Михаил Пришвин - Незабудки

• Название: Незабудки
• Автор: Михаил Пришвин
• Издательство: Вологодское книжное издательство
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1960

«Незабудки» – размышления писатели о творчестве, искусстве, росте и формировании личности, о смысле жизни.

http://ruslit.traumlibrary.net

---

Вот мы с тобой сейчас ничего не знаем в политике, живем глупенькие, а войдем в тот ум и какие еще будем умные-разумные.

Нас, стариков, разделяет от молодых завеса прошлого, которая так висит, как, бывает, кисейная занавеска в комнате.

От нас изнутри к ним наружу видно, а от них к нам в комнату ничего видеть нельзя.

Задача моя в романе[5] – найти оправдание современности в необходимости человека взять на себя грех и вину обобщения, чтобы взять власть над природой, и эту власть сделать добром, и воспользоваться им как удобрением почвы для выращивания из человечины личностей…

…Не в поэзии, не в искусстве дело, даже не в личности, а все – в народе, в нации, в социализме, в новой грядущей жизни всего человека.

Вот тропинка возле большой дороги. Валом валит по большаку народ, лошади, машины. А ты по тропинке спокойно иди себе, не торопясь. Пусть обгоняют – не ускоряй шага, не суйся туда, на большак, и не тужи, если все пройдут, а ты останешься, медленный, на своей тропе.

Возможно, к тебе кто-нибудь подойдет еще отставший, спросит тебя, и ты укажешь путь, куда все прошли. Учись же теперь держаться своего пути.

Шел по берегу реки до Крымского моста, и редко плывущие льдины, как все равно вчера зяблики в лесу, поднимали во мне знакомое остро радостное чувство природы, в котором душа освобождается от боли и становится большой, как мир, великой душой.

В темноте мне светила благовещенская зорька и громадные дома с огоньками по окнам.

В таком состоянии великодушия я ставил мысленно на место этих домов прежние береговые березки и елки (их нет, но я-то их помню!) и дивился трудной судьбе этих великанов – домов.

Так шел я по набережной, понимая и принимая к сердцу весь труд управления водой. Я сравнивал эту быстро бегущую воду весны с потоками нашего сознания и берега реки сравнивал с делом тех, кто управляет потоками и строит берега, чтобы сделать полезным движение потока.

«Какие великие дела берут на себя эти люди!» – думал я. И в великой глубине своей предстала мне детская сказка о золотой рыбке.

– Так растите же, – говорил я береговым домам, – выше и выше!

Золотая рыбка вам положила их вознести хоть до небес. Но только будьте мудры и скромны, не посягайте на свободу самой золотой рыбки.

Неизменного идеала, как и неизменного плана быть не может, но, чтобы следить за его изменениями, надо не изменять ему, а самому изменяться. Двигаться вперед можно, только изменяясь вместе со своими идеалами.

Есть, однако, кто падает в прах, изменяя своему идеалу, и есть, кто мумифицируется в верности ему.

Идеал живет, изменяясь, и я в нем живу, и нет неподвижной идеи. Величайший долг человека – это изменяться (как идеал – так и я!), изменяясь же, не соблазняться временем: не за временем идти, а за Истиной, идущей во времени. (Истина – Правда.)

Нужны ценности положительные, чувства небывалые, мысли – подчиненные великому целому, – вот что должен теперь давать писатель.

Если мы видим трудный переход земледельца от сохи к трактору, то ведь еще труднее переход его к новому механизму государства. Везде родственная личная связь заменяется знанием: не сученой ниткой, как раньше, сшивается наше государство, а машиной…

1 Роман «Осударева дорога» Тысячи лет учились жить люди для себя, как живут в природе хищники. Но в то же время в той же самой природе есть животные, которые живут не для себя и мед собирают и складывают в запас будущего.

Социалистический процесс обобществления нам кажется похожим на возвращение человека в улей.

Приходил пчеловод Саня, предложил перевести моих пчел на веранду – теперь уже не замерзнут.

– Мы теперь, – сказал я, – скоро сами будем как пчелы.

– И доведут! – живо ответил Саня.

Я думал, он в недобром смысле сказал, а он, оказалось, думал о пчеле совсем по-другому.

– Собственность, – сказал Саня, – теперь уже, можно сказать, исчезла. Еще немного, и мы тоже, как пчелы, будем за взяток стоять, не собственность будет нашей целью, а «взяток».

С этим я не мог не согласиться и не пожелать от души, чтобы у людей на первом месте была не собственность, а «взяток», то есть личное участие в создании общественного блага.

Между тем в те годы, когда все началось, я не раз содрогался от мысли, что со временем мы будем как пчелы. Наверное, это происходило от страха перед тем, что заставят для «взятка» бросить свой талант: я смешивал талант свой с собственностью, и оттого был заодно с собственниками и боялся общественного улья.

Не то интересует, чем я отличаюсь, а то, чем я, отличник, соединяюсь с другими: вот «взяток»!

Когда человек берется за дело, то он непременно прячет свою мысль от другого, и так он охраняет свое первенство, как необходимое условие своего творчества.

Вероятнее всего, это живое первенство при падении человека каменеет и превращается в собственность.

Преступная собственность образуется в краже человеком у Бога времени по формуле: «Время есть деньги». Тут начало греха, имеющего последствием войны.

А вот и такое еще может быть понимание нынешнего могущества России: весь мир увидал по двум мировым войнам, на каком пустом месте (частная собственность!) воздвигнут карточный дворец современной общественной нравственности.

Большевики успевали и успевают потому, что некому и нечем им возразить и никто не может указать на святость ее основ.

Похоже все на какой-то дырявый сосуд, в который наливается и опять из него выливается народная жизнь, и опять и опять подхватывается черпаком, и опять наливается и выливается…

Так совершается в мире борьба двух творческих начал в человеке: частной инициативы и социализма – силы первенства и силы всего человека в его необходимости или послушании.

Голос борьбы за первенство, за лицо говорит: хочу быть самим собой; голос борца за организм всего человека говорит: слушаться надо. Вот и вся тема моего «Царя»[6].

Почему же тридцать лет, Михаил, ты мог жить собачьей жизнью со своими собачьими рассказами и отгонять от себя мысль о борьбе чечевичной похлебки против борьбы человека за его первенство? Потому, что ты очень веришь в русский народ, что он выйдет на широкий путь борьбы всего человечества за его первенство в природе! И сейчас я в это верю. И если даже погибнет Россия в борьбе за чечевицу, то какие-то плодородные берега будут созданы движением человечества на пути его к первенству…

Как ясно теперь, чего я боялся: я боялся, что умиренность стихии с человеком, то есть гармонию, победу я подменю сдачей первенства за похлебку, что я предам этим наше первенство. Начал опять думать о «Царе», что борьба за первенство должна в нем сплестись с борьбой за организм (общественность), противопоставляемой борьбе за существование.

«Царь природы, или Осударева дорога». Завет, преподанный Марксом, состоял в философии действия (изменения среды) – это самое главное. Требуется от человека усвоение лучшего в прошлом с целью посева его в будущее.

Роль человека – очистка семян истории.

Ленин гениален потому, что перешел черту, которую всякий другой не смел перейти (нажал гашетку взведенного народом курка). В этом действии Ленина народ узнает свое дело, спуск гашетки – момент превращения народного дела в личное, и в этот момент личность делается вождем народа.

Решение Ленина – взять власть, то есть то, что всякому интеллигенту было ненавистно, – есть решение гения.

Он шел против всех и в этом был прост, как ребенок.

Все время теперь думаю о простоте Ленина, о полном разрушении всякой позы и иллюзии (кстати, иллюзия и поза – нерусские слова, а хорошо!).

Слова Белинского, что Россия скажет миру новое слово, – эта тема моей повести[7].

Моя родная страна скажет новое слово и им укажет путь всему миру.

А разве немец не так же думал, англичанин, француз? Путь веры в миссию своей страны кончается непременно войной. Значит, слова Белинского сами по себе еще ничего не значат и нужен к этому плюс: коммунизм.

Значит, Белинский предчувствовал слово, но не знал его, а Ленин это слово сказал для всего мира, это слово – коммуна.

Русская интеллигенция взялась, конечно же, от самого народа и только простые народные хождения к святым местам и сектантские искания заменила хождением в народ и «в люди», исканием идейным в области культуры, – хождением к местам культурных достижений человечества.

Ленин всю эту творческую тревогу интеллигенции и народа воплощал в себе, в нем собрались все начала и все концы искания и зарождения, но он единственный из всех сказал: «Довольно исканий и хождений, давайте делом займемся!» И всю скопленную тревогу превратил в дело.

В голову приходит мысль о том, что Толстой своим непротивлением все подготовил к тому, чтобы кто-то пришел и одним решительным ударом (как Ленин) рассек гордиев узел русского народного непротивления.