскими городами и деревнями всегда витал призрак пожара, одного из самых страшных и безжалостных врагов, и наваливались на него всем миром» со знанием дела. Вот уже один зачерпывает в реке воду, другой льет ее на огонь, третий выпихивает из хлева, который в любую минуту мог загореться, перепуганную, бурую в белых пятнах тощую корову.

К досаде Силы, рыжий Бориска остался в светелке, с интересом наблюдая за пожаром и улыбаясь во весь свой большой тонкогубый рот.

– Без меня обойдутся. Вона сколько народу, – хмыкнул он, а увидев, что Беспалый поднимается, непонимающе осведомился: – А тебе чего туда идти?

– Помогу пожар тушить.

– Ну что ж, ты прав, дело нужное. Ладно, пошли вместе.

Но Силе Рыжий был совершенно не нужен в качестве провожатого.

– Вон смотри, – показал в окно Беспалый, а когда Бориска прильнул к окну, то на его голову обрушился суковатый посох. Бил Сила аккуратно – чтоб лишним смертоубийством список грехов своих не пополнять, но вместе с тем, чтобы надежно обезвредить Рыжего. Он проворно связал поверженного веревкой, которую всегда таскал с собой, засунул в рот тряпку и поверх повязал полотенцем, дабы крики о помощи пресечь. Затем, проверив, хорошо ли спеленут Рыжий, и оставшись довольным, легко поднял его тело, оттащил в заваленную мешками и заставленную корзинами кладовую – здесь его долго не найдут.

Стрелец, охранявший баньку, вовсю глазел на пожар – это всегда было зрелище особо занимательное для ротозеев. Почуяв, что сзади кто-то есть, служивый обернулся и, сурово нахмурившись, взмахнул винтовой пищалью.

– Проходь. Не положено здесь стоять.

– Что, мил человек, баньку стережешь? – ехидно усмехнулся Сила. – Сурьезное дело.

– Не твоя забота, – огрызнулся стрелец.

– Не иначе мешок с золотом там лежит, ха-ха!

– Не мешок, а важный преступник, – изрек стрелец. – Так-то!

Не обращая внимания на стрельца, Сила шагнул вперед и заглянул в окошко.

– Так то ж баба… Молодая.

– Разбойница. Душегубка известная.

– Да-а, – уважительно протянул Сила. – Из самой Москвы иду, всяко видел, но чтоб молодуха душегубкой была…

– Из Москвы? А не врешь?

– Людям нашего звания врать не пристало.

– Чего там в Москве? Не слыхал, государь жалованья нам увеличивать не собирался?

– Не слыхал. Знаю, что новую монету чеканить начинают. И указ будет, чтоб старую нигде, а особенно в кабаках, не принимать.

– Ух ты! А не врешь?

– Не вру. Вот такие монеты, – Сила вытащил из кармана завалявшуюся у него серебряную французскую монету.

– Ну-ка покажь.

Озадаченный стрелец подошел к Беспалому, взял у него монету и с недоверием уставился на нее. Он хотел что-то спросить, но не успел – посох обрушился на его голову, в глазах, казалось, сверкнул с десяток молний, а потом навалилась тьма. Второй удар посоха сбил засов. Дверь баньки распахнулась. Сила зашел внутрь.

– Пошли, Варвара, – сказал он.

Ничего не понимающая девушка подняла глаза. Сила увидел, что она связана по рукам и ногам. Пришлось тратить бесценное время и резать ножом путы. Он уже почти закончил, и тут деревню огласил вопль: